Островский Александр Николаевич
* * *
Праздничный сон — до обеда[1]
*
Картины из московской жизни
Лица:
Павла Петровна Бальзаминова , вдова.
Михайло Дмитрич Бальзаминов , ее сын, чиновник, 25 лет.
Клеопатра Ивановна Ничкина , вдова, купчиха, 35 лет.
Капочка ( Капитолина ), ее дочь, 17 лет.
Устинька , подруга Капочки, купеческая дочь, 20 лет.
Акулина Гавриловна Красавина , сваха.
Нил Борисыч Неуеденов , купец, брат Ничкиной, 40 лет.
Юша ( Ефим ), сын его, 13 лет.
Матрена , кухарка у Бальзаминовых.
Маланья , горничная у Ничкиной.
* * * *Картина первая
Бедная комната; направо дверь, у двери старинные часы; прямо печь изразцовая, с одной стороны ее шкаф, с другой — дверь в кухню; налево комод, на нем туалетное зеркало; на первом плане окно, у окна стол.
Явление первое
Бальзаминова ( одна, сидит с чулком в руках ). Миша! Миша! Что ты там в кухне делаешь?
Бальзаминов из кухни : «Не мешайте, маменька! Матрена меня завивает!»
Все завивается! Все завивается! Красотой-то своей уж очень занят. Эх, молодо, зелено! Все счастье себе хочет составить, прельстить кого-нибудь. А я так думаю, не прельстит он никого; разумом-то он у меня больно плох. Другой и собой-то, из лица-то неказист, так словами обойдет, а мой-то умных слов совсем не знает. Да, да! Уж и жаль его. Знай-ка он умные-то слова, по нашей бы стороне много мог выиграть: сторона глухая, народ темный. А то слов-то умных не знает. Да и набраться-то негде. Уж хоть бы из стихов, что ли, выписывал. ( Подумав ). И диковина это, что случилось! В кого это он родился так белокур? Опять беда: нынче белокурые-то не в моде. Ну и нос… не то чтобы он курносый вовсе, а так мало как-то, чего-то не хватает. А понравиться хочется, особенно кабы богатой невесте. Уж так, бедный, право, старается — из кожи лезет. Кто ж себе враг! Сторона-то у нас такая, богатых невест очень много, а глупы ведь. Может, Мише и посчастливится по их глупости. Умишком-то его очень бог обидел.
Бальзаминов кричит из кухни : «Маменька, я хочу а ля полька завиться!»
Глупенький, глупенький! Зачем ты завиваешься-то? Волосы только ерошишь да жжешь, все врозь смотрят. Так-то лучше к тебе идет, натуральнее! Ах ты, Миша, Миша! Мне-то ты мил, я-то тебя ни на кого не променяю; как-то другим-то понравишься, особенно богатым-то? Что-то уж и не верится! На мои-то бы глаза лучше и нет тебя, а другие-то нынче разборчивы. Поговорят с тобой, ну и увидят, что ты умом-то недостаточен. А кто ж этому виноват? ( Вздыхает ). Глупенький ты мой! А ведь, может быть, и счастлив будет. Говорят, таким-то бог счастье дает. ( Вяжет чулок ).
Бальзаминов в халате вбегает из кухни.
Явление второе
Бальзаминов, Бальзаминова и Матрена.
Бальзаминов ( держась за голову ). Ухо, ухо! Батюшки, ухо!
Матрена ( в двери; со щипцами ). Я ведь не полихмахтер, с меня что взять-то!
Бальзаминов . Да ведь я тебя просил волосы завивать-то, а не уши.
Матрена . А зачем велики отрастил! Ин шел бы к полихмахтеру; а с меня что взять-то! ( Уходит ).
Бальзаминов . Батюшки, что ж мне делать-то! ( Подходит к зеркалу ). Ай, ай, ай! Почернело все!.. Уж больно-то, нужды б нет, как бы только его волосами закрыть, чтобы не видно было.
Бальзаминова . За дело!
Бальзаминов . Какое, задела! Так горячими-то щипцами все ухо и ухватила… Ой, ой, ой! Маменька! Даже до лихорадки… Ой, батюшки!
Бальзаминова . Я говорю, Миша, за дело тебе. Зачем завиваться! Что хорошего! Точно как цирульник; да и грех. Уж как ни завивайся, лучше не будешь.
Бальзаминов . Как вы, маменька, мне счастья не желаете, я не понимаю. Как мы живем? Просто бедствуем.
Бальзаминова . Так что ж! Зачем же волосы-то портить?..
Бальзаминов . Да ведь нынче праздник.
Бальзаминова . Так что ж, что праздник?
