Китай изо всех сил старается расширить зону экономического развития с юго-восточного побережья в глубь страны, не отстают в этом деле и сети розничной торговли. Французский дом моды Louis Vuitton сегодня может похвалиться семнадцатью магазинами не только в Пекине и Шанхае, но и в ряде других крупных городов, например Нанкине, Шеньяне и Тяньцзине. Мужское население Китая тоже все чаще начинает видеть себя в новом, более модном свете; по данным L’Oreal продажи продуктов по уходу за кожей для мужчин в начале 2011 года выросли на 40 процентов – в пять раз больше, чем объем продаж продукции для женщин. Короче говоря, свидетельства усиливающейся потребительской революции в Китае найти совсем нетрудно; даже удивительно, что кто-то может всерьез считать, будто Пекин способен обеспечивать дальнейший стабильный рост благодаря освобождению от кандалов внутреннего потребителя. Начнем с того, что никаких кандалов вовсе нет и не было.
Сторонники этой теории выдвигают аргумент, что доля потребления в ВВП Китая снижается и в настоящее время составляет всего 40 процентов, что значительно ниже 55–60-процентного показателя Кореи или Японии в годы экономического бума в этих странах. Это достоверные статистические данные, но вывод из них делается неверный. Потребление в Китае растет быстро, почти на 9 процентов в год; его доля в ВВП сокращается лишь потому, что объем инвестиций растет еще быстрее – по сути, абсолютно неприемлемыми темпами. За последнее десятилетие их объем увеличивался в годовом исчислении на целых 15 процентов, то есть еще быстрее, чем в течение предыдущих двадцати лет (в этот период средний показатель составлял 12 процентов). Иными словами, поскольку столь стремительный рост инвестиций не может не замедлиться, а потребление, скорее всего, уже не будет расти быстрее, вывод напрашивается сам собой: общие темпы экономического роста Китая обречены на снижение.
Если этот процесс окажется трудным и резким, не выиграет никто, а учитывая масштабы китайского экономического бума и порожденные им чрезмерные объемы кредитования, особенно в сфере недвижимости, по мнению некоторых пессимистически настроенных наблюдателей, все случится именно так. Один комментатор, например, сравнивает возможное падение темпов роста экономики Китая ниже официально намеченного 8-процентного показателя с голливудским триллером «Скорость», в котором подложенная в автобус бомба взорвется, если он начнет двигаться со скоростью менее 80 километров в час. В Китае же, по словам пессимистов, «взрыв» спровоцирует снижение темпов создания новых рабочих мест, и проявится он в форме мощных рабочих бунтов, уже сегодня проявляющих себя в виде забастовок и акций протеста.
Замедление темпов экономического роста Китая может ему не навредить
Впрочем, возможно, убежденные пессимисты ошибаются не меньше, чем оптимисты, ибо у Китая все же имеется потенциал для роста. Убедительным аргументом тут может стать сравнение с Японией. В начале 1970-х США и другие основные торговые партнеры Японии, накопившей большие излишки торгового баланса, вынудили ее провести ревальвацию (то есть повысить ранее установленную стоимость валюты); чтобы удержать обменный курс в 360 иен за доллар, ей пришлось купить на валютном рынке миллиарды долларов. К такому низкому курсу японская иена была привязана с 1949 года; это было сделано, чтобы помочь экономике восстановиться после Второй мировой войны.
Учитывая тот факт, что более крупным экономикам необходима бо2льшая гибкость валюты, чтобы лучше приспособить ее и условия кредитования к местным потребностям, в те времена многие экономисты считали ревальвацию частью эволюционного экономического процесса. С 1971 по 1980 год курс иены резко вырос – с 360 до 200 иен за доллар. Рост объемов экспорта, естественно, замедлился, поскольку обменный курс на мировом рынке стал менее конкурентоспособным, а также из-за ряда других объективных факторов, таких, например, как резкий скачок цен на нефть в 1970-х и повышение базисных показателей экономической Японии, что изначально затрудняет экономический рост на бешеных скоростях. В течение последующих пятнадцати лет темпы экономического роста страны неуклонно снижались – сначала до 5, потом до 4 процентов в год, – что довело Японию до стагнации, которая продолжается по сей день. (Начиная с 1990 года средние темпы роста составляли всего 1,2 процента, а с 2000 года снизились до менее одного процента).
