– А вы считаете себя уже победителями в этой войне? – спросил напрямик я.
– Да, – так же прямо ответил он. – Союзники уже победили. Севастополь пал. Вы этого, наверное, не знаете. – Я знал, но не стал перебивать сэра Галахада. – Ваш царь скончался, а новый делает все, чтобы остановить эту бессмысленную войну. Боевые действия уже прекращены, скоро последует перемирие и обмен военнопленными.
А вот это уже было для меня большой новостью. Пока жив был его императорское величество Николай Павлович, можно было уверенно говорить, что война будет вестись воистину до последней капли крови, а вот в цесаревиче я лично так твердо уверен не был. И, видимо, мои опасения оправдались целиком и полностью.
– Мирный конгресс по итогам этой войны не за горами.
– А вы на нем хотите выступить с неопровержимыми доказательствами того, что русские – не более чем полузвери.
Во мне отчего-то начала закипать злость на этого человека. Явился сюда доказательства собирать байкам и страшилкам, которыми пугают детишек за границей. После этого конгресса от России, наверное, и памяти не останется, а нас, русских, просвещенные европейцы начнут травить по лесам, будто в самом деле дикое зверье.
– С этим вы пришли ко мне?
– Нет, – покачал головой сэр Галахад. – Я вижу перед собой человека вполне грамотного и образованного, чтобы разговаривать со мной на одном языке. Таким чистым произношением могут похвастаться далеко не все жители Альбиона. Однако вы, именно как человек образованный, просто не можете отрицать очевидных фактов.
– Например?…
Я намеренно не закончил фразу, давая паладину возможность продолжить. Однако сэр Галахад вместо этого пустился в пространные объяснения:
– Согласно легенде, наш Орден был создан после того, как римляне покинули Британию, уйдя с Адрианова вала. Рыцари короля Артура, объединившись за Круглым столом, решили, что для борьбы с кельтами, постоянно смешивавшими свою кровь с кровью животных, нужна сила, – и этой силой стал Орден. А полулюдей-полузверей стали с тех пор звать выродками, и неважно, кем они были – кельтами, бриттами или саксами, что вскоре приплыли с материка. У нас нет никакого святого покровителя, потому что дела наши тайны и жестоки. Мы принимали участие в Крестовых походах, но лишь для того, чтобы бороться с выродками, каких было много в армии у того же Саладина, несмотря на запрет ислама на подобное кровосмешение.
– Я неплохо знаком с историей вашего Ордена, сэр Галахад, – не слишком вежливо прервал его я. – Моим любимым местом в Крестовых походах было противостояние вашего предка или человека, носившего то же имя, что и вы, и воина по прозвищу Лев, сражавшегося в армии Саладина. Того, что был на две головы выше любого человека и обладал силой, ловкостью и жестокостью этого зверя.
– Тогда вы должны как никто понимать опасность, что несут выродки всему миру, граф!
– Но я не понимаю, при чем тут мы, русские. Со времен Крещения у нас никто не балуется подобным кровосмешением. Князь Владимир Святой сжигал целые города в назидание, если в их стенах находили выродков. Поверьте, после таких мер их у нас осталось не больше, чем в любой цивилизованной стране, скажем в Британии или во Франции.
– Уверен, что стоит проверить ваших казаков. Они внушают весьма серьезные опасения.
Ну вот мы и добрались до сути – драгоценного зерна нашей беседы. Я бы рассмеялся, если бы не слабость от ран. Мне и дышать-то было больновато.
– Зря вы улыбаетесь, граф, – видимо, тень эмоций все же отразилась на моем лице, – с выродками нельзя шутить. Вы же знаете, должны знать, к чему привели эксперименты доктора Моро! Я видел вырезанные патрули и целые заставы – это результат действий ваших казаков. Ни один человек не способен так легко пробраться во вражеский стан, сделать свое дело и скрыться незамеченным. Их кровь явно не чиста.
– Вы уверены, мистер, – мне почему-то совсем расхотелось называть его по имени, – что нет таких людей во всем мире? Что дело именно в крови животных, текущей якобы в венах казаков, а не в их выучке?
– Да, граф, уверен – целиком и полностью.
– Тогда, быть может, стоило бы проверить гуркские полки вашей собственной армии? Или зуавов маршала де Сент-Арно, хотя я сам могу подтвердить, что у последних кровь самая что ни на есть человеческая. Мне пришлось с ними столкнуться в самом начале обороны Арабата. Никакими особенными качествами, которые отличали бы их от людей, эти зуавы не обладали. За всех, впрочем, не поручусь.
