Нэлс почувствовал, как ему ни с того ни с сего до боли сжало грудь, и закашлялся. На него никто не обратил внимания.
— Может быть… — Лин поджал губы, однако быстро нашелся: — Но это не означает, что им никто не помог. Между прочим, Фейли — один из немногих, кто уцелел после той бойни. Он бежал с заставы и целым и невредимым вернулся в Вайла’тун, где его видели в обществе других, не менее подозрительных личностей, но не успели схватить. Теперь он снова пустился в бега, но мы, как видишь, настойчиво идем по его следу.
— Не вижу, — признался Тэрл. — Потому что здесь его нет.
Он собирался поставить на этом жирную точку в разговоре, но за него это сделала стрела, легко пробившая бычий пузырь бокового окна и со свистом впившаяся в стену напротив. Нэлс понял, что лежит животом на столе и переглядывается с остальными собеседниками, которые, не сговариваясь, проделали тот же нехитрый маневр и теперь ошарашенно косятся на опасную гостью. К счастью, стрела не была зажигательной.
— Тэвил, я ничего не слышал! — виновато пробормотал Керли. — Говорят, раньше они сперва громко кричали.
Никто не стал уточнять, что он имеет в виду. Все было и так чересчур очевидно. Шеважа, как и ожидалось, пошли в атаку на их маленький тун.
Когда Нэлс в следующий раз посмотрел на Лина, свер уже нахлобучил на голову шлем и выглядел довольно внушительно. Керли последовал его примеру. Руки юноши тряслись. Нэлс усмехнулся. Это тебе не своих отслеживать, братец! Кстати, где там Гилтан?
Тревога о брате заставила Нэлса забыть про опасность и броситься к двери.
— Стой! — едва успел ухватить его за широкий рукав рубахи Тэрл, яростно указывающий на распахнутое в дальнем конце терема окно. — Туда!
Нэлс понял. Не зря Тэрл учил их не только всевозможным приемам рукопашного боя, но и простейшим, то есть наиболее естественным принципам поведения в смертельно опасных ситуациях. Даже дикари, говорил он, будут ожидать, что вы скорее выскочите из обстреливаемого или горящего дома через дверь, нежели через окно. Поэтому прыгайте в окно, если оно есть. Действуйте непредсказуемо для врага, и тогда у вас всегда будет возможность спастись. Почти всегда.
Только сейчас с улицы донеслись отчаянные крики. Кричали фолдиты, возмущенные тем, что их никто не предупредил о появлении неприятеля. В самом деле, мелькнула в голове у Нэлса беспокойная мысль, не мог же Тэрл забыть расставить наблюдательные посты…
Прыжок через окно чуть не стоил Нэлсу жизни: кто-то нерадивый — уж не сам ли Тэрл! — не убрал в амбар облепленный глиной и травой здоровенный плуг, так что менять направление полета пришлось буквально в воздухе.
— Держи!
Выглянувший из окна Тэрл бросил ему короткий лук и толстый колчан со стрелами. Сегодня, как и всегда, Нэлс имел при себе увесистую дубинку, чего в обычное время ему вполне хватало для того, чтобы исполнять обязанности главного стража деревни. Но Тэрл прав: до рукопашной дело может просто не дойти. А если дойдет, перевес будет явно не на стороне фолдитов. Поэтому нужно очень постараться, чтобы с помощью дальнобойных луков максимально уравнять силы.
Сам Тэрл перелез через подоконник осторожно, ни на мгновение не забывая о раненой руке. Его измученный вид заставил Нэлса передумать мчаться на выручку брату. Сейчас его помощь была куда нужней Тэрлу. Вообще-то помощь аолу входила в обязанности Струна, но сейчас Струн слишком далеко, а гибель Тэрла Нэлсу не простят. Он бережно подхватил карлика на руки, чем вызвал бурю негодования и чувствительный шлепок по затылку:
— О себе я как-нибудь сам побеспокоюсь, приятель! Стреляй!
Тун представлял собой квадратный участок земли, обнесенный частоколом в рост, а где и в два роста взрослого человека. От нижнего двора лесной заставы его отличало разве что отсутствие рва и подъемного моста. Почему-то традиционно считалось, что хозяйства фолдитов не нуждаются в столь тщательных оборонительных сооружениях. Их дело — выращивать и собирать урожай, а не брать на себя задачи эльгяр. Да и частокол-то Тэрл распорядился установить на свой страх и риск, не дожидаясь разрешения замка. Все пространство внутри частокола занимали одноэтажные избы, перемежавшиеся с домашними огородами. Помимо посевов на общих полях, окружавших тун, каждая семья фолдитов имела возможность выращивать в собственных огородах более прихотливые культуры, которые шли главным образом на внутренние нужды. Для любого фолдита считалось позором, если бы его заметили на рынке, скажем, покупающим повседневную еду вроде моркови или капусты. Все это он должен был выращивать сам, а уж если появлялись излишки, тогда да, продавать их на рынке. Но уж никак не покупать. Терем аола и еще две островерхие пристройки к нему, считавшиеся по негласному правилу общественной собственностью, занимали центральное положение. Вход в терем был обращен к Пограничью, из чего Нэлс смог без труда заключить, что стрелявший по ним лучник находится уже где-то поблизости, во всяком случае, на территории туна.
