Генерал запыхтел. Он, молча, смотрел на Сикору. Тот кивнул головой и грустно улыбнулся.
- У меня есть кое-какое соображение, которое вам понравиться...
***
Это был наверное самый приятный момент последнего времени.
Забытый и такой ублажающий вкус.
Лучинский закрыл глаза от удовольствия.
Он слышал, как натужно скрипят его челюсти и как зубы врезаются в сочное мясо. Кирилл, как ему, по крайней мере, казалось, слушал свой организм, как настройщик слушает фортепьяно. Лучинский понял, что он давно не мог так вот управлять своим телом, а вернее, так вот наслаждать его. Ему так хотелось, есть... жевать пищу. И не просто пищу, а вкусную пищу. Кирилл заурчал как голодный кот после мартовской случки.
"И все-таки человек животное! Никакой он не разумный. Его разум лишь в том, что он сам осознает, что он животное! Животное - с инстинктами и слабостями обычного зверя. Вот, например чревоугодие... вот оно, вот оно что делает со мной! Я готов набивать брюхо, я готов наслаждать свои кишки этой жирной пищей, безудержно! Как мало мне надо! Как мало!" - невпопад вдруг подумал он, в очередной раз, впившись зубами в кусок мяса.
Она ждала.
Она, молча, смотрела за его трапезой.
Она была довольна, так, по крайней мере, ему казалось. Кирилл, вдруг захотел, что бы ей тоже стало приятно.
Он кивнул головой и, прожевав, громко сказал:
- Слушайте, вы же можете когда вы хотите, или как там, вернее, тут у вас? - Кирилл с аппетитом жевал большой кусок мяса и довольный даже слегка похрюкивал от острой и жгучей пиши.
Он, то и дело макал хлеб в пиалу с густым темно-красным соусом и тоже толкал эти куски в рот. Когда ему удавалось переживать дозу, он с упоением и жадностью хватал большой бокал с темным пивом и глотал эту пахучую, пахнувшую, почему-то кедровыми орехами, жидкость.
Женщина похожая на гречанку, с удовлетворением и какой-то завистью, смотрела на то, как пациент поедает огромный запас продуктов.
Тут были и овощи и зелень. Среди тарелок и чашек из фарфора стояла и бутылка. В ней была бесцветная жидкость. На бутылке отсутствовала этикетка.
Кирилл, в очередной раз глотнув пива, громко икнул и, вытерев жирные губы верхней стороной кисти, воскликнул:
- Как я подозреваю это водка? - кивнул он на бутылку.
- Нет, это чача. Настоящая грузинская, первой выгонки...
- Чача?! Хм, это надо попробовать! - Кирилл налил себе в большой стакан содержимого бутылки.
Он поднес посудину ко рту, и хотел было выпить, но ухмыльнулся и, покосившись на женщину, приказным тоном сказал:
- Светлана! Вы, тоже со мной выпейте!
Женщина смутилась.
Она пожала плечами и робко возразила:
- Вообще-то я не пью... Мне нельзя.
Кирилл подозрительно посмотрел на "гречанку".
- Не... так не пойдет! Я настаиваю! Пейте!
- Нет... я на работе... - отмахнулась Светлана.
- Пейте! А-то скандал тут закачу и пожалуюсь на вас! И вообще не буду с вами сотрудничать! Пейте!
- Зачем вам? Это очень крепко для меня! Я не пью чачу! - капризно, но вяло протестовала Турнова.
Она оценивающе посмотрела на Лучинского. Тот кивнул головой и покосился на бутылку.
Он встал с кровати и угрожающе нагнулся над столом:
- Вы что, меня за лоха держите? - прикрикнул Кирилл.
- За кого?
- Ну, не важно... - осекся Лучинский. - Это вы считаете, что я такой вот простачок?! Нет! Пейте! Вы покажете, что это пойло не отравленное! Пейте! Может вы подмешали чего! - Кирилл толкнул воздух стаканом в сторону Светланы.
Турнова зло покосилась на Кирилла.
- Пейте! - настаивал тот. - Я буду уверен, что вы тут не намешали мне ничего! А-то знаю я вас!
Турнова неуверенным движением взяла стакан, и тяжело вздохнув, припала к нему губами. Она пила спокойно и медленно, как будто это была обычная вода. Когда стакан был пуст, женщина достала из кармана своего халата носовой платок и, промокнув, алые от помады губы, невинно улыбнулась.
- Вот! Вот теперь верю! Верю! - Кирилл довольный уселся вновь на кровать и подмигнул женщине.
Та ухмыльнулась.
Лучинский махнул рукой:
- Вот так бы давно! А теперь ешьте! Ешьте!
- Нет! - категорично отрезала Турнова. - Это уже не смешно! Есть, я точно не буду! Тем более мясо! Нет! - женщина встала со стула и, одернув халат, сурово покосилась на Кирилла.
Тот понял, что на этот раз ему не убедить красотку, пожал плечами:
- Ну и как хотите! Хотя я сам в принципе наелся! - Лучинский потянулся за бокалом с пивом. - Вот так обед! Семьдесят лет или сколько там я не жрал нормальной пищи! - Кирилл хлопнул себя по животу. - Теперь можно и поспать.
