Через некоторое время в кисейной дымке я заметил бегущего по дороге человека, одетого в лохмотья и грязную чалму. Как я и ожидал, он подбежал ко мне и схватил моего верблюда за стремена. Сын Песка (как я называл его) вздыбился, косясь на меня.
– Что ты ищешь, идущий? – крикнул я, вынув из ножен свой меч.
Человек быстро затараторил на аккадском высоким и пронзительным голосом, из чего я заключил, что это если не жрец, то, по крайней мере, служащий при храме. Судя по татуировкам на его лице и руках – это был служитель культа Баала[7].
– Не ходи туда, добрый путник! – выкрикнул он. – Не ходи в проклятый город, ибо боги не желают видеть здесь человека. Смерть царит здесь, и демоны готовы спуститься на Землю!
– Откуда ты знаешь, что я – добрый путник? – ответил я на ади, намеренно показывая, что понял его, но желаю говорить на своем языке.
Он моментально переключился на местный диалект.
– Еще вчера многие сомневались, – сказал он визгливо, немного задыхаясь, – особенно знать и духовенство, – они собирались на ритуал, дабы умилостивить богов… Но… Когда я пришел утром зажигать огни алтаря – я увидел тела… Мертвые тела… Трупы… Понимаешь? Баал забрал их души. Дай мне воды…
Я протянул ему флягу.
– Я – мародер, – ответил я спокойно, глядя на то, как его пересохшие губы впились в горлышко глиняного сосуда.
Он блаженно закатил глаза, проглотив добрую половину моих запасов воды, которая была горячей, словно только что из гейзера.
– И что ты делал с утра до вечера, после, как обнаружил трупы? – спросил я с интересом.
Он оглядел мою упряжь и самого меня с головы до ног.
– Ты не похож на мародера, – сказал он медленно, обтирая запекшиеся губы. – Ты похож на воина.
– Ну, и где тут разница? – цинично ухмыльнулся я. – Великий Энке[8] покровительствует тем, у кого нет сомнений, так ведь? А Баал благоволит воинам…
– Ты из знати, – убежденно сказал он, поклонившись.
– Да, – кивнул я, – род мой знатен.
– Зачем ты едешь в проклятый город? – спросил он, и в глазах его мелькнул ужас.
– Я еду соединиться с богами. – Я мрачно улыбнулся кончиками губ. – Черный Глаз снедает меня, и дни, а может, и часы мои сочтены…
Он медленно и с испугом протянул мне назад мою флягу с остатками воды.
– Не бойся, – сказал я, горько усмехнувшись, – мой недуг не передается. Просто мне было видение, что Баал примет мою душу здесь, ибо Энке, сын отца, призвал меня… Я много сражался…
– Ты – паломник смерти? – Он округлил свои глаза. – Ты уже все знаешь??
– Да, – вновь кивнул я коротко, – я знаю… Ты так и не ответил мне – что ты делал в проклятом городе после того, как нашел трупы в храме? На мародера ты тоже не похож…
Он вновь смерил меня взглядом, и я для убедительности вернул свой меч в ножны.
– Я искал живых и оставшихся, – глухо произнес он, – но не нашел их, паломник. Наверное, я последний, кто оставил Убар живым… Я – скопец… Я не грешил…
Теперь я понял причину его громкого и высокого голоса.
– Видел ли ты какие-то знамения Великих? – вновь спросил я.
– Да… – благоговейным шепотом ответил тот, – из Башни Мардука в полдень вышла яркая звезда и исчезла в небе… Даже Мардук ушел – Ану[9] призвал его…
– Да хранит тебя Ану, – сказал я, ударив ногами Сына Песка и поскакав к проклятому городу – надо было спешить…
Сверкающие и прозрачные ступени – словно угловатый застывший горный ручей… Они так пронзительно молчат, что звон в ушах раздается сам собой… Когда в голову, в мозг, приходят такие образы – это ни о чем хорошем не говорит…
– Ты решился, – произнес голос в моей собственной голове.
– Ох, не знаю… – простонал я: голова раскалывалась, а над ступенями призрачным покрывалом клубился едкий дым…
– Ты здесь, потому что решился… – вновь произнес голос с равнодушными интонациями.
– Вообще я не хотел бы… – сказал я, поморщившись от боли.
– Но ты здесь, – так же, без интонаций, сказал голос.
– Да, здесь, – вяло согласился я. – А что, у меня были варианты?
– Ты знаешь, что да, – ответило мне.
– Ну, были, конечно, – с досадой согласился я, – но я даже и не думал…
– А думают только тогда, когда отстраняются… – вновь прозвучало у меня в голове. – Но теперь ты почти на стартовой площадке. Добро пожаловать.
