- А, что для этого от меня-то надо? - молвил Лучинский.
- Согласие! Согласие! И все! Ну и немножко потерпеть. Придется сделать вам кое-какую операцию, маленькую...
- Операцию? Надеюсь, пол мне тут не сменят? - грустно пошутил Кирилл.
- Нет-нет! - вскрикнула Лиза и неожиданно, наклонившись вперед, чмокнула Кирилла в щеку.
Лучинский чуть не упал с унитаза от этого поцелуя. Пораженный он посмотрел на девушку. А та как счастливая десятиклассница поднялась в полный рост и, улыбнувшись, направилась к двери. Остановившись, она оглянулась и, кивнув, ласково сказала:
- Вы Кирилл настоящий мужик. Я знала, что вы согласитесь. Ждите! Через полчаса мы придем. И постарайтесь не ходить в туалет пока.
Кирилл рассмеялся.
Он махнул рукой и буркнул себе под нос:
- Вот дела, мало того что меня по сути дела уже нет так еще и в туалет нельзя. Ну, нет, так нет. Что тут поделаешь...
***
Генерал выглядел немного испуганным. Он сидел в своем кресле, словно потерявший корону император. Как-то отрешенно смотрел в окно и дымил толстой сигарой. Временами, поднося коричневый цилиндрик к губам, он затягивался и попыхивал, пуская едкий густой дым вверх.
Сикора ждал. Он понимал, что у его начальника, что тот случилось и случилось очень серьезное и трагичное. Лаврентий Васильевич не решался нарушить это тягостное молчание, по опыту зная, что генерал должен сам начать первым говорить, тогда напряжение можно будет снять.
- Ты понимаешь Лаврик, понимаешь, как они со мной поступают. Вот так они оценили мою работу, - грустно выдохнул вместе с дымом генерал свою обиду.
Сикора непроизвольно покосился на его жирную шею. На этот раз на удивление она не была красной и традиционная капля пота, по слониной генеральской коже, не текла.
- А, что случилось? - осторожно спросил Лаврентий Васильевич.
Генерал внимательно посмотрел на своего подчиненного и, помолчав, ответил:
- Они изменили свое решение. В списках понимаешь, они поменяли на меня квоту.
- Как это?
Генерал вновь вздохнул, как старый бегемот, и пробасил:
- А, вот так, мать их! Вот так! Сегодня мне спецсообщение пришло, ответ. Я заявку делал на четырех человек! А они...
- Подождите. Вы же свою жену включили. Все вроде нормально? - удивился Сикора.
- Включил-то, я включил! Нормально! А вот дочь и ее муж?! А вот они-то как?! Я и их... - сокрушался генерал.
Сикора с удивлением смотрел на шефа. Как-то недоуменно и растерянно. Он видел перед собой эту тушу в генеральском мундире и не мог выдавить из себя ни слова. Генерал махнул рукой и продолжил свою исповедь.
- Почему они так лимитируют, этот чертов список? Ну, что им там не понятно, что весь федеральный резерв с собой хочет забрать и своих детей? Что за дискриминация? А? Небось, сами-то своих берут... Мать твою! Что я дочке-то скажу...
Сикора сглотнул слюну и как-то жалобно прошептал:
- Они же у вас еще совсем молодые люди...
Генерал посмотрел на Лаврентия в недоумении и переспросил:
- Не понял? Ты о чем?
Сикора пожал плечами и как то искренне громко и отчаянно сказал:
- Зачем они вам? Они же молодые люди? Они только поженились, только что университет закончили? У них вся жизнь впереди? Зачем вы их в список то? Они сами решат, что им нужно... когда повзрослеют...
Генерал побледнел, он в злости выбросил дымящуюся сигару в дальний угол кабинета. Она пролетела над головой Сикоры, как подбитый вражеским аэропланом дирижабль. Толстый шеф заурчал и как медведь вылезает из своей берлоги после спячки, так и генерал медленно поднялся из своего кресла
- Да ты что? Сикора? Я за свою дочь! Я, хоть что сделаю! Ты, что говоришь сукин сын?!
Лаврентий Васильевич медленно поднялся со стула тоже. И глядя в глаза начальнику, невольно улыбнулся - искренне и невинно.
- Понимаете товарищ генерал. Я думаю, что не стоит вашу дочь сейчас в списки включать. Нужно быть более мудрым. Вот, что она сейчас? Дурочка еще молодая. Ни опыта жизненного, ни мудрости бабьей. А вот пройдет лет сорок и к вашим, сейчас годам, она созреет. Вы же тогда будете, как и сейчас таким же по возрасту, что теряете? А к тому времени, может уже и для всех доступен препарат будет? А?! Для всех будет доступна возможность? А?! А пока ваша дочь пусть проживет нормальную человеческую жизнь, без всяких там экспериментов и инъекций. Без этих вот страстей по вечности! Дайте вы ей жизнью просто насладиться. А там, там все решите, когда время придет. Вернее сама она решит. Это лучше будет. А то вот сейчас за нее решение примете, а она потом вас корить будет...
