Осмотрели мы комнаты. Замки на месте. Отмычками никто не орудовал. Заинтересовался я окном. Оно тоже как будто в порядке. Стекла целехоньки. Рамы на зиму замазаны. Только форточка открывается. Смотрю — перед окном железная лестница, с крыши спускается. Но вот вопрос: мужчина, по описанию, здоровый, а форточка обыкновенная. Такой не пролезет, как бы ни старался. Что за притча?
Стали форточку исследовать. Ничего особенного. Заглянули в угол, за дверь. Присмотрелся к полу — вижу след, еле заметный и маленький, от ботинка размера 33 или 34. Проверяю. Детей в квартире нет. Значит, мальчишка залез, а потом двери открыл. У них часто ребята такие операции производят, а потому форточниками называются.
Осматриваю переднюю и вижу — торчит под подоконником гвоздь, а на ржавой шляпке клочок материи застрял. Вот тут я в тупик встал. Материя темно-коричневая, кашемир. Понял, в чем дело? Где тебе, холостяку. Из кашемира рубашки делают? Никогда. Штаны? Все равно, что трусики из бархата. Значит, здесь побывал не форточник, а форточница. То-то и оно. Девчонок я, по правде говоря, не встречал в такой роли. Это меня и смутило.
На всякий случай проверяю: вдруг за гвоздь зацепился кто-нибудь из хозяев? Нет, из кашемира они нарядов не шьют. А домработница? И у нее нет такого платья.
Кстати. Во всех квартирах, где происходили ограбления, подобные этим, были домработницы. Чепуха, скажешь, мелочь? Случайное совпадение? Странным мне показалось такое совпадение.
Прикинул, что может быть общего у всех домработниц? И знаешь что? Молодость. Одна дивчина из деревни приехала, другая поучилась в школе, бросила и тоже в няньки пошла…
Вызываю, спрашиваю одну: «Мальчики-то, Вера, чай, ухаживают за тобой?» Краснеет слегка и глазками постреливает. «А вам, мол, на что?» Принимаю бравый вид: «Да если никто не ухаживает, сам начну…» Смеется. Слово за слово, выуживаю, что был у нее паренек, Колей звали. Ходил неделю, другую, а потом исчез, примерно дней за десять до грабежа. Расспросил, кто он такой, каков из себя, как одет…
За другой тоже ухаживал молодец. Но только Вася. Описала она мне его — больно уж он на Колю похож. Уж не близнецы ли? С третьей поговорил. Ба! Ее Леша как две капли воды похож на Васю и Колю. Трое близнецов! Кто же такой Коля-Вася-Леша? Где он ходит, как теперь зовется? Если первая ничуть не жалела о своем Коле, который ее покинул, то последняя, видно, к нему привязалась. Понял я, что парень не только на разведку ходит, но и к женскому полу неравнодушен. И умеет с ним обращаться.
Допытываюсь: «Где же теперь твой Леша, к кому ушел?» Плачет. Слезы платком утирает, но не говорит. Почудилось мне, будто знает, где он. Снова пробую спросить. Тогда она мне истерику закатывает: «На что он мне сдался, зараза?! Пусть со своей Дунькой гуляет! Тут-то я и узнаю, что за Дунька. Оказывается, тоже домработница, у инженера. Кто-то из подруг видел его с Дунькой, ну и передал, конечно.
А дальше уже проще стало. С Дуняшей познакомились, а заодно и с превратившимся в Петра Колей-Лешей… Так, между прочим. Поговорили с инженером. И как вечер — к нему в гости. Вчера вечером последний раз чай у него пили.
Сейчас они все у нас. Глава этой «корпорации» — рецидивист по фамилии Рыкалов. Между прочим, старый мой приятель. Года три-четыре назад вот так же с ним возился. Полгода на свободе побыл. Представляешь, человеку 44 года. Вид упитанного сердобольного дядюшки. Лицо интеллигента, занимающегося умственным трудом днями и ночами. Под глазами мешки. Держится самоуверенно и даже нахально. Именует себя Семеном Кондратьевичем. Кличек не признает. Кодекс знает, как старый юрист, сам подсказывает, по какой статье его обвинять надо. Это — профессионал, вор-домушник. Он этим делом еще до революции занимался. Оружия не носит, чтобы не впасть в грех. Поймают его с ножом или револьвером — будут судить за бандитизм, а за это — 20 лет минимум. Нет расчета.
Раньше он всегда «работал» один, с наводчиком. А потом взял себе подручного, с которым иногда выходил на «охоту». Этот подручный — Котя-Коток, как они его называют, — личность совершенно бесцветная. Этакий фертик. По-моему, лентяй страшный и ко всему дурак.
Наводчик их — тот самый Коля-Петя… — парень интересный, статный. Прозвище у него Козырь, потому что он, дескать, очень удачлив во всех делах.
В их «бригаде» есть еще дама — Галина, по кличке Красавка. Ее дело сбывать краденое, обслуживать воров, хозяйничать и так далее, вроде начпрода. Недурна собой, любит мальчиков. В общем, такая, какой ей и положено быть.
Больше всего меня поразила (хотя, должен тебе заметить, нас редко что поражает) девочка Марина, которую взяли вместе с этой шайкой. Это и была та самая форточница. Совсем ребенок. Худая, выросшая из своего кашемирового платья, бледненькая. На лице печаль, если можно так сказать, застарелая, въевшаяся. Жалко мне стало девчонку. Хотелось потрепать по плечу, что-то сказать хорошее. А что? «Не грусти, в камере не так холодно?!» Сидеть-то ей придется, и не только сидеть…
Эх, дети, дети! Больно смотреть на них, когда они к нам попадают. Иногда это уже совсем не дети, а маленькие взрослые. Ребячьего у них ничего не осталось. Знают то, что им не положено в их возрасте, на мир смотрят глазами прожженного циника. Это страшно, Игорь, пожалуй, самое ужасное в нашей работе. Профессионалов-бандитов, взломщиков, воров я не жалею, какими бы людьми они ни были (я это говорю потому, что среди них попадаются иногда на редкость одаренные).
Дети — другое дело. Из ребенка, подростка можно вылепить такого человека, какого ты пожелаешь. Даже если он уже тронут пороками. Но я смотрю на излечение их как на необходимость второй, что ли, категории. Самое главное — не допускать порчи детей, не давать улице поглощать их. То есть заняться профилактикой. А вот здесь-то мы еще и хромаем.