— Нет, конечно. Последние кадры так оригинально завершают сцену их прощания, что я вставил бы их куда-нибудь в голливудский боевик, если, конечно, режиссер и оператор данной стряпни согласятся передать мне права на пленку.
— Вы хотите знать цену?
— Во всяком случае, мы должны иметь хотя бы приблизительное представление о масштабах ваших условий.
— Они известны вашему клиенту. Никаких денег, мы работаем на доверии. Нам нужно всего лишь короткое письмо с отказом мистера Александра от участия в аукционе, который намечено провести в Москве. Пусть остается в Париже, это такой прекрасный город. Вот и все, что мы просим. Он спокойно спит у себя на парижской квартире, а мы спокойно забываем об этой пленке.
— Нет никаких гарантий, что после того, как вы получите подобное письмо, вы забудете о пленке.
— Нет, — согласился Хеккет, — но если мы не получим письмо, то этот фильм будет немедленно передан следователю в Москве, который ведет расследование этого убийства. Полагаю, ваш клиент понимает, чем это ему грозит? Кроме того, моя репутация известна в Европе. Я не позволю себе дважды использовать одну и ту же пленку для давления на вашего клиента.
— Ваша репутация, — пробормотал Дронго, смакуя вкус красного вина. Подскочивший официант быстро наполнил бокалы. — Ваша репутация действительно известна всей Европе, — согласился Дронго. — Вы самый известный шантажист от Мадрида до Варшавы. Не хочу вас обидеть, просто констатирую факты. И вы считаете, что мы можем вам поверить?
— Спасибо, — улыбнулся Хеккет. Его трудно было сбить с его позиций, — но у вас просто нет другого выхода. Вы должны мне поверить. Я не ангел, но никогда не делаю гадости ради гадости. Мне нужно во что бы то ни стало нейтрализовать мистера Александра и его западных друзей, не допустив их к участию в аукционе. Больше меня ни о чем не просили. Я никогда не позволяю себе поддаться личным симпатиям или антипатиям. Если мистер Александр откажется от участия в аукционе, все будет забыто, и пленка будет навсегда похоронена. Если, конечно, в будущем кто-нибудь не захочет ее выкупить, — добавил Хеккет, подмигивая своему собеседнику.
— Я не сомневался в вашем внутреннем благородстве, — иронично заметил Дронго.
— У следователя пока ничего нет на мистера Александра, кроме того факта, что он оставался в этом номере. Но это не является доказательством его вины. А вот пленка меняет ситуацию кардинально. Вы ее видели?
— Имел удовольствие.
— Ну вот. Ситуация предельно ясна. Либо он отказывается от участия в аукционе и не едет в Москву, послав письмо об отказе. Либо он летит в Москву и на следующий день узнает из газет, что он главный обвиняемый по делу об убийстве несчастной девушки. Одно из двух. И никаких иных вариантов. Все предусмотрено до мелочей. Это мой стиль, мистер Леживр, это мой фирменный стиль. Если мне поручают работу, я делаю ее до конца и надежно.
— Вы забываете о том, что подобное преступление и различные слухи, которые появились в российских газетах, уже подрывают авторитет моего клиента.
— Не думаю. Общие подозрения ничего не значат без конкретных доказательств. Его адвокаты могут найти кучу свидетелей, которые выходили вместе с ним из номера в отеле. Его помощники, пришедшие за багажом, служащие отеля или еще кто-нибудь. Все подтвердят, что он уходил из отеля, когда его спутница принимала ванну. Никаких доказательств обратного пока не существует. Пока… Что касается самого убийства? Ну кто поверит, что такой известный бизнесмен был причастен к убийству дешевой проститутки? Без пленки — никто. Поэтому не нужно считать, что ваш клиент несет какие-то особенные потери. В конце концов, нельзя быть девственницей в борделе. Это общеизвестно.
Им принесли голубей, завернутых в виноградные листья. Вместе с прожаренными кусочками ореха, в соусе из белого вина мясо казалось особенно нежным. Дронго осторожно взял кусочек, попробовал. Очень вкусно.
— Мистер Хеккет, — сказал Дронго, поднимая бокал, — не скрою, что задуманная вами операция вызывает восхищение. Все продумано и осуществлено с присущим вам блеском. Не сомневаюсь, что люди, заказавшие вам подобное «мероприятие», были хорошо осведомлены о ваших талантах. Вы, по существу, взяли моего клиента в тиски, не оставляя надежды на какой-либо другой исход.
— Вы мне льстите, — усмехнулся Хеккет.
— И вы считаете, что у моего клиента нет никаких шансов избежать ваших «клещей»?
— Нет, — поднял бокал Хеккет. Он сделал три глотка, поставил бокал на столик и скромно добавил: — Даже с помощью такого профессионала, как вы, Дронго.
— Не сомневался, что вы обязательно меня узнаете, — ровным голосом заметил тот.