Теперь крики, проклятия и лязг металла, сопровождаемые завыванием стрел, доносились отовсюду.
Пригнувшись, Нэлс пробежал до угла терема и спрятался за поленницей. Лук он уже держал наперевес, причем, сам того не замечая, успел наложить на тетиву первую стрелу.
Выглянув из-за приятно пахнущих сырым деревом поленьев — почему не сделать навес, как у всех нормальных людей? — Нэлс обнаружил, что весь обзор ему загораживает плетень, до которого было с десяток шагов. Плетень имел всего каких-нибудь три-четыре локтя в высоту и в обычное время казался преградой совершенно условной, предназначенной лишь для того, чтобы не подпускать к терему коров и овец, однако сейчас он показался Нэлсу особенно никчемным и неуместным. Пришлось выпрямиться, чтобы увидеть происходящее по другую сторону.
По дорожке между избами, размахивая длинными сверкающими мечами, скакали сверы. Вернее, пытались скакать, поскольку то здесь, то там дорогу им преграждали заунывно завывающие шеважа — рыжеволосые, мохнатые существа, вооруженные топорами и копьями. Сверы отгоняли их от себя или сбивали с ног и топтали копытами испуганно ржущих коней, однако откуда ни возьмись появлялись новые дикари, которые так же упорно лезли вперед, словно страх смерти был им совершенно неведом. На глазах Нэлса несколько шеважа, осознав свою ошибку, на время оставили в покое всадника и с обеих сторон пронзили копьями незащищенные бока лошади. Жеребец, захрапев, встал на дыбы и в следующее мгновение рухнул вместе с глухо зовущим на помощь из-под шлема седоком на землю. Плетень не позволил увидеть, что стало с ним дальше, однако надеяться на благополучный исход этой неравной схватки не приходилось.
Со стороны леса поднимались густые клубы грязно-серого дыма. Чью же это избу удалось запалить дикарям? Нэлс бросил взгляд направо, туда, где жила целительница. Нет, кажется, там ничего пока не горит.
И тут он заметил рыжие космы, осторожно высовывавшиеся из-за плетня. Мгновение, и шеважа вырос почти по пояс, а в руках у него — туго натянутый лук, нацеленный прямехонько в то самое окно, через которое в спокойную беседу влетело свистящее напоминание о неизбежном. Вторая стрела спорхнула с тетивы неуловимо для глаза и унеслась следом за первой в растревоженное нутро терема. Нэлсу показалось, что он слышит оттуда крик боли. А шеважа уже исчез за плетнем, будто его и не было.
С момента прыжка через окно прошло не больше времени, чем опытному стрелку требуется на перезарядку лука, однако Нэлс прочувствовал его так, как если бы миновал чуть ли не целый день.
— Сомневаешься? — послышался над ухом неуместно вкрадчивый вопрос Тэрла.
Нэлс встрепенулся.
Ему ли было не знать, что аол обладает свойством проникать в сокровенную суть вещей и мыслей. Сейчас Тэрл, старый Тэрл, мудрый Тэрл понял именно то, что, как пелена, окутывало сознание Нэлса. А поняв, произнес то самое слово, которое, словно ножом, безжалостно вспороло эту пелену. Сомнение. Нэлс всегда думал, что готов к сражению, готов к опасности, готов защищаться и, если понадобится, убивать. Он точно знал, что умеет это делать, умеет убивать. И вот теперь ему слишком отчетливо открылась разница между смыслами «уметь» и «мочь». Он никогда прежде не сталкивался с необходимостью лишать другого человека жизни. Он родился фолдитом, прожил достаточно долгую жизнь фолдита и, честно говоря, собирался почить на склоне дней обыкновенным фолдитом, которого куда как больше заботит завтрашняя погода и будущий урожай, нежели меткость стрельбы с десяти шагов или способы обороняться дубиной от нескольких вооруженных противников. Конечно, он с детства обожал стрелять из лука по снопам соломы, изображавшим не то лесных дикарей, не то ненавистное семейство Ракли, и даже достиг в этом признанного односельчанами мастерства, а Струн не раз скупо, но все-таки хвалил его за умение не отступать перед взмывающим над головой мечом, однако солома есть солома, а острый меч держали дружеские руки.