Я с удовольствием наблюдал за тем, как породистое лицо сэра Галахада бледнеет от гнева. Однако уж чем-чем, а воистину британской уравновешенностью он обладал в полной мере. Лишь заливающая лицо мертвенная бледность выдавала его. Он дал мне договорить, не став перебивать. Не уверен, что поступил бы так же, окажись на его месте. После того как я замолчал, сэр Галахад поднялся на ноги.
– Мне жаль, – только и проронил он и вышел, не прощаясь. Впрочем, и вошел он, не поздоровавшись.
Поднялись все на следующее утро затемно, как всегда перед схваткой. Почти сразу, едва только умывшись, каждый занялся своим оружием. Наверное, точно так же поступает каждый игрок. Ведь уже очень скоро – спустя считаные часы – от этого самого оружия будет зависеть твоя жизнь и жизни твоих товарищей.
Князь и Армас разобрали свое стрелковое оружие, разложив его на кусках промасленной ткани, и внимательно оглядывали каждую деталь, протирая, смазывая или же просто откладывая в сторонку. Армас отдельно возился с катушками, проводами и спиралями своего карабина. Не знаю уж, много ли он понимает во всей этой машинерии с электрикой. По мне так для этого, как минимум, инженерное образование необходимо, однако карабин его еще ни разу не подводил – это факт. И меня он устраивает целиком и полностью. Картлиец-стрелок же перебирал детали своих арбалетов, проверял болты и тетивы, долго возился с механизмом взведения.
Стальную руку – мощную, как паровой молот, – Тарас также разобрал. Несмотря на то что деталей в ней было поменьше, ухода она требовала куда большего, ведь постоянно подвергалась физическому воздействию. На ней красовалось не меньше двух десятков зарубок – память о принятых ударах вражеских мечей и сабель, и это только самые свежие, которые появились после очередного серьезного ремонта.
Корень сидел отдельно, наводя блеск на свои кинжалы и ножи. Их у него было намного больше, чем я забрал вчера. Не сомневаюсь, что он сумел припрятать парочку. Длинная и тяжелая шашка его до поры лежала отдельно в ножнах – ею он всегда занимался в последнюю очередь и с особой любовью.
Я же снял чехол со своего тесака. Иначе это оружие назвать было сложно. Я не представлял, как классифицировать его. Меч, алебарда, боевой топор или бердыш. Рукоятка у него короткая для древкового оружия, но длинная для обычного боевого топора. Широкое и тяжелое лезвие крепится к ней в двух местах. Одной рукой его надо держать между ними, что особенно удобно, когда принимаешь вражеские удары. Лезвие само необычной формы и явно выковано было когда-то на заказ. Ни у одного известного мне образца холодного оружия ничего подобного просто нет. Прямое и длинное, как у опасной бритвы, с острым шипом на обратном конце, которым я не раз вполне удачно пользовался в схватках. Из-за весьма внушительной толщины лезвия оружие получилось тяжелым – без серьезной физической подготовки им долго не помашешь.
Но самым главным достоинством моего тесака был его устрашающий внешний вид. Порой одного взгляда хватало противнику, чтобы живо представить себе, во что может превратить его такое вот жуткое оружие. Сам помню подобные чувства, когда под Арабатом его вынул из чехла предыдущий владелец, вызвавший меня на поединок.
Особого ухода тесак не требовал. За все годы, что я им владею, точить его режущую кромку приходилось всего несколько раз. Конечно, после каждого боя на ней оставались зарубки разной глубины, однако заровнять их никакого труда не составляло. И все это надо было делать уже после боя, а перед ним я только вынимал тесак из чехла да проходился по всему его хищному лезвию промасленной тряпицей.
Я глянул на карманные часы – до вызова на арену оставалось около часа.
– Сворачиваемся, – велел я команде. – Все, кому нужно в цирюльню, за мной.
Суеверный Армас никогда не брился перед схваткой, как и многие игроки, считая, что так спугнет удачу, а потому даже не отвлекся от своей возни с карабином. Я прощал ему подобные вольности, зная, что в бою он услышит каждое мое слово и беспрекословно подчинится ему. Корень провел ладонью по щетине, однако счел ее недостаточной для того, чтобы бриться. А вот Вахтанг с Тарасом тут же принялись спешно собирать свое оружие. Не прошло и пяти минут, как они были готовы отправиться со мной в город.
Цирюльню я приметил, когда мы ходили ужинать. На ее вывеске красовался джентльмен с роскошными усами, но почему-то с наголо обритой головой. Из-за этого он был очень похож на Тараса. Тавричанин уделил особое внимание вывеске, когда мы подошли к цирюльне.