— Каждый из нас профессионал в своей области, — вкрадчиво сказал Хеккет, — вы мастер распутывать интриги, а я умею их мастерски плести. Согласитесь, что у меня должна была быть полная информация о таком всемирно известном аналитике, как вы.
— У меня тоже есть некоторая информация о вас.
— Прекрасно, — не без пафоса произнес Хеккет, — давно хотел с вами увидеться. Значит, в течение ближайших семи дней мы будем не только коллегами, но и напарниками в этом трудном деле. Не могу передать всей гаммы чувств, которые меня охватили.
Со стороны казалось, что беседуют двое старых приятелей. Они лучезарно улыбались друг другу и поочередно кивали, соглашаясь с мнением своего собеседника.
— Вы напрасно взялись за это дело, — продолжал улыбаясь Хеккет, — все продумано до мелочей и рассчитано. Вы приехали слишком поздно, мистер Дронго. Возможно, на первом этапе у вас еще были бы какие-нибудь шансы, но, когда осталось всего семь дней, пардон, уже шесть, у вас их нет. Вы только подорвете свою профессиональную репутацию. Мой стиль хорошо известен: продумывать операцию до мелочей и всегда, вы слышите меня, Дронго, всегда добиваться нужных результатов. Поэтому единственное, что я могу вам посоветовать, — это вернуться домой. Вы опоздали.
— Не думаю. За столько дней может многое произойти. Я все-таки намерен взяться за это дело. Мне будет даже интересно найти ошибки в вашей безупречно выстроенной схеме.
— Пожалуйста, — развел руками Хеккет. От него исходил сильный карамельный запах. Дронго усмехнулся:
— Я не думал, что вы так привержены моде. Вам нравится «Тьерри Мюглер»?
— Да. В последнее время это мой любимый парфюм. А вот вы, как известно, много лет употребляете только «Фаренгейт». Говорят, что вас можно найти даже по запаху.
— Спасибо. Что еще обо мне говорят?
— Вы консервативны, Дронго, а значит, привержены каким-то определенным ценностям. Вся Европа знает, что вы носите обувь только фирмы «Балли», предпочитаете костюмы от Валентине. У вас строгий вкус, мистер Дронго.
— Не могу вернуть вам комплимент. Ваш великолепный галстук от Кензо явно не вяжется с вашим костюмом. Чья это фирма?
— «Балансиага». Я покупаю костюмы в бутике на авеню Георга Пятого.
— Прекрасно знаю этот магазин. Там, по-моему, владелец магазина индус. Или пакистанец. Он находится напротив бутика «Живанши», с правой стороны, если заворачивать с улицы Монтеня.
— Вы хорошо знаете Париж, — улыбнулся Хеккет. — А мне говорили, что вы лучше всех в Европе умеете выбирать тонные галстуки для своих костюмов. По-моему, на вас Версаче. Я слышал, это был ваш любимый дизайнер. Покойный предпочитал вызывающе эффектный стиль, что мне в нем и нравилось. Но вы с вашим строгим вкусом носите такие галстуки?
— Уже не ношу. После того как его полюбили в Москве наши «новые», я решил отдавать предпочтение другим, более сдержанным мастерам. Сейчас я ношу номерные эксклюзивные галстуки от Живанши, они мне нравятся. Но их цветочная гамма скорее рассчитана на лето. На зиму я предпочитаю более строгие галстуки итальянских модельеров.
— Вы тонкий ценить прекрасного, — заметил Хеккет. — А какие рубашки вы обычно носите? Я люблю от Нины Риччи. Они всегда в моде.
— «Монсеньор Кристиан Диор», — признался Дронго. — Дело в том, что в ваших рубашках есть пластмассовые вставки для поддержки воротничков. А я всегда их теряю. Поэтому ношу либо «Монсеньор», либо «Пионер», чтобы не искать вставки.
— Нижнее белье, конечно, от Джерутти?
— От Кельвина Кляйна. Хотя я принципиальный противник моделей «унисекса», но у него есть некоторые классические образцы.
— У нас много общего, — засмеялся Хеккет, — мы могли бы составить потрясающую пару.
— Вы имеете в виду вместе работать?
— Мы уже вместе работаем, в одном деле.
— Соперничаем.
— Можно и так. Хотя мн-е больше нравится слово «сотрудничаем».
— В таком случае я надеюсь, что наше «сотрудничество» кончится определенным результатом ровно через неделю.
— Сегодня понедельник, — напомнил Хеккет. — В следующий понедельник утром наш общий знакомый должен четко заявить, что он намерен делать. Либо он летит в Москву и его ждет теплая встреча со следователем, либо он остается в Париже и наслаждается своей пикантной пленкой. Он даже может получать удовольствие от просмотра этого фильма, если вырежет последние кадры. Но других вариантов у него нет. Если он решит рискнуть, то проиграет. К сожалению, я связан обязательствами и ничего не могу сделать для него.