Генерал загудел, как испорченный самовар и, налившись кровью, став цветом как пережженный кирпич, как-то дико и страшно закашлял. Он сотрясал стены силой своих больных и прокуренных легких, наверное, больше похожие на дряблые старые мешки от волынок.
Лаврентий немного испугался. Он представил, что вот сейчас, у генерала лопнут от напряжения вены, и эта ста пятидесяти килограммовая туша рухнет тут на пол, дергаясь от кровоизлияния в мозг. Но генерал схватил со стола графин с водой и залил внутренний пожар.
Он немного намочил свой галстук и, стряхнув с него капли, зло чмокнул:
- Мать твою. Ты Сикора болван! Но, как я вижу - хитрый болван! Ты какой-то, как угорь скользкий, вроде дурак, а вроде, как и хитрый идиот. Не поймешь! Сукин ты сын!
Генерал, даже изобразил на своем бугристом от жира лице, что-то наподобие улыбки и, сверкнув желтыми прокуренными зубами, вновь рухнул в кресло, которое словно от боли и унижения от его толстой задницы, не то, громко скрипнуло, не то, застонало.
- Да, Лаврентий, умеешь ты вовремя убедить, подкинуть, так сказать, козырного валета. Да, школа у тебя еще та... сейчас таких мало. Верно, ты как это вот мне сейчас пробубнил... и все - же. Все же мое решение есть мое решение! На этом наша система стоит, и стоять будет. А если решение будет отменять полковник или майор, то система в одно прекрасное мгновение рухнет. Вот и все.
- Да, но если решение не верно... - набрался наглости Сикора.
- А вот это уже не твое собачье дело! Ты винтик этой системы, вот и крутись головкой вверх. И все! А в решения не лезь!
Сикора вздохнул и виновато улыбнулся:
- Понял, так точно! Просто у меня...
- Ну, что еще? - недовольно проскрипел генерал.
- Просто у меня для вас докладная есть и шифровка в центр. Я, конечно, мог бы ее в виду особой важности и без вас отправить, но в виду уважения... вот вам показываю...
Сикора протянул генералу заранее подготовленную бумагу. Белый лист перекочевал в толстые начальничьи руки.
Генерал, молча, достал из нагрудного кармана очки и водрузив их на нос. Стал, усердно морща лоб, читать документ.
Сикора, молча ждал. Он невольно крутил головой разглядывая обстановку генеральского кабинета. Большие глубокие кресла в углу. Огромный мягкий кожаный диван у стены. Какая-то странная картина с людьми в форме стоящими у стола с картой. Кто были эти герои, Сикора не знал, но понимал, генерал почему-то дорожит именно этой картиной. Шкаф со стеклянными створками и книги внутри дополняли нелепость убранства этого огромного и немного не уютного кабинета. Сикора вздохнул и покосился на потолок. Странная бронзовая люстра с белыми плафонами.
"Интересно сколько тут стоит жучков? И где вообще, тут, в этом сраном сарае стоят жучки? А они стоят. И эта свинья точно знает, где они стоят, и у него наверняка есть какое-то средство подавление прослушки, если он так уверенно, говорит мне, кое-какие откровения, он либо дурак, что доверяет мне. Либо цепляет меня на наживку. Вот сучий боров!" - неласково подумал о начальнике Лаврентий.
- У-у-у, ну и мудак ты Лаврик! Я тебя суку в бараний рог согну! Стервец! Что за моей спиной делал?! Ты же скотина про этот метод этого засранца Щуппа давно знал, знал и молчал! Е... - далее генерал разродился отборной гнусной бранью.
Его мат, был каким-то, как казалось Сикоре, необузданным и пошлым. Он не был назидательным или осуждающим ругательством, а был лишь брезгливым шлепком самому генералу, по его репутации, потому как заставлял собеседника тупо презирать человека, так позволявшего самому себе выражаться.
- Вы, прежде чем так меня оскорблять, выслушайте, - обиженно заметил Лаврентий.
- Я тебе оскорблю... блю... твою мать! Ты, что ж, меня под монастырь подводишь?! - гудел генерал.
- Да какой там монастырь! Вы вообще должны спасибо мне сказать, что я эту информацию придержал! Уплыла бы она тогда в Москву. А она уплыла бы, я не сомневаюсь, потому, как вы бы ее сами туда запулили! Так вот уплыла бы она в Москву и все! Щуппа бы мы с вами давно не увидели! Он бы уже там был и не известно. Стал бы он свой метод продолжать разрабатывать. А так, так вот она информация эта, кстати, и мы ее подаем в нужное время, потому, как, теперь у Щуппа есть точные первые результаты и теперь мы его можем в Москву сами и отправить.