Она сидит и ожидает от меня каких-то слов — по поводу ее внешности? Или по поводу скромной блузки и темной юбки? Она еще сообщила, что ее зовут Лола. Просто Лола. И отдала записку.
«Дорогая Амалия, — писал Эдди, — могу во всех смыслах рекомендовать эту молодую леди на роль помощника, секретаря, стенографистки — что угодно. Ее образование — для женщины — вполне позволяет ей играть эту роль. Могу поручиться за ее надежность. Чувствуйте, впрочем, себя свободной делать какой угодно выбор и на какое угодно время».
Интересно, откуда такая скорость. Она что, поджидала где-то в углу отеля, пока Эдди беседовал с американцами и со мной? Тогда вокруг нее собралась бы небольшая толпа. Или она настолько богата, что у нее в доме есть телефон? Или он беседовал с ней глухой ночью? Ситуация, скажем так, понятная. И что здесь, собственно, удивительного? И плохого?
— Меня вы можете называть Амалией, — разрешила ей я. — Эдди пишет что-то насчет вашего образования? Расскажите.
В конце концов, если я и правда собираюсь заниматься здесь человеческими ресурсами — а у меня уже сформировались кое-какие мысли на этот счет, — то образование как раз то, с чего мне надо начинать.
— Мадам Амалия, — вежливо начала девочка, — я была интерном в Коллегио де Санта Роса на Калле Солана, возле церкви Санто-Доминго.
— Монастырская школа? — вмешалась я. — С этого и я начинала у себя дома. Галереи с колоннами, сад, в котором стояла статуя Богородицы — так?
— Да, — осторожно кивнула Лола. — Классы по утрам, днем испанский, обязательно. Потом фортепьяно, вокал. Вышивка, живопись, изготовление цветов. Стенография. И еще я была в Институто де Мухерес полтора года.
И, кроме цветов и живописи, ее научили относительно хорошему английскому, отметила я мысленно. Скажем так, достаточному.
А еще она боится, боится сказать лишнее слово. А еще она знает, что красива, но как этим пользоваться в разговоре с женщиной, старше ее более чем на десять лет — неясно. Или знает, что лучше не пользоваться, а что тогда делать? Понимает, что если ей просто повернуть голову… и молча посидеть вот так, изображая девушку с серебристого экрана Голливуда… то перехватывает дыхание, хочется замолчать и смотреть на это чудо, смотреть, смотреть. А вот потом, если ты женщина и посмотрела на чудо достаточно долго, начинает хотеться совсем другого. Сделать так, чтобы эта фарфоровая статуя делась отсюда куда угодно, в церковь, картинную галерею. И сидела там без движения.
Но, с другой стороны, могу я предположить, что если сейчас дам ей небольшой задаток жалованья и назначу испытательный срок, то она с задатком растворится в воздухе? Ну, скорее нет. Эдди все-таки Урданета, и… А Урданета ли? Но вряд ли кто угодно будет устраивать пресс-конференции в «Манила-отеле». И если задаток будет совсем маленьким, для меня по крайней мере, в качестве урока по части человеческих ресурсов, это в случае чего не такая и потеря…
— Очень хорошо, Лола, — осторожно начала я. — Но здесь есть проблема. Я всего лишь второй день в Маниле и еще не нашла себе контору. Мне нужен будет в ней помощник, да, но придется подождать несколько дней. И если вы будете мне звонить по утрам, я буду оставлять сообщения.
— Никаких проблем, я буду приходить в отель каждое утро, — мгновенно среагировала Лола.
Так, у девочки дела совсем плохи. А телефона нет. И она не догадалась, что это лучше скрывать.
— Хорошо, тогда на сегодня достаточно, — сказала я. — И мне было очень приятно познакомиться.
Лола продолжала молча сидеть. Ну, чуть пошевелилась и снова замерзла в неподвижности.
— Да, Лола?
— Мадам Амалия, проблема. Правила отеля. Надо телефонировать вниз, придет мальчик. Проводит меня.
К черту мальчика, сидеть, ждать его, о чем-то с ней говорить.
Я повела Лолу вниз сама. Хороший отель, все правильно делает. Если эту красоту увидят в коридорах постояльцы мужского пола, реакция может быть какой угодно.
А внизу были новости.
— Вам записка, госпожа де Соза, — сообщил мне портье. — Только что принесли.
Я открыла ее и удивилась во второй раз за это утро. «Дорогая госпожа де Соза, — писал мне отец Артуро, — как я и говорил, мне не надо было долго трудиться, чтобы найти для вас офис. Адрес — Виктория, дом 11. Расценки не просто разумные, а очень хорошие. Хозяин по моему настоянию вымыл и вычистил все этим утром, есть и мебель. Вас ждут там сегодня, а если будете недовольны, найдем еще десяток и еще дешевле. Если подойдет, сможете заходить ко мне хоть каждый день, пешком, буду рад».
