А в третьем часу ночи из двери, за которой жил Ярополк, выпалонечто в крови и блевотине и осталось лежать на ковровойдорожке. Этаж считался привилегированным - для иностранныхстудентов, для мелкого, не имеющего своей жилплощадиинститутского начальства, и медсестра Зоя из соседней комнатывыскочила в коридор прямо в рубашке и с бигуди в волосах изакричала, как в страшном сне. Ее вопль всех поднял, и уже наколенях рядом с отходящим Ярополком - он вскрыл себе вены наобеих руках, и его дыхание было пьяным, несчастным - Зоя,обрывая кружева по подолу и закручивая их тесными жгутами, тоесть пытаясь остановить кровь, все подвывала, поскуливала, какдеревенская, а Ярополк глядел куда-то в сторону, и только одинраз, когда она теми же оборками подобрала свои слезы на еголице, глаза их встретились, и Зоя испугалась сумрачнойстрогости Ярополка. Он явно не хотел этого поспешногоспасательства. И так всех: Ярополка, обвязанного кружавчиками,Зою с рваным подолом, демократических аспирантов в махровыххалатах, нашего помдекана в трусах и остальных, набежавших сдругих этажей в разноперой ночной амуниции того давнего года, -застала оскорая помощьп. Кто-то ее все-таки вызвал, и онаувезла с собой Ярополка... Медсестру Зою отпаивали до рассветасперва валерьянкой, затем кислым болгарским вином оХамзап.Ярополку в больнице зашили вены, на этот раз он остался жив.
Институт гудел: наш курс опять ходил в героях.Секретарь-староста летал из дирекции в профком, партком иобратно, а так и не обсужденная Жанночка Силина не таясь курилау деканата. Да и кому было останавливать ее, если ПетрСтепанович исчез.
...Но перед дверью следователя они столкнутся нос к носу,свидетели по делу, Жанна и комендант, точнее, бывший комендант,и Петр Степанович спросит по-апостольски просто: оКак живешь,Силина?п - и не успеет Жанночка задохнуться слезами, какследователь крикнет: оЗаходите, Ермолаева!п - и она войдет кследователю, бывшая Силина, красавица Ермолаева, но всегдаЖанна Ивановна. Не звучит? А вы родите девочку в Мытищах! Не вдоме номер семь рядом с Телеграфом, где можно и Авдотьейназвать, и ничего, и даже здорово, а в Мытищах?..
Приказное открывание и закрывание фрамуг на этажах институтскойлестницы, когда прямо из-под носа забирала спичечные коробки сокурками бесстрастная комендантская рука, кончилось раз инавсегда, поскольку эта же рука нынешним утром положила на столдиректора заявление об уходе. В густой табачной вони мы стоялина последней, уже чердачной, площадке кружком, как в модномрумынском танце, который так лихо плясался на праздничныхвечерах, и Жанна была со всеми, пришла и встала рядом состаростой. Дело в том, что Ярополк оказался вор! Он брал деньгииз профсоюзной кассы, брал-крал, а задолженность погашал уже издругой кассы, взаимопомощи, и на лотерейный невыигрыш деньгиоттуда же; он, кстати, и профвзносы собирал прямо у окошка, гдедавали стипендию, - его синий пиджак всегда горбился у очереди,и не успеет кассир отсчитать пачку денег, а ассигнации былиогромными, сразу видно - деньги, как Ярополк сует тебе под носведомость: оПожалте уплатить! Билета нет? Все равно пожалте.Потом тиснем печаткуп, - и подмигивает, ухмыляясь, большимртом, кривит брови и беретку поправляет, сдвигает на лоб. Аведь не лысым был - волнистые русые кудри...
- Цвет волос русый, - прочтет следователь, потому что черездвадцать дней Ярополк приведет свой замысел в окончательноеисполнение, и каждого из того возбужденного кружка, только рукна плечи друг дружке не клали в том танце на чердачнойплощадке, будут пытать - нет-нет, не пытать! - выпытывать, чтода как, да еще швырять фотографии, приобщенные к делу, гденеживой, но в беретке Ярополк стоит на коленях в странно живойпозе, привалясь головою к дверце славянского шкафа, забытого,на беду, в скученном пространстве именно этой каморки, тогдакак в других уже давно были утлые сооружения издревесно-стружечных панелей.
- Славянский шкаф с тумбочкой, - пароль-заклинание знаменитогофильма эпохи любил повторять Ярополк, когда в очередной раз и влучшие дни они с послушным и любящим Гошей двигали этот шкаф,то перегораживая комнату пополам, то отделяя этим же шкафомпространство якобы кухни с двухконфорной электрической плиткой,на которой и стряпал Гоша свои китайские обеды.
...Гошу расстреляли, как только экспресс Москва - Пекинпереехал границу. Его ссадили на первой же станции за ВеликойКитайской стеной и прямо на вокзале, в комнате специальноговоенного представителя, огласили приговор за дискредитациючести и достоинства посланника великой республики, именем этойже республики и расстреляли за железнодорожными кассами итуалетом. Но известным стало в то же утро, не в утро казни,там, может, и вечер был, а наутро после Касьяновых, раз вчетыре года, именин, когда уже все знали, что Ярополк вбольнице и жив. И пропавший из Гошиного чемодана казенныйфотоаппарат связался прочными узами с неудачным покушениемЯрополка, а сама пропажа таинственно встала в уравнение, потомучто если так, то... Последний вывод, правда, повис в табачномтумане, но невозвращение Гоши из Пекина было очевидным. Хотелимы или нет, но Ярополк заставил нас решать громоздкиемногочлены своей собственной жизни, противу нашей воли вовлек вэто всех, от Ники до Зои, мы еще не были виноваты, а он втащилнас за собою туда, где ничего не сходилось с ответом, ничего изтого, что было дано в условии задачи, а тут еще картины Гошинойсмерти, эти онеужелип и оза чтоп, в затылок или в лицо, иожидавшие Гошу в автомобиле и с улыбкой глядевшие на нашепрощание понятые или убийцы, и кто такой Ярополк, и зачем емубыло все это, и последнее, страшное тоже, озачемп, а если из-заЖанночки, то почему сейчас, а не когда староста ездил с ней вГДР, когда Ника на ней женился, когда она впервые пришла вшубке, ему пристало вскрыть себе вены после профсоюзногособрания, напившись, но выпасть в коридор и остаться живу - довремени? случайно? нарочно? насовсем? - но чтоб мы не торчалитут на лестнице, а мчались к нему, везли мандарины, которые вГрузии еще не померзли, и толпились перед дверью палаты, где онлежал с разрезанными, но зашитыми венами и ждал нас.