Когда‑то эти самые волосы сбрил тот, кого она впоследствии полюбила — дурость, да и только. И именно по нему — человеку, которого когда‑то по глупости самолично, находясь под действием «экстази», подстрелила на улице, — она сохла все последующие месяцы, переходы и Уровни. Именно его искала день за днем на улицах, в кафе, ресторанах и в воинских частях — среди охранников, наемников, киллеров — среди всех, кто каким‑либо образом принадлежал к силовым структурам. (*Сюжет этой истории подробно описан в рассказе «Выстрел» — здесь и далее прим. автора)
Искала, и не находила.
А после зачем‑то сунулась в треклятый чат.
Да, искала одного, а встретила другого — полного мудака, изменившего ее жизнь, ее душу и ее тело — человека, которого прозвала Джокер.
*****
Erika — Righ or Wrong (Nu‑bea version)
Ненормальным он показался ей с первого же сообщения.
— Будешь моей «нижней»?
Догадываясь, что речь идет о сексуальной «рабыне», Марго уверенно напечатала «никогда». И, может, в силу своей категоричности, именно это слово намертво прилепило к ней маньяка.
— Будешь.
Заявление прозвучало очень уверенно.
Тогда все происходящее еще казалось ей шуткой — мужик просто развлекается, проверяет ее «на вшивость», ведь есть такие, кто сразу прощупывает почву — мол, сдастся девка под напором или же нет? Марго, — а тогда она еще не сменила имя, — не сдавалась ни в какую.
— Не будь идиотом, — бегло стучала она по клавишам, — зачем тебе «рабыня»?
— Я буду поливать тебя «золотым дождем». Тебе понравится.
— Ты больной?
— Дай свой телефон.
— Не дам.
— Тогда я узнаю сам.
— Узнай.
— А потом приду в гости.
— Попробуй.
В те времена она еще не была богата, как теперь, иначе бы (имей вдобавок и мозги) приставила к дверям охранников. Но тогда нынешняя мисс Полански еще являлась Райной Вильяни — пустоголовой обиженной на мир девчонкой, потерявшей надежду отыскать свою вторую половину, а с ней и любовь всей своей жизни. Да и квартира — не в пример новой — запечатывалась снаружи не металлической, а хлипкой деревянной дверью, которая ни за что не остановила бы человека, которого она уже через сутки именовала Джокером.
Джокером — потому что такого не предсказать. Потому что он — вечный туз в рукаве, облава — сюрприз, заноза в заднице, опасная колючка, от которой, если и избавишься, то только с кожей.
Тогда она была дурой. Любопытной, пытающейся всеми известными ей способами выбраться из глубокой депрессии дурочкой с девятой авеню — глупой — глупой Райной. Далекой Райной, забытой теперь Райной.
— Ты живешь на Восточной окраине, рядом с торговым центром «Дивный».
А вот это уже интриговало. Пугало, конечно, но и интриговало, как, впрочем, и фото в анкете: правильной формы лицо, квадратный подбородок, умный и цепкий взгляд карих глаз, ухмыляющийся, будто говорящий «я знаю все обо всех», довольно притягательный рот.
Каким образом неизвестный ей субъект всего за пять минут сумел определить ее местоположение? По адресу провайдера? Взломал сеть?
Черт — она, кажется, влипла.
Наверное, уже тогда стоило все отрицать — мол, ты не прав, я там совсем не живу, я сейчас в квартире у подруги, — но Райну будто подменили — внутри нее внезапно колыхнулся нездоровый интерес.
Колыхнулся настолько, что она зачем‑то дала незнакомцу из чата свой телефон.
Встретились в кафе.
Ждать пришлось недолго — минут десять, за которые Марго успела извести себя упреками — зачем сказала номер, зачем накрасилась, приоделась и явилась на встречу? А как не прийти, если незнакомец с точностью до этажа определил ее местоположение и тут же пригрозил, что через полчаса заглянет в гости? Уж лучше в кафе — безопаснее. Посмотреть на него, подумать, а уж после решать — спасаться ли бегством.
Спасаться, как выяснилось позже, следовало еще до входа в пресловутый чат. Лучше бы уехала из города, лучше бы напилась до беспамятства и вообще не открыла ноутбук, лучше бы валялась и рыдала, как накануне, поддавшись депрессии, в мятой и не заправленной постели.
Знал бы прикуп, жил бы…
А он оказался харизматичным. Высоким, статным, хорошо одетым — не в классику, но в вольный джемпер и дорогие джинсы, — с ухмылкой на губах и опасно — хитрым блеском карих глаз за стеклами очков в стильной тонкой оправе. Уселся напротив, спросил, желает ли она кофе — будто и не заметил, что перед Райной уже стоит наполовину пустая кружка остывшего латте, — предложил заказать десерт и, не дожидаясь ответа, приподнялся на диванчике напротив. Наклонился вперед, нагло взялся за концы повязанного вокруг ее шеи черного шарфика, потянул на себя. Приказал:
— Поцелуй меня.
