И вот второго мая, в Кабуяо — Нуэва Эчиха — Кавите… хорошие названия… всего в одиннадцати городках, и одновременно… начался мятеж. Через несколько часов констебулярия навела порядок, война длилась по сути несколько минут, убиты пятьдесят девять красных, четверо констеблей. Сколько бунтовщиков всего было? Вооруженных «не больше» семи тысяч. Ого.
И еще. Оказалось, что лидеры восстания получали телеграфные приказы от Бенигно Рамоса из Токио. Тонны печатной пропаганды сделаны в Японии. По большей части все подробности дела остаются секретными. Но лидеры убедили всех участников, что Япония придет на помощь. Выгонит американцев. Высадятся солдаты с судов, и прилетит много самолетов, целые тучи. Так вот повстанцы и смотрели в небо, ждали самолетов.
Расследование вели американцы из Малаканьянского дворца, в том числе лично генерал-губернатор Мэрфи.
И это не всё. Когда Мануэль Кесон восьмого июня, после мятежа, возвращался из Америки в Манилу, на седьмую пристань не пустили публику, туда вышел 31-й американский полк, как бы в виде почетного караула своему губернатору, встречавшему Кесона. А констебулярия выстроилась вдоль улиц до самого дома Кесона в Пасае, к югу от столицы.
И что мне до всего этого? Да почти ничего, если не считать вот этого слова — «японцы».
Были и совсем ни к чему не причастные, но очень любопытные новости, совсем свежие. И снимки.
Вот он, «Китайский клипер», первый гигантский аэролайнер, который пересечет Тихий океан и окажется в Маниле, фото сделано в Балтиморе в этом месяце. Отправится от Аламейды в Калифорнии 22 ноября и прилетит сюда 29-го.
И пока наш, британский «Империал Эйруэйз» строит 18-тонные аэропланы, каждый из которых может нести тридцать пассажиров, со спальными местами, но радиус лишь 1600 миль… Эти американцы…
Пересечь Тихий океан, пусть и в несколько прыжков?
Я смотрела на фото с надписью «China Clipper PAA», это, собственно, скорее корабль с гофрированным черным низом. Запас топлива на три тысячи миль. «Пан-Америкен» затратила на эту штуку четыре миллиона долларов и четыре года. Комитет возглавлял полковник Чарльз Линдберг.
И я это увижу? Совсем скоро?
Я посмотрела на трепещущие гребенки запыленных пальм за окном.
А если выйти из моих дверей и пройти по Виктории направо, то сразу будет очень хорошая пекарня «Ла Суиза» на Калле Реаль. Это здесь главная магазинная улица: базары, торговцы антиквариатом, портные, парикмахеры… А еще — японские шпионы в громадных количествах.
Что касается шпионов, то тут дело было все в том же Хуане. Я абсолютно не удивилась, увидев его на выходе из «Манила-отеля». Я вообще уже ничему не удивлялась. Он знал, когда я выйду?
Цок-цок по камням, Хуан считает своим долгом меня просвещать, в том числе насчет той улицы, по которой едем, той самой Калле Реаль, «Королевской».
— А вот хало-хало, освежительная гостиная, мадам, и здесь у нас центр японского шпионажа. Тут знаменитое монго кон хиело. Им торгуют везде, но здесь лучшее. Везде эти японцы, у них в руках лучшее мороженое. Вкуснее всего японское маис кон хиело.
— Хуан, а откуда вообще?..
— Мадам, я образованный человек. Читаю газеты. Закончил колледж Ла Салль, хотел учиться в Лицео де Манила. Не Атенео, я не аристократ. Бросил. Надо что-то есть. Вот лошадь, ее надо кормить. Но я читаю газеты. Вон они, японские базарчики по Калле Реаль, жестянщики и прочие. Все шпионы. Это всем известно. А про Давао вы знаете? То-то же.
Про Давао я знала. Это был новый город на дальнем юге, на острове Минданао, тысяч на шестнадцать человек — и полностью населенный японцами. Они там выращивали абаку, а это очень нужная штука для изготовления мешков. Если я, конечно, ничего не путаю.
— Хуан, а почему бы филиппинцам не выращивать эту абаку?
— Никогда не выращивали, — махнул он кнутом. — Не знаем, что это. Там, в Давао, и люди никогда не жили. Только японцы. Тянут руки к нашей земле.
— А китайцы тянут?
— Китайцы скупили весь бизнес. Филиппинцам нет места. Ненавидят японцев, потому что они ведут в Китае войну. А японцы шпионят, потому что хотят завоевать нас. Правительство ничего не делает.
— Какое правительство, Хуан? Американское?
— Кто же его теперь разберет. Может, генерал все сделает правильно. Он привез нам план обороны.
Японец — настоящий — с улыбкой посмотрел на нашу калесу, громыхавшую мимо его чистенького магазина. Хуан бросил в его сторону мрачный взгляд.