- Нет, прежде чем спать, вы померите одежду, что я вам принесла! - приказным тоном сказала Турнова.
В ее голосе прозвучал металл.
Кирилл ухмыльнулся и развел руками:
- Одежда? Хм? Зачем? Я вон, привык к вашей пижаме... - пробурчал Лучинский.
- Вот, оденьте это! - Светлана кинула на колени Кирилла большой полиэтиленовый пакет с одеждой. - Мы же договаривались! Вы делаете то, что я вас попрошу! Вам предстоит скоро дорога очень важная поездка... - загадочно промурлыкала Светлана.
Кирилл, встал и, покосившись на Турнову, зло бросил:
- Может, вы выйдете, а то, я не хочу переодеваться при вас...
- Хм, вы забыли, что я вас видела голым уже не один месяц... - хохотнула Турнова.
- То, спящим, спящим не так стыдно, - настоял Кирилл.
- Хорошо я отвернусь... - вздохнула Турнова и улыбнулась.
Кирилл покосился на пакет. Развернув его, достал оттуда белую футболку, темно-синюю, похожую на милицейскую форменную рубашку. Правда, вместо погон тут были пришиты какие-то тонкие оранжевые полоски. Такие же нашивки были и на нагрудных карманах. В комплект этой необычной "формы" входили, как оказалось и брюки с кителем похожим на спортивную олимпийку на молнии. Китель и брюки были голубого цвета. На правой груди у кителя была тоже оранжевая нашивка с маленькой черной звездочкой. Три большие буквы "ВВП" были вышиты золотыми нитками на другой стороне. На небольшом нагрудном кармане.
Лучинский с удивлением разглядывал китель:
- Что это? Что это за форма сборной Гондураса?
- Сборной чего? - обиженным тоном переспросила Турнова.
- Гондураса... есть такая... вернее, не знаю, есть ли сейчас. Но по крайнее мере была такая страна...
- Вы будете примерять? Я жду! - разозлилась Турнова.
Кирилл, вздохнул и, сняв с себя пижаму, остался голым.
Он спешно натянул на себя брюки и удивленно хмыкнул:
- Футболка есть, а трусы или плавки? Я, что так и должен, в брюках на голое тело ходить? - Лучинский надел сначала майку, затем рубашку.
Одежда, пришлась в пору, и как оказалось, словно сшита по нему. Кирилл довольно хмыкнул, рассматривая на себе хорошо и ладно сидящую, странную "спец форму". Китель он тоже натянул и, пожав плечами, посмотрел на Турнову... и, вздрогнув, перестал дышать от неожиданности.
Женщина перед ним стояла совершенно, раздетая. Она, весело улыбалась и внимательно смотрела Лучинскому в глаза. Тот, раскрыв рот, не мог вымолвить и слова.
Турнова, медленно двинулась на Кирилла, тихо пробормотав на ходу:
- Трусы говорите, хотите носить... трусы будут позже... пока они вам не нужны.
Лучинский почувствовал, что у него закружилась голова, и пересохло во рту. Он стоял, как обезьяна перед удавом, не двигаясь. Руки его безвольно опустились по швам. Турнова медленно подошла к нему и, погладив сначала грудь, ее рука скользнула по брюкам.
- Размер, как раз в пору... но одежду надо снять... пока... не надо ее пока мять... - Светлана настырно стянула с Кирилла сначала китель, а затем, медленно расстегнув пуговицы, помогла снять ему и рубашку.
Лучинский подчинялся.
Удары сердца отдавались в висках. Он зажмурил глаза. Ему вдруг стало как-то стыдно и неловко, (примерно такое чувство он испытывал когда будучи девственником впервые имел близость с девушкой) и в тоже время неудержимое и всеохватывающее желание прикоснуться к Турновой овладело всеми его мускулами.
Кирилл тихонько застонал.
В этот момент он почувствовал, как теплые и немного сладкие губы Светланы впились в его губы. Кирилл открыл глаза и непроизвольно обхватил женщину за талию. Та, ловким движением, толкнула его на кровать. Лучинский потерял устойчивость и рухнул на постель. Светлана навалилась на него сверху и требовательно обхватила его шею. Кирилл, вздрогнул и резким движением попытался перевернуться, но не смог. Турнова крепко держала его в объятиях. Кирилл закрыл глаза и решил не сопротивляться....
- Что это за буквы... вэ... вэ... пэ? - успел шепнуть он.
- Верховная... власть... правителя... - жарким и томным голосом ответила женщина.
Через пятнадцать минут, они лежали на кровати и как-то отрешенно смотрели в потолок. Она и он, словно сговорившись, не мигали и смотрели на бледно-серый бетон, покрытый специальной эмульсионной краской. В палате было напряженно тихо. Лишь изредка попискивали датчики аппаратуры. Где-то в углу хрюкал кондиционер, и едва слышно урчал вентилятор.