Бальзаминов . Как что? Здесь сторона купеческая; может такой случай выйти… Вдруг…
Бальзаминова . Все у тебя глупости на уме.
Бальзаминов . Какие же глупости?
Бальзаминова . Разумеется, глупости. Разве хорошо? Растреплешь себе волосы, да и пойдешь мимо богатых купцов под окнами ходить. Как-нибудь и беды наживешь. Другой ревнивый муж или отец вышлет дворника с метлой.
Бальзаминов . Ну, что ж такое? Ну, вышлет; можно и убежать.
Бальзаминова . Незачем шататься-то.
Бальзаминов . Как незачем? Разве лучше в бедности-то жить! Ну, я год прохожу, ну два, ну три, ну пять — ведь также у меня время-то идет, — зато вдруг…
Бальзаминова . Лучше бы ты служил хорошенько.
Бальзаминов . Что служить-то! Много ли я выслужу? А тут вдруг зацепишь мильон.
Бальзаминова . Уж и мильон?
Бальзаминов . А что ж такое! Нешто не бывает. Вы сами ж сказывали, что я в сорочке родился.
Молчание.
Ах, маменька, не поверите, как мне хочется быть богатым, так и сплю, и вижу. Кажется… эх… разорвался бы! Уж так хочется, так хочется!
Бальзаминова . Дурное ли дело!
Бальзаминов . Ведь другой и богат, да что проку-то: деньгами не умеет распорядиться, даже досадно смотреть.
Бальзаминова . А ты умеешь?
Бальзаминов . Да, конечно, умею. У меня, маменька, вкусу очень много. Я знаю, что мне к лицу. ( Подбегает к окну ). Маменька, маменька, поглядите!
Бальзаминова . Нужно очень!
Бальзаминов . Какая едет-то! Вся бархатная! ( Садится у окна, повеся голову ). Вот кабы такая влюбилась в меня да вышла за меня замуж, что бы я сделал!
Бальзаминова . А что?
Бальзаминов . А вот: во-первых, сшил бы себе голубой плащ на черной бархатной подкладке. Надо только вообразить, маменька, как мне голубой цвет к лицу! Купил бы себе серую лошадь и беговые дрожки и ездил бы по Зацепе, маменька, и сам правил…
Бальзаминова . Все-то вздор у тебя.
Бальзаминов . Да, я вам и забыл сказать, какой я сон видел! Вот разгадайте-ка.
Бальзаминова . Ну, говори, какой?
Бальзаминов ( берет стул и садится подле матери ). Вот, вдруг я вижу, будто я еду в хорошей коляске и одет будто я очень хорошо, со вкусом: жилетка будто на мне, маменька, черная, с мелкими золотыми полосками; лошади будто серые, а еду я подле реки…
Бальзаминова . Лошади — ложь; река — речи, разговор.
Бальзаминов . Слушайте, маменька, что дальше было. Вот, вижу я, будто кучер меня уронил, во всем-то в новом платье, и прямо в грязь.
Бальзаминова . Грязь — это богатство.
Бальзаминов . Да какая грязь-то, маменька! Бррр… И будто я в этом… весь перепачкался. Так я и обмер! Во всем-то в новом, вообразите!
Бальзаминова . Это… золото. Это тебе к большому богатству.
Бальзаминов . Кабы сбылось! Хоть бы вот насмех один сон сбылся! Уж сколько я таких снов видел: и денег-то у меня много, и одет-то я очень хорошо — проснешься, хвать, ан нет ничего. Один раз генералом себя видел. Как обрадовался! Нет! Перестану верить снам.
Бальзаминова . Как можно не верить.
Бальзаминов . Нет, нет! Один обман…
Бальзаминова . А вот подождем. Праздничный сон — до обеда сбывается: коли до обеда не сбудется, так ничего не будет, — надобно его совсем из головы выкинуть.
Бальзаминов . Я, маменька, оденусь да пойду погуляю. ( Уходит ).
Бальзаминова . А сон-то в самом деле хорош. Чего не бывает на свете! Может быть, и ему счастье выйдет.
Матрена ( в дверях ). Какая-то старуха, русачка, вас спрашивает.
Бальзаминова . Ну, позови!
Матрена уходит.
Что ей от меня нужно? Право, не придумаю. Уж не сваха ли?
Красавина входит.
Явление третье
Красавина и Балъзаминова.
Бальзаминова . Садитесь, матушка!
Красавина садится.
Что вам угодно?
Красавина . Аль не узнали?
Бальзаминова . Не признаю, матушка.
Красавина . Уж, кажется, нашу сестру из тысячи выберешь. Видна сова по полету. Где сын-то?