Это что, так просто? Можно не продолжать работать?
Дело в том, что именно японцы должны были — почти неизбежно — стать центром всей этой истории, которая началась для меня совсем недавно.
Желтый туман Шанхая, британский генерал, не без замешательства рассматривающий меня и без сомнения оценивающий состав моей крови. Это был человек, встретиться с которым меня просил как можно быстрее — то есть мгновенно — тот, от чьих просьб я никогда еще не отказывалась. И никогда об этом потом не жалела. Господин Эшенден, а почему в этот раз все происходит так странно?
— Итак, — кашлянул в руку генерал, — прежде всего вы вручаете нашему американскому коллеге этот пакет. Вы можете посмотреть на содержимое, конечно.
Спасибо, а то бы я сама не догадалась это сделать, без всяких разрешений.
— Особенно вот на эти пометки на японском. Ну, а дальше, как я понимаю, вы сами знаете, как поступать.
Я мрачно кивнула ему.
Но штука в том, что до сего момента — мой второй день в Маниле — я так и не знала, что делать дальше. Раньше было по-другому, кто-то писал, приезжал, чтобы объяснить мне хоть что-то. Сейчас — я уже здесь, и… ничего. Что, установить слежку за всеми японскими торговцами в столице?
Остается гадать и читать газеты.
Что происходит? Вот итальянские атаки с воздуха рассеивают отступающие эфиопские войска. Хотя фашисты также отбивают абиссинские контратаки. Генерала Мариотти осадили в узком горном проходе возле Ажи, но с помощью пулеметного огня он пробился, потеряв пятьдесят человек. И где-то под Аддис-Абебой захватили колонну мулов, снабжавших итальянскую армию.
Но это все было и когда я спешно уезжала из Пенанга.
А вот наша империя, наш Египет — в Каире королевским декретом фактически отменена свобода печати из-за выступлений студентов. Если ближе к нашим краям, то «источники из Токио» предсказывают народные волнения за независимость китайского севера, включая Бэйпин, Тяньцзинь. Им мало сожранной Маньчжурии? И конечно, правительство в Нанкине ничего не знает ни о какой «автономии» севера и опасается очередной агрессивной акции Японии там. Она может произойти через несколько дней.
Конечно, может. Особенно если вспомнить японский налет, уничтоживший всю авиацию Чан Кайши — да, сегодня уже генералиссимуса — под Нанкином. Не то чтобы его авиация была хоть как-то заметна числом. Важнее другое — никто ничего по этому поводу не сделал. Ни одна империя.
И вот я сижу здесь, на краю мира, который в очередной раз идет к чертям.
Тут в офисе появился Эдди, в хлопковой рубашке и мятых брюках, он сейчас совсем не такой, как в отеле, хотя по-прежнему бесконечно обаятельный. Лола, увидев его, заулыбалась неуверенной улыбкой, но он лишь весело помахал ей забинтованной ладошкой.
— Добрый день, Амалия, мой человеческий ресурс, как я вижу, уже на месте? Вы построже с ней, но в целом, я не сомневаюсь, этот ресурс вам принесет какую-то пользу. А если нет — гоните вон без пощады.
Он сурово улыбнулся.
Как он меня нашел? Адрес… Адрес он спросил у Лолы, конечно. А она сама его узнала только сегодня утром. Ну, проверила телефон — работает ли, а позвонила, соответственно, вот ему. Версия подтверждается. Два красивых человека. Очень подходят друг другу.
— Посидите и отдохните, Эдди, — с удовольствием оторвалась я от газет (а даже если без удовольствия — куда же денешься). — Вы проходили мимо или специально решили посмотреть, как у нас дела?
— Если честно, то мимо, — чуть боком изогнулся в кресле Эдди и скрестил ноги. — Я постоянно захожу по соседству, в Августин, когда оказываюсь в Маниле, там есть любопытные документы насчет галеонов. Да ведь и картинки, и какие! Ну а еще тут рядом, между Кабильдо и улицей генерала Луны, есть Национальная библиотека. А между Кабильдо и двором Августина — Импрентат и либрерия Хосе Мартинеса, причем угадайте, как называется короткий переулок, на котором они находятся. А? Аллея Урдането. Я там почти как дома.
— А где ваш дом, Эдди?
— Смотря что считать моим домом. Семейная гасиенда — в Илокосе, а вот в Маниле… Есть два места, но… Что, Лола?
Лола, как мне показалось, ничего ему говорить не пыталась, но теперь она молча подошла и остановилась в дверях, как бы присоединяясь к нам, на всякий случай бросив на меня взгляд.
— Кстати, Эдди, — посмотрела я на него с интересом, — а не могли бы вы коротко мне объяснить, как выглядит ваш галеонный проект с точки зрения…
