Аристарх, наконец, спрятал свою камеру в кофр и уснул, скрестив руки на груди. Теперь он казался еще моложе. Выглядел лет на семнадцать-восемнадцать, никак не старше.
Инге, если вдуматься, повезло.
Это при Стасе и фотографе озабоченный Василий сосредоточился на виртуальных радостях, а если бы ехали с девушкой вдвоем, то извел бы ее своими предложениями познакомиться, выпить за встречу, пригубить на брудершафт, перейти на «ты»… Не факт, что ему что-нибудь обломилось бы, но и возможности спокойно поработать Инга тоже бы лишилась. Разве что она врезала бы Васе по смоляной прическе чем-нибудь тяжелым.
Стас улыбнулся, представив себе эту картину, перевел взгляд на руки Инги и почувствовал, что улыбка медленно гаснет.
Руки были красивые, ухоженные. Ноготки – отполированы, покрыты прозрачным лаком с легким розовым оттенком. Тонкое кольцо на указательном пальце левой руки было из какого-то новомодного дорогущего сплава. Или Инга достаточно богата, чтобы купить себе такую штучку, или есть кто-то, кому она позволяет себя так баловать.
Но и это не самое интересное в руках милой девушки. Кожа гладкая, ровная. Но на костяшках изящных пальчиков как-то уж очень… крепкая, что ли. И запястья, вдруг сообразил Стас, такие… крепкие. Не грубые, не толстые, а вот именно крепкие. Такое впечатление, что девушка этими руками умеет делать много разных смешных фокусов. Например, сломать кадык ребром ладони. Или пальцами ударить в какую-нибудь болевую точку.
А если это перехват?
Стас почувствовал, как по телу прокатилась теплая волна, как всегда у него бывает перед схваткой. Если это и вправду перехват, то ведь не сейчас же она будет его убивать? Из несущейся по эстакаде «суперсобаки» никуда не денешься, придется ждать остановки, а ближайшая – это Харьков. Вряд ли у него в чемоданах может быть что-то настолько ценное и срочное, чтобы приняли такой сложный вариант. Да и чемоданы в грузовом отсеке, туда тоже так просто не попадешь. И если тут начнется суета, то охрана состава прибудет очень быстро. Некоторые пассажиры, едущие на «суперсобаке», забывают, что здесь везде стоят сенсоры и камеры видеонаблюдения, даже в купе первого класса.
Значит, Инга если и начнет что-то вытворять, то лишь после приезда в Харьков. Но там его будут ждать. И девушка в одиночку все равно ничего сделать не сможет. Ну, разве что она не просто девушка…
У кого-то очень богатое воображение, сказал себе Стас. Очень-очень богатое воображение. Должно быть, она из приличной семьи, помешанной на здоровом образе жизни. Такие прыгают с парашютом с крыш небоскребов, гоняют на мобилях-«табуретках», часами занимаются в залах, берут уроки у всяческих сэнсэев… Или работает девушка у кого-то телохранителем.
И просто не нужно забивать себе голову всякой ерундой, а нужно закрыть глаза и немного подремать. А вдруг его дежурный кошмар на этот раз постесняется свидетелей? И удастся поспать до самой остановки? Или хотя бы часок-другой?
Он очень давно не спал хотя бы два часа подряд. Врач рекомендовал ему таблетки, но Стас к рекомендации не прислушался. Вернее, один раз попробовал, но оказалось, что снотворное не защищает от кошмара, оно просто не дает из него выбраться.
Стас вздохнул, медленно выдохнул, прислушиваясь к своему сердцебиению. Спокойно. Я только вздремну. Я только…
…Улица. Это где-то на Болоте. Стас не помнил названия, он редко бывал в этих местах, а во время начавшегося Дня Оружия вообще должен был находиться в управлении. Ехал туда, но тут грянуло, он несколько раз свернул наугад, потом попытался следовать советам навигатора, а затем нарвался на автоматную очередь.
Мобиль занесло, Стас успел выпрыгнуть из салона и, лежа на спине, смотрел, как два автомата самозабвенно дырявили пластик и металл, вырывали клочья из обивки сидений мобиля. Стрелки слишком увлеклись техникой, поэтому Стас сумел добраться до подворотни живым. Автоматы потом попытались его достать, но было уже поздно.
Стас смог перевести дыхание, попытался осмотреться, но в глубине двора завизжала «дрель», ей ответила другая, зачастил «дыродел», и стало понятно, что отсидеться здесь не получится. Нужно уходить.
А еще через минуту Стас понял – чтобы выжить, придется убивать. Парень выскочил из-за угла, увидел Стаса и допустил ошибку. Ему нужно было просто изменить направление или даже не сворачивать, а пробежать мимо, опустив «дрель». Но парень был слишком возбужден. Или напуган.
