– Не на прогулку идем, – подытожил Темирхан. – Хотя, если все сделаем правильно, сложностей быть не должно. Это собака какого-то писателя. На него нас один человек вывел. Сегодня до обеда писателя дома не будет – поехал куда-то рукопись новую пристраивать. Мне сказали, что это точно полдня займет, а при удачном исходе дела писатель еще может и в кабак завернуть. Но на это особенно рассчитывать нечего. Делаем все по-быстрому и отваливаем.
Он еще добавил, что навару с предприятия будет не слишком много, но на более серьезные варианты пока идти бессмысленно – Шульгин в отъезде, а он-то собак знает как никто. И еще Темирхан принес им с Уткиным гонорар за «афганскую операцию» – неожиданно по триста долларов на брата.
Гусеву было наплевать на всех собак мира и на Шульгина тоже. В речах Темирхана его заинтересовали только два момента. Один был приятный – деньги. Зато другой ему совсем не понравился – он больше не собирался красть собак, и предложение Темирхана насчет английского сеттера вызвало у него внутренний протест.
Правда, назвать это предложением язык бы не повернулся – по звучанию оно больше смахивало на приказ. Гусев попытался сразу расставить все точки над «i», заявив, что разговор шел только об одном разе, и то он тогда согласился только из уважения к другу Славке, и вообще у него другие планы. Темирхан терпеливо его выслушал, а потом категорично заявил:
– Ты от меня бабки получил? Получил. Даже больше, чем договаривались, верно? А ты понимаешь, что это означает? То, что ты состоишь со мной в преступном сговоре. Это тебе любой юрист объяснит, если мне не веришь. Обратного хода это деяние не имеет, а срока давности ждать тебе еще долго, поэтому завязывай ломаться – все равно ты теперь замаранный дальше некуда. У тебя один выход – слушать, что я тебе говорю. Все равно ведь как дерьмо в проруби болтаешься. Как пишут в газетах, рано или поздно ступишь на скользкую дорожку. Так уж лучше под моим руководством. Со мной не пропадешь.
Звучало это, по мнению Гусева, не слишком убедительно, но спорить с Темирханом ему не хотелось. Во-первых, действительно он был соучастником, а во-вторых, с Темирханом нельзя было просто спорить, ему нужно было давать суровый отпор, а вот на это у Гусева не хватало духу. В результате он согласился идти на новое дело, хотя мысленно ругал и себя и Темирхана последними словами. И еще ему все время хотелось выкинуть что-нибудь такое, от чего бы Темирхан понял – Гусев не его шестерка, он сам себе хозяин.
Особенно сильным это желание стало, когда по прибытии на место Темирхан неожиданно распорядился, чтобы Гусев шел с ним.
– Не понял, – сказал Гусев. – Я вроде водила? С какой радости я с тобой по чужим квартирам таскаться буду?
– Не с радости, а с нужды, – назидательно заявил Темирхан. – Нужда нас на это толкает. Мне тоже от этого радости мало. Так что ты со мной не спорь, а делай, что велят. Поздно уже спорить.
Гусев запер машину и поплелся за Темирханом. Код подъезда тот уже знал, и в дом они проникли безо всяких усилий. Писатель проживал на восьмом этаже, но Темирхан предпочел подняться наверх по лестнице. Шагал он пружинистым легким шагом и, хотя был гораздо старше, запыхался в отличие от своего спутника совсем мало. Гусев отметил это с невольной завистью. «Вот черт двужильный! – подумал он. – Спортом занимается, что ли? Надо бы и мне…»
Наверху Темирхан негромко попросил Гусева постоять этажом ниже и понаблюдать за лестницей.
– Негоже будет, если нас здесь вдвоем заметят, – сказал он. – Тут и одного-то меня много.
«На хрена же нужно было еще и меня брать?» – подумал Гусев, но тут же и сообразил – Темирхан просто опутывает его, как паук жертву. Втягивает в свою паутину – все глубже и глубже. И, наверное, не это вызывало у Гусева протест, просто он считал, что в таком случае Темирхан обязан держаться с ним уважительно. Темирхану же, по большому счету, было на него совершенно наплевать, и вот это-то больше всего и бесило Гусева.
Однако придержав эти мысли про себя, Гусев послушно отделился от напарника и спустился на один лестничный пролет. Следить он ни за чем не собирался. Во-первых, в доме было тихо – наверное, основная масса жильцов отправилась на работу, а во-вторых, Гусев считал, что стоять на стреме вообще глупо. По его мнению, таким образом можно было только привлечь к себе лишнее внимание. «Если уж ты грабитель, – подумал он со злорадством про Темирхана, – то забирайся в квартиру так, чтобы тебя не заметили». Это было не очень логично, но уж очень Гусев был зол на Темирхана.
