– Извините, – произнес он негромко и по-русски, – вы господин… Дронго? Кажется, так вас все называют?
– Возможно, – Дронго убрал газету. – Разве мы знакомы?
– Мы встречались пять лет назад, – напомнил незнакомец, – у одного нашего знакомого, – он назвал фамилию. Дронго вспомнил, что действительно был знаком с этим режиссером. – У меня тогда были усы и бородка, – пояснил неизвестный. – Может, вы вспомните. Я Петр Золотарев.
– Теперь вспомнил. У вас тогда действительно были усы и борода, – улыбнулся Дронго. – Садитесь. Я обратил внимание, что вы пьете в одиночку. Какие-то проблемы?
– Лучше не вспоминать, – махнул рукой Золотарев, усаживаясь рядом с ним.
Он поднял руку, показывая на свой столик, и услужливый официант все сразу понял. Он перенес обе бутылки с одного столика на другой. И принес две рюмки и два бокала.
– Не будете пить, – понял по выражению лица Дронго Золотарев.
– Не буду, – ответил Дронго, – и вам не советую. Решать проблемы таким образом – не лучший выход.
– Почему вы решили, что у меня есть проблемы?
– Мне так показалось. Когда мужчина сидит вечером за столом и просит принести ему бутылку водки, то очевидно, что у него есть некоторые проблемы.
– Верно, – улыбнулся Золотарев, – вы ведь эксперт по вопросам преступности. Наш знакомый режиссер тогда уверял меня, что вы самый лучший аналитик в мире.
– Он преувеличивал. Творческие люди обычно обладают богатым воображением.
– Ничего подобного. Я слышал о вас от других знакомых. Говорят, что вы современный детектив. Такой аналог Шерлока Холмса. Говорят, что вы расследовали в Москве несколько известных дел.
– Не нужно верить подобным историям, – посоветовал Дронго, – людям нравится рассказывать сказки.
– Сказки, – усмехнулся Золотарев. Он налил себе рюмку водки и залпом выпил. – Сказки, – повторил он. – Иногда мы сами превращаем свою жизнь в глупую сказку, которая не всегда заканчивается счастливо.
Официант принес чашку чая с лимоном и поставил ее перед Дронго. Посмотрел на Золотарева и быстро отошел.
– А вы будете пить чай, – невесело продолжал Золотарев.
– Я уже вам сказал. Если вы будете настаивать, тогда вам лучше вернуться на свое место. Я не самый лучший собутыльник в этой стране. Извините, что я говорю так прямо, но, по-моему, лучше сразу расставить все точки. Пить я не буду. Зато готов вас выслушать. Вы ведь именно поэтому пересели ко мне.
– С чего вы взяли?
– Вам нужно высказаться. Это очевидно. А малознакомый или незнакомый человек почти идеальный вариант. Лучше таким образом выплеснуть все, что вас мучает, чем заливать ваши сомнения водкой. Я в этом убежден.
– Вы еще и психолог? – Золотарев протянул руку за бутылкой, но передумал. – Может, вы и правы, – неожиданно произнес он, – и мне действительно необходимо высказаться.
Он помолчал, словно собираясь с мыслями. Или раздумывая, стоит ли ему вообще говорить. Затем решительно протянул руку и снова налил себе водки. Залпом выпил.
– Я женат уже двадцать два года, – с непонятным вызовом начал Золотарев, – можете себе представить? Мы поженились ровно двадцать два года назад, еще во времена Советского Союза. Иногда кажется, что это было так давно, целую тысячу лет назад. Я тогда только закончил университет. Мы познакомились у наших знакомых. И через два месяца поженились. Двадцать два года. Наверно, солидный срок. Как вы считаете?
– Возможно, – кивнул Дронго, – во всяком случае, подобная стабильность говорит в вашу пользу.
– Ни о чем она не говорит, – махнул рукой Золотарев.
Он посмотрел на бутылку, но не протянул руку. Вместо этого поправил волосы и продолжал:
– У нас родилась дочь. Ей сейчас двадцать один. Сначала было сложно. Вы помните конец восьмидесятых и начало девяностых? Всем тогда было сложно. Я работал обычным инженером в НИИ, можете себе представить, какую зарплату я получал и как мы на нее существовали. Уже тогда было понятно, что так долго продолжаться не может. И я ушел на «вольные хлеба». Решил создать кооператив.
Он невесело усмехнулся.
– Каким наивным я тогда был. Мы, конечно, сразу прогорели. И еще осталась куча долгов. Пришлось за гроши продать нашу квартиру и переехать к родителям, чтобы расплатиться с долгами. В общем, тяжелое время было. И, конечно, у нас вспыхивали ссоры. Не без этого. Немногие смогли бы выдержать в подобных условиях. В девяносто первом Алиса взяла Лизу и переехала к своей маме. Алиса – это моя супруга, а Лиза моя дочь. Примерно год мы жили раздельно и не очень часто общались. Но на развод не подавали, не до того было, чтобы еще по судам бегать. Потом постепенно все стало налаживаться. Я вернулся в свой институт и сразу стал заместителем директора. Тогда все бежали из институтов, предпочитая работать в кооперативах. Откуда нам было знать, что настоящая «золотая жила» была как раз в этих научно-исследовательских институтах, у которых была масса пустующих помещений, не стоящих тогда ни копейки.
Меня поэтому и сделали заместителем директора по хозяйственной части, учитывая мой опыт работы в кооперативе. Хотя опыт был скорее печальным. Алиса все время насмехалась, называя меня научным завхозом. В общем, она была права. Я действительно был обычным завхозом, просто моя должность именовалась – заместитель директора по хозяйственной части. И пошел я туда только потому, что окончательно погорел со всеми своими дурацкими проектами. Чем только мы не пытались заниматься. И продукты поставляли, и компьютеры собирали, и даже туристическое агентство организовали. Но ничего не смогли сделать. Продукты нам поставляли просроченные, а таможня нарочно держала их на границе, вымогая огромные деньги. Компьютеры оказались такими некачественными, что на них сразу махнули рукой и ни один магазин не хотел их принимать. А туристическое агентство занималось в основном отправкой спекулянтов и челночников, которые экономили на каждом рубле. Да еще и наши чешские партнеры оказались жуликами. Группы принимали в каких-то студенческих общежитиях, а кормили бутербродами и постными супами. Как обычно кормят бомжей.