Всякого, оказавшегося у него на пути, он считал угрозой или в крайнем случае помехой. Ему и в голову не могло прийти, что кто-то сегодня может не желать ему смерти. Парень вскинул «дрель».
И Стас выстрелил. Пуля из «дыродела» пробила бедняге лицо. И опрокинула парня навзничь. «Дрель» отлетела в сторону. Стас зачем-то подошел к убитому, проверил пульс. Сердце, понятное дело, не билось. Парень умер, еще падая. С такой дырой в голове…
Стас прыгнул в сторону еще до того, как услышал начало автоматной очереди. И выстрелил, прежде чем рассмотрел нападавшего. Автоматчиком оказался паренек лет шестнадцати. Пуля ударила его в грудь, автомат выпал, а сам паренек медленно сполз по стене и завалился набок. Наверное, он гнался за этим, с «дрелью». Ему бы понять, что человек, убивший его врага, скорее всего друг, но в такой день – никто не имеет друзей. Каждый сам за себя.
На улице, совсем рядом, подал голос «ревун». Коротко, словно прочистил глотку. Или поздоровался. Стас стоял над убитым пареньком, все еще не веря в случившееся, когда «ревун» выпустил длинную очередь. Кто-то истошно закричал, но крик быстро оборвался.
Рвануло.
Потом рвануло еще раз, но ближе. Где-то над самой головой Стаса. Посыпались обломки кирпича, осколки стекла. Прижимаясь к стене спиной, Стас глянул наверх – из выбитого окна появились клубы черного дыма.
«Ревун» сделал паузу – стрелок перезаряжался. Теперь ударил автомат, он бил откуда-то сверху, Стас слышал только звук, но не видел ни вспышек выстрелов, ни того, кто стал мишенью. Снова наверху рвануло, и из дыма на третьем этаже вылетел человек. Тело упало посреди двора, голова от удара об асфальт раскололась.
Стас огляделся – нужно было уходить. Нужно было двигаться, это первое правило в условиях уличного боя. Оставшись на месте, человек, каким бы крутым бойцом он ни был, обрекал себя на смерть. Уходить…
Клубы дыма заполнили пространство между домами, даже если кто-то и будет целиться во двор, то никого он там не увидит. Стас бросился вперед, стараясь держаться ближе к стене и зачем-то считая шаги. На тридцать седьмом он услышал чей-то возглас, оттолкнулся от стены и метнулся в сторону. Три пули одна за другой ударились в кирпичи, туда, где только что был Стас.
Еще две пули выбили крошку из асфальта.
Кто-то настойчиво пытался убить человека, бегущего через двор. Человека, который стрелку не сделал ничего плохого, а только пытался выжить. А стрелок просто имел возможность убивать и не видел причин этой возможностью не воспользоваться. Будь у него чуть больше опыта, он бы наверняка подстрелил бегущего человека. Но практики было маловато, да и стрелять из пистолета сверху вниз по движущейся мишени не очень удобно.
Так что Стас успел свернуть за какую-то пристройку, ударился плечом в дверь, отлетел назад, зашипев от боли, оглянулся, пытаясь найти выход, но перед ним был тупик, а на проклятой двери не было даже ручки. Стас выстрелил в окно первого этажа. Стекло вылетело, обвалилось крупными кусками, разлетелось на мелкие осколки, ударившись об асфальт.
Что было за окном, Стас рассмотреть не мог – висела какая-то замызганная штора, да и само окно находилось на высоте человеческого роста. Стас подпрыгнул, стволом пистолета сбил несколько осколков стекла, застрявших в раме. Сунул пистолет в кобуру, снова подпрыгнул, ухватился руками за раму и, подтянувшись, влез в окно.
Запутался в ткани, и пока сдирал ее с себя, успел представить, как кто-то, пусть даже обычная, но очень напуганная старушка, хватает со стола старый кухонный нож и бьет непрошеного гостя, так удачно застрявшего в объятиях шторы. Длинным таким ножом, с широким лезвием.
В комнате никого. Да и мебели почти нет, лишь голый стол и топчан в углу, покрытый чем-то пестрым. Хозяину нечего было прятать и охранять, потому и окно без решетки. Иначе бы Стасу пришлось туго – за окном зачастил автомат, пули звонко бьют по стенам. Зазвенело неподалеку разбитое стекло.
Двигаться, напомнил себе Стас. Двигаться.
За дверью – кухня, такая же неухоженная и грязная, как комната. На пятнистом от грязи столе – кастрюля с какой-то мутной жидкостью. Рядом – распечатанная упаковка «народного хлеба». Хозяин квартиры, похоже, собирался поесть, но какие-то неотложные дела оторвали его от этого важного занятия.
Входная дверь распахнулась, и на пороге показался мужичок лет шестидесяти, держащий в руках перед собой телевизионную панель. Выглядело все так, будто он ее выдрал из стены. На кронштейнах белели куски отделочного пенопластика.