Виктория, дом 11? Но это же потрясающе. Потому что по той же улице, но в доме один… Адрес, известный уже всей, наверное, стране — там будет теперь работать некий генерал Дуглас Макартур.
Мой человеческий ресурс все это время стоял совсем рядом, странно склонив голову, чуть ли не вжав подбородок в ключицу, и было видно, что ей очень хочется уйти. Не нравится «Манила-отель»?
— Лола, ситуация изменилась, — повернулась к ней я. — Адрес появился. Вот он. Я думаю, что у вас возникла работа. Я попрошу вас поехать туда, поговорить с хозяином. Он должен, кстати, знать, почувствовать, что вы знаете расценки на офисы в этом районе города.
Я подумала, представила, как Лола договаривается с хозяином сделать надбавку и поделить ее.
— Цену мне уже назвали, — соврала я. — Но на всякий случай… Если ее снизить…
— Нет проблем, — мгновенно среагировала Лола и улыбнулась совсем не небесной улыбкой. И это мне понравилось.
— Посмотрите на контракт, — продолжила я. — Оставьте его на моем столе. И дальше будет вопрос с вывеской. Скромной, но четкой.
— Нет проблем, — сказала Лола, и даже — впервые за наш разговор — чуть посмеялась. — Художник Висенте Манансала живет на Калле Легаспи, у Святого Франциска, рядом, делает вывески.
— Так. Еще мне нужно будет дать объявление в газетах. Которые читает американский и местный серьезный бизнес. Вот только на каком языке? И какие газеты?
Лола морщила свой идеальный лоб недолго.
— Нет проблем. Все английские. «Трибьюн» официальная. И «Санди трибьюн». И еще «Манила дейли буллетин». Все рядом. В Интрамуросе.
— Мне потребуются расценки — и скидки. Да-да, скидки. Это может занять у вас целый день или два.
— Нет проблем, — сказала Лола. И замерла снова. А есть ли у нее деньги хотя бы на калесу?
— Задаток, — кивнула я. — О деньгах в целом поговорим позже, я подъеду на Викторию через час, ждите меня. А пока что — вот, для начала.
Сколько платят здесь глупые иностранцы своим секретаршам, если они так красивы? Сейчас узнаю у кого-нибудь в отеле и разделю цифру на два, потом спрошу у кого-то еще.
Лола сделала боком несколько шагов к выходу, глядя при этом мне на руки. Что такое? Она не хочет, чтобы кто-то в отеле видел, как я даю ей деньги? Любопытно. Или местные особенности, или нечто другое.
Но это было утром. А сейчас у меня абсолютно точно появился свой офис. И секретарша, которая знает, что мне лучше обедать в ресторанчике на углу Магальянеса и Виктории, а дальше по Магальянесу не ходить, потому что приличная когда-то улица быстро становится притоном бандитов, но по большей части в вечернее время.
Настоящим испытанием для Лолы станет следующий этап — когда придется разобраться, создавать ли компанию, какую и насколько быстро. Если она лично знает — а здесь все всех знают — хорошего юриста, то дальше все просто.
И остается пустяк. Что мне с этой компанией делать? Ну а поскольку инвестиции действительно серьезное занятие, то пока и будем себя вести как нормальный инвестор. То есть посмотрим на людей, разберемся, что это за… Страна? Или еще не совсем страна?
У нее есть уже президент. Собственно, он этим словом называется с начала двадцатых, поскольку был президентом сената. А так как при умном губернаторе Харрисоне американцы потихоньку передали управление филиппинцам (кроме ключевых вопросов, конечно), то сейчас всем понятно: Мануэль Кесон-второй здесь давно и останется надолго. Надолго потому, что в этом, тридцать пятом, году, семнадцатого сентября, он — после громокипящей кампании под лозунгом «Кесон или хаос» — избран уже на пост президента Содружества. Причем с тотальным перевесом голосов. Осталось только вступить в должность, что предстоит через несколько дней.
Ситуация ясна. Но есть другие.
Это что за история была здесь второго и третьего мая? Вот этого, тысяча девятьсот тридцать пятого, года?
«Сакдал» — значит «ударить». Сакдалисты — это совсем дикие люди, сельские батраки, тао. Верят в чудодейственные антинг-антинги, заколдованные деревья, святые колодцы, появление Христа на Филиппинах. Лидер — Бенигно Рамос, который пять лет назад был выгнан из служащих сената за несубординацию и за подстрекательство учеников манильских школ к забастовке. Идеи? Ганди, минимум налогов с бедных, раздел собственности, раздел гасиенд. Ну, и повышение зарплаты.