Не прошло и двух минут, как вдруг на верхней ступеньке лестницы бесшумно возник сам Темирхан и коротко махнул Гусеву рукой. Тот быстро поднялся, и тут же Темирхан почти втолкнул его в чужую квартиру.
– Ничего не лапай! – шепнул он ему на ухо. – Пальцы где-нибудь оставишь – убью! Постой лучше где-нибудь в сторонке.
Для Гусева это было еще одним поводом убедиться, с какой целью Темирхан приволок его в эту квартиру. Тем более что в следующую секунду он заметил на руках своего спутника тонкие резиновые перчатки. Это сразу бросилось ему в глаза, когда Темирхан поднес палец к губам, призывая соблюдать тишину.
Затем он первым направился в комнаты. Гусев, нахмуренный и сердитый, неохотно последовал за ним.
Вообще-то ему было любопытно посмотреть, как живут писатели. Он никогда не встречал ни одного писателя. Он представлял их людьми необычными, почти сказочными персонажами и очень теперь удивился, когда оказалось, что ничем особенным место обитания такого необыкновенного человека не отличается – квартира как квартира. Большая, правда, но Гусеву приходилось видеть квартиры и побольше. К тому же в этой было не слишком чисто. Пожалуй, ее можно было назвать даже захламленной. Судя по всему, писатель был человеком одиноким, потому что даже намека на женскую руку Гусев здесь не видел. Повсюду громоздились пирамиды книг, журналов, пачки исписанных листков, перехваченные бечевкой, и еще множество подобных вещей, бестолковых и пыльных.
Вдруг за дверью комнаты послышался грохот, царапанье лап о деревянную поверхность и короткий взволнованный лай, переходящий в жалобное скуление.
– Вот он, милый! – пробормотал Темирхан, и его суровое лицо расплылось в неожиданной улыбке. – Сейчас мы тебя освободим.
Он мигом достал из кармана кожаный ошейник с поводком и распахнул дверь. Прямо на них вылетел вислоухий пес. Шерсть у него была белая, с черными пятнами на груди и на морде. Присутствие незнакомых людей нисколько, казалось, его не обескуражило. Он с разгона прыгнул в объятия Темирхана и горячо лизнул его в нос.
– Красавец! – восхитился тот, ловко застегивая ошейник на лохматой шее пса. – Заперли тебя? Сейчас! Сейчас мы с тобой гулять пойдем!
Сеттер, услышав знакомое и, несомненно, любимое слово, пришел в неописуемый восторг. Он подпрыгнул и прямо с поводком на шее помчался по комнатам, совершая то ли круг почета, то ли ритуальный танец. Квартира наполнилась топотом и звоном.
– Ах, зараза! – озабоченно пробормотал Темирхан. – Как же я его не удержал? Лови теперь…
Он неодобрительно покачал головой и ушел на кухню ловить разыгравшуюся собаку. Гусев из любопытства сунул нос в комнату, откуда собака только что появилась. Это оказался рабочий кабинет. Здесь все выглядело иначе – строгие полки с книгами вдоль стен, золотистые шторы на окне и большой письменный стол, на котором не было ни пылинки, но зато стоял включенный компьютер.
Гусев не разбирался в современной технике, но некоторое представление о том, как печатать на компьютере, все-таки имел. На синем экране пестрели буквы уже набранного текста. Гусев не стал вчитываться – быт писателя его еще мог заинтересовать, а вот уж писанина – никак. Зато ему страшно захотелось оставить рядом с написанным текстом свой автограф – наверное, подобный инстинкт подталкивает человека под руку, заставляя писать на заборах что-нибудь вроде: «Здесь был Гриша». А еще этим самым он хотел доказать, что не так уж сильно зависит от Темирхана и может делать, что нравится. Правда, ему совсем не хотелось, чтобы Темирхан узнал о его самостоятельности, но все равно отказать себе в удовольствии Гусев не мог. Сдержанно ухмыляясь, он приблизился к столу и наспех нащелкал на клавиатуре послание, которое показалось ему весьма забавным: «Извини, хозяин, но я от тебя ухожу туда, где настоящую собачью еду дают. С приветом, Бобик». Имени собаки он не знал, поэтому и вставил классического Бобика, но у него не было сомнений – хозяин поймет, о чем идет речь.
Гусев едва успел отойти от стола, как вернулся Темирхан. Пес уже был на поводке, вилял хвостом и преданно заглядывал Темирхану в глаза, от души радуясь незапланированной прогулке.
– Что ты тут толчешься? – раздраженным шепотом спросил Темирхан. – Быстро уходим!
Он подозрительно посмотрел на Гусева и добавил с сомнением:
