— Какого… — возмущенно топаю ногой, оглядывая абсолютно пустые стеллажи, а ведь именно в пятом секторе хранились служебные дела всех сотрудников управления, в том числе и личное дело Эрика.
Порыв вернуться назад и, отловив в толпе ослепленной охраны Адама Рояла, стребовать папку с делом Эрика я подавила с трудом, а вот навязчивое желание навалять кому-нибудь, некстати подвернувшемуся под руку, — нет.
Пригибаясь, пробегаю через параллельную секцию назад и, выловив одного из охранников, приставляю несчастному к горлу лезвие катаны.
— Где все личные дела? — мягко, можно даже сказать, дружественно интересуюсь я.
Молодой мужчина в темно — синей форме управления судорожно сглатывает и зажмуривается.
— Повторяю вопрос, — легонько надавливаю лезвием на кожу, так, чтобы лишь слегка промотивировать своего собеседника. — Где личные дела сотрудников?
Мужчина лишь слегка шевелит пальцами и неожиданно атакует меня силовой сетью. Я едва успеваю убрать дернувшуюся от неожиданности руку, чтобы ненароком не перерезать отчаянному смельчаку глотку, и тут же оказываюсь скованной в силках заклинания.
Ну не мой сегодня день!
— Попалась! — еще сам не веря в свою победу, улыбается оперативник, но я только фыркаю и лишь слегка улыбаюсь краешком губ.
— Ты всерьез полагаешь, что это меня остановит?
Видимо, парень действительно на это и рассчитывал, потому что в следующий миг, когда я играючи разрушила заклинание, банально разорвав его изнутри распирающим меня резервом, мужчина удивился настолько, что чуть челюсть не потерял.
Но, к сожалению, продолжить увлекательный допрос не удается: ладонь обжигает черный камушек возврата, сообщая таким нехитрым способом, что Ветер со своей частью задания справился.
«Уходим!» — паникует осторожность, и в кои-то веки я с ней согласна.
— Приятно было поболтать! — вежливо прощаюсь с собеседником и снова сжимаю в ладони камушек возврата. — Машка!
Чем хороша Светлая Богиня в качестве лучшей подруги? Ну, хотя бы тем, что ее порталы никому не под силу заблокировать.
Краткий миг — и золотистые искры уносят нас троих, а также еще около десятка ящиков с вещдоком, оставляя новоиспечённого шефа управления ни с чем.
И пусть теперь попробует доказать, что это наемники уворовали ценный сувенир, а не волшебное появление Светлой Богини.
* * *— Собрались, одноклеточные! Ночь только началась!
Под подбадривающие крики и пинки Быка моя группа выходит к финишной черте и, спотыкаясь, завершает получасовой забег по полосе препятствий.
«А разве нам не положен хоть небольшой перерыв? — возмущенно переползает с запястья на внешнюю сторону руки салатовый дракончик. — Все-таки, мы вещдок уворовывали».
Но у Быка, который по просьбе Крестного занимался нашей подготовкой на сборах, аргумент типа «я только что с задания» не прокатил.
Я приползаю к финишу одной из последних, чему, судя по хищной улыбочке Быка, он явно рад.
— Слушаем сюда, хордовые, — орет наемник, скрещивая руки на груди. — Вы самая уязвимая часть клана. Глупые, пузатые малыши! В дотреме война. Война против наемников!
Сверкнув глазами, Бык с явным удовольствием начинает тотальное уничтожение остатков веры в его человечность и закатывает ликбез на тему «испражнение бегемота может больше, чем вы!»
На дворе ночь, холодный ветер и минус двадцать четыре, а мы вынуждены стоять на снегу в тренировочных костюмах и выслушивать невероятно проницательные наблюдения наемника.
— Люди как пирожки, — делится жизненными наблюдениями мужчина, игнорируя наши жалостливые взгляды. — Надломи и увидишь начинку. Ваша начинка — тупость, никчёмность и щепотка соли.
Я тихонько вздыхаю и закатываю глаза.
За эти четыре недели Бык старательно открывал в нас новые возможности, но, если честно, я уже дошла до того состояния, когда жареной картошечки хочется больше, чем прокачки собственных ресурсов.
Кажется, остальные ребята из моей группы, условно названной Быком «никчемыши», думали приблизительно в том же направлении.
Вволю наоравшись и еще раз сверкнув глазами, Бык распускает нас по казармам, но…
Видимо, это все-таки не мой день.
— Куда намылилась, жопорукая? — ловит меня за локоть мужчина. — Для тебя еще один эксклюзивный круг по полосе препятствий!
Я оборачиваюсь на мерно раскачивающиеся топоры, бревно, усеянное лезвиями кинжалов, и небольшой пруд с ядовитыми змеями.
— А у меня завтра учеба начинается, — робко напоминаю, вжимая голову в плечи.
— Вот с завтрашнего дня и будешь отдыхать, а пока — шевелись!
Словом, спать Бык меня так и не отпустил, поэтому через проходную любимого Университета Магии и Ворожбы я входила в самом мрачном расположении духа.
Первым мое приближение почуял Рокки. Щенок с радостным лаем отделился от группы студентов с плакатом «Любимый куратор», подбежал ко мне и начал вертеться вокруг, старательно подпрыгивая, чтобы лизнуть крохотным розовым язычком мою ладонь.
«Ого! Как они умудрились сделать из малюсенького щенка такого кабана?» — неодобрительно покачал головой дракончик.
— Рокки! — через силу улыбнулась я, хотя больше всего хотелось сесть прямо на землю и часочек подремать.
— Линка! — заорала рыжеволосая девушка, подлетая ко мне и заключая в крепкие женские объятья.
— Ната, — взвыла я от боли. — Осторожнее, у меня ребро сломано…
Ведьмочка сурово зыркнула на меня из-под бровей:
— А ну-ка, цыц! — строго приказала она. — Скулеж, бубнеж и жалобы откладываются до обеда.
«А она, случаем, Быку не родственница?» — подозрительно косится в сторону девушки пессимизм.
«Ы-ы-ы!» — вздыхают ребра, которые подруга так и не отпустила, продолжая мучить меня дружескими объятьями.
— Линка! — радостно крикнул мне на ухо Шарги, и теперь к процессу обнимания присоединился еще и Темный.
— Ребра, — мучительно скривившись от боли, зашипела я.
— Ангел! — прозвучал мелодичный голосок, и количество рук, желающих ненароком придушить меня от переполняющей радости, увеличилось аж до шести.
Сдавленно крякнув, я ужом выскальзываю из дружеских обнимашек и тут же попадаю в медвежьи объятья Гафса.
— Ты чего такая худущая? — качает головой он. — Смотреть страшно — кожа да кости.
«Сомнительный комплимент», — фыркает дракончик.
— Ты мне клинки привезла? — влезает Кебил.
Я старательно улыбаюсь своим друзьям, радостно гомонящим вокруг, и тихо млею от счастья.
Не думала, что Темные станут по мне скучать. Я же, по сути, никто для них, простой куратор, а они вон как искренне радуются моему возвращению…
Даже плакат нарисовали.
А потом среди сияющих лиц я замечаю его открытую, теплую улыбку, и Светимость восторженно отзывается в груди. Доставала, который все это время держался поодаль, поймав мой взгляд, уверенно подходит и берет за руку.
— Ангел, — с улыбкой выдыхает он, глядя с высоты своего роста.
Я решительно высвобождаю ладонь и, запрокинув голову назад, посылаю Темному тяжелый взгляд.
— Доставала, немедленно сотри с лица эту блаженную улыбочку деревенского олуха! Ты нам всю конспирацию портишь!
Улыбка исчезает с лица Доставалы так же быстро, как конфеты из коробки, уступая место более привычному выражению всегдашнего сосредоточенного недовольства.
Вот так-то лучше! А то разулыбался тут, понимаешь ли!
— Ой, что я тебе расскажу… — вклинивается между нами Натка, уверенно оттаскивая меня в сторону столовой.
«А поспать?» — расстроенно пищит организм, но против взбудораженной ведьмочки есть только один прием самообороны — неукоснительное подчинение.
* * *— Таким образом, потоковая область перемещается… — профессор Карода тоскливо вздыхает и смотрит в сторону окна. — Так, на чем я остановился? — задумчиво чешет он высокий лоб указательным пальцем.
— Потоковая область куда-то там перемещалась! — услужливо подсказывает Натка, в кои-то веки севшая со мной за первую парту.
— Мда… — еще один несчастный вздох, и профессор возвращается в лекции.
Когда Натка сообщила мне невероятную новость о том, что профессор Карода безответно влюбился в новую лаборантку, я скорчила недовольную моську и чуть ли не у виска покрутила, но, понаблюдав за мужчиной пятнадцать минут, поняла, что подруга не прикалывается.
«Подумать только, профессор Карода такой же человек, как и все», — умиляется селезенка.
«Любовная лихорадка косит стройные ряды адекватных людей», — вздыхает здравый смысл.
«Весна близко», — замогильным голосом шепчет пессимизм.
Профессор в очередной раз сбивается, вздыхает и смотрит в окно, а потом, махнув на все рукой, отпускает нас с первой пары на полчаса раньше.