Она едва не задохнулась — от возмущения и от того, что, повязанный декоративным узлом шарф, моментально затянулся вокруг шеи удавкой. С места, однако, не двинулась.
— Не дождешься.
Джокер потянул сильнее.
— Поцелуй.
— Отвянь. Мы даже не знакомы.
— Уже знакомы. Ведь ты пришла?
— И что? Хотела на тебя посмотреть.
— Посмотрела? Нравлюсь? А теперь поцелуй.
Он так и стоял в наклон над столом, не обращая внимания на тот факт, что сбоку деликатно кашлянул подошедший официант.
— Не нравишься, — едко отрезала Райна, вырвала из чужих рук шарф, отклонилась назад и ослабила затянутый до дискомфорта узел.
— А ты настырная, — удовлетворенно кивнули с противоположной стороны стола, — тем лучше. Из настырных получаются хорошие «нижние» — их интересно ломать.
«Больной», — подумалось ей. Правильно подумалось, исключительно верно. Вот только сбежать она так и не сбежала — вместо этого зачем‑то согласилась на сладкое.
Десерт он заказал на свой вкус — она не запомнила, какой, потому что не попробовала его. Не запомнила толком и того, о чем говорили, — все не оставляла попыток понять, кто перед ней находится — адекватная личность или псих? Иногда Джокер вел себя адекватно: что‑то говорил про работу, про то, что хочет, чтобы кто‑нибудь написал о нем книгу — ведь, мол, жизнь у него крайне насыщенная и интересная, — с бахвальством заявлял, что занимается строительством. Чего — домов? Промышленных объектов? Вникать не хотелось. Вместо этого кружили мысли о другом — как бы им разойтись сразу же у выхода из кафе? Как сделать так, чтобы не провожал? Как избавиться от того, с кем не стоило и встречаться?
А на фоне все вилась странная и нелогичная мысль о том, что он ей нравится.
Чем‑то все же нравится.
Парадокс.
Избавиться не удалось.
Ее не спросили — желает ли она, чтобы провожали, — на выходе сразу указали на машину — великолепную белую «Лунди» — машину за несколько миллионов долларов.
Ого.
— Там для тебя сюрприз.
Сюрпризов не хотелось.
— Садись. Довезу до дома.
Кошмары сбывались. Нельзя, чтобы он поднялся с ней на этаж, нельзя, чтобы вошел в квартиру — вообще ничего нельзя.
А на заднем сиденье нашелся самый красивый букет из роз, какой она только видела, — штук пятьдесят в связке — не меньше.
— Это тебе.
Такой стоит пару сотен баксов. Он просто швыряется деньгами, — мысль не прельстила, а отпугнула.
Стоило сесть в салон и пристегнуться, как ожил динамик, — звук тяжелого ритмичного металла оказался кристально чистым, приятным для ушей, несмотря на то, что «тяжеляк» она никогда не слушала. Да и жанр этот удивительным образом подходил, как красавице — машине, так и странному водителю.
— К тебе?
— Я бы… дошла пешком.
— Значит, к тебе.
Захлопнулась дверца, педаль газа моментально ушла в пол, и Лунди набрала скорость так плавно и быстро, что Райна против воли едва не испытала оргазм.
В подъезде случилось то, чего она боялась больше всего. После «прощального» поцелуя на первом этаже у лифта он попытался поставить ее на колени и расстегнуть ширинку.
— Соси.
— Пошел к черту!
— Соси, говорю.
— Отвали от меня! Отпусти!
Слышалась возня, хрипы, треск одежды — ей пытались насильно расстегнуть пиджак, чтобы добраться до груди.
— Убери от меня руки!
Наружу выскользнул вставший член — Джокер все еще не оставлял попыток заставить ее сесть на корточки.
— Тебе же этого хочется, давай, не сопротивляйся… Ты — шлюха. Моя шлюха.
— Я не твоя шлюха и никогда ей не стану. Больной… Урод моральный!
— Грязная на язык шлюха — чем грязнее язык, тем качественнее будешь сосать…
— Отвали!
Она ударила его букетом по лицу — попала по щеке и шее шипами; на немытый, заляпанный отпечатками мокрых подошв пол посыпались бордовые лепестки. За секунду под ними образовался цветочный ковер; в запах сырости, жарящихся котлет и мочи вплелся тонкий и нежный розовый аромат.
Прежде чем ее отпустили, она не подчинилась приказу встать на колени еще трижды.