Конечно, маловероятно, что Китай в скором времени снизит свой показатель экономического роста даже до 4 процентов. Хотя страна тоже приняла определенные меры с целью повышения гибкости обменного курса национальной валюты (юаня), который с 2005 года стабильно растет, это было сделано не так решительно, как в Японии. Кроме того, Китаю по-прежнему еще предстоит пройти очень долгий путь, прежде чем он хотя бы приблизится к высочайшему уровню модернизации, достигнутому Японией в середине 1970-х. Китай взял курс на активную модернизацию в 1978 году с намного более низкой экономической базы, чем Япония, которая в 1955 году, к началу периода быстрого роста, была уже относительно передовой индустриальной державой с развитой текстильной, сталелитейной и судостроительной промышленностью.
По сравнению с Японией 1970-х Китай по-прежнему намного меньше урбанизирован, и его население не так быстро стареет. Кроме того, лидеры Китая, на счастье, понимают, что происходит: они стараются управлять замедлением так, чтобы этот процесс не повредил развитию наиболее жизнеспособного среднего класса, и в связи с этим отказались от неприемлемой и нерациональной цели экономического роста. Благодаря такому благоразумию сценарий краха становится значительно менее вероятным.
Если в ближайшие годы Китай плавно перейдет на темпы экономического роста в 6–7 процентов, то сначала в стране начнется незначительная рецессия, но после некоторых проблем и трудностей переходного периода эти события вряд ли приведут к каким-либо катастрофическим последствиям для мировой экономики. В конце концов, как гласит китайская пословица: мертвый верблюд все равно больше лошади. Экономика Китая так долго росла быстрее, чем на 8 процентов в год, что падение ниже этого уровня, скорее всего, станет психологическим шоком для тех, кто без всяких сомнений предрекает стране блестящее будущее. Но если постараться увидеть более общую картину, становится очевидно, что китайская экономика сейчас настолько велика – она приносит около 5 триллионов долларов в год, – что в ближайшие годы даже при 6-процентном росте по-прежнему будет делать наибольший вклад в рост мировой экономики. И это непременно скажется и на тех нациях, которые уже справили по Китаю поминки, и на тех компаниях и инвесторах, которые, будучи абсолютно уверенными, что экономика этой страны и впредь будет расти двузначными темпами, сделали на это слишком большую ставку.
Глава 3
Великий индийский фокус с надеждой
В конце XIX века, когда западные путешественники, один за другим возвращаясь из Индии, клялись, что собственными глазами видели поразительный фокус, по миру распространились самые невероятные слухи об этой стране. Сегодня люди возвращаются из Индии под таким же огромным впечатлением, абсолютно потрясенные нацией, возможно, претерпевшей наибольшую трансформацию в период подъема формирующихся рынков последнего десятилетия
В конце XIX века, когда западные путешественники, один за другим возвращаясь из Индии, клялись, что собственными глазами видели поразительный фокус, по миру распространились самые невероятные слухи об этой стране. Вариаций рассказа было великое множество; рассказывали, как уличный актер-маг складывал в корзину тонкую веревку и начинал играть над ней на дудочке. Веревка начинала танцевать, словно кобра, и поднималась на большую высоту. После этого ассистент факира, маленький озорной мальчишка, взбирался по веревке наверх и – исчезал из виду. Факир кланялся публике, звал мальчишку… и опять… и опять. Маг терял терпение, раздражался, злился, а потом, схватив огромный нож, карабкался по веревке вверх и тоже исчезал. А затем на землю сыпались окровавленные конечности, туловище и голова мальчика. Факир же спускался вниз, собирал части тела, накрывал их простыней, и из-под кровавого покрова, широко улыбаясь, появлялся маленький ассистент, живой и невредимый. Только сто лет спустя так называемый великий индийский фокус с веревкой разоблачили как обман и мошенничество: это была комбинация всевозможных трюков и уловок индийских магов, соединявшаяся в воображении потрясенных западных путешественников в страшную картину. Сообщество фокусников и магов предложило щедрое вознаграждение каждому, кто сумеет повторить «величайшую в мире иллюзию», но до сих пор это так никому и не удалось.