– Спасибо… – Я озирался по сторонам, но видел лишь укрытые дымом прозрачные ступени. – А Зевс с Аидом тут?
– Они ожидают тебя там, сверху…
– Мм… – неопределенно промычал я. – А это не больно?
– Ну, как сказать… – Невидимый собеседник будто размышлял. – Кому как. Но в целом приобретенное покрывает с излишком все потерянное…
Я помолчал. Было чувство, что меня вот-вот стошнит. Я сосредоточился на пульсе своего сердца и на ритме дыхания.
– Это просто привычка, – сказал голос.
Я опять промолчал, вдыхая сладковато-едкий дым и глядя на уходящие вверх ступени. Затем я встал с колен и наступил на первую из них, проверяя ее на прочность.
– Они из алмаза, – сказал голос, будто угадавший мои сомнения.
– Я почему-то сразу понял, что не стеклянные, – зачем-то ответил я.
– Квантовая физика – это тебе не хрен собачий, – так же возвышенно и без интонаций сказал голос.
– Ну, да… – Я понуро переставлял ноги со ступени на ступень, понимая, что это надолго. – Ты мне лучше вот что скажи…
– Да?
– Это что, и есть суть всего?
– Это способ всего, точнее, одна из форм, – ответил голос. – Твой вопрос поставлен некорректно…
– Хорошо, – кивнул я, – это моя личная суть?
– Видишь ли… – Голос замялся, и был он, как мне показалось, с интонациями Сатаны. – Дело в том, что разум ждет результата, отраженного на глобальных процессах, но любая логическая цепочка конечна, а процессы… они нескончаемы. Когда были нужны эти погружения в мелочи, эта проработка деталей энтропии, и возникли люди (одна из причин). Да к тому же о разности потенциалов процесса не забывай… Ты же – полукровка, это даже труднее. А настоящий бог или великий – входит в состояние «процесса», а не «результата». Поэтому и дают за это бессмертие – чтобы ты мог все видеть, но не влиять – только процесс поддерживать… Баланс… равновесие… Точка – тире… Сигнал – пустота, смерть – жизнь… Вот лишишься личности – тогда все сможешь воспринять…
– Значит, правы были китайцы? – Я, лихорадочно озираясь, искал перила…
– И китайцы тоже, – примирительно ответил голос…
Каменные колонны возвышались вокруг в хаотическом порядке, словно лес… Они были неживыми – я это чувствовал… Некоторые разрушены, и их осколки валялись возле собственных подножий. Несколько неожиданно смотрелись неровные сколы фрагментов и отполированные части камня с четким рисунком, прерываемым шершавой поверхностью камня. Другие из колонн были затянуты паутиной, а кое-какие распирали ажурные каменные арки.
Изредка я спотыкался о куски камня со следами филигранной обработки, иногда приходилось перелезать через поваленные на прозрачный пол блоки камней.
– Да, это полный бред! – сказал я громко, больше для того чтобы услышать собственный голос. – Ирам Многоколонный не может быть таким…
Звонкое эхо от моих слов только усилило мое одиночество и неуверенность. Я продолжал бродить, подмечая между колоннами то пустые бочки, то остатки каких-то механизмов и электронных приборов. Пару раз встречались небольшие кучки пожелтевших и высохших костей… Я не хотел их изучать, чтобы не удостовериться в том, что они человеческие…
Вдруг между двумя колоннами (одна коринфского ордера, другая в ассирийском стиле) мне показалось некое мерцание воздуха – конечно, я направился туда, пока мой лоб не уперся в невидимую преграду.
Тут же раздался резкий сигнал тревоги, и откуда-то сверху я услышал любимый голос, принадлежащий Ирине:
– Внимание, на объекте обнаружен посторонний. Во избежание санитарных мер подтвердите ваш код идентификации в течение стандартной минуты… полста девять, полста восемь, полста семь, полста шесть…
– Так это же я!!! – закричал я. – Эй! Ира! Я! Это я!
– Полста четыре, полста три…
И тут я увидел эту статую… Это была Ирина, высеченная из черного кварцита. Глыба была наполовину необработанной – складывалось впечатление, что она пыталась вылезти из обломка скалы, но так и окаменела…
– Ира, я пришел, – сказал я шепотом, чувствуя, как по моим щекам текут горячие слезы. – Я здесь… Я теперь всегда с тобой… Я здесь…
– …Сорок два, сорок один, сорок…
Я беспомощно опустился на пол, обняв черный камень руками… Я застыл…
– …Тридцать пять, тридцать четыре, тридцать три…