По удачному стечению обстоятельств под контроль Фортуны попал Нат Секура, последний представитель некогда великого тви'леккского дома. Нат играл жизненно важную роль в его плане: народ пойдет за Натом (а на самом деле за ним, Фортуной), когда наступит время завоевания Рилота. Тви'лекки навсегда запомнят, что для них сделал Фортуна.
Имена его предков снова будут прославлены.
Он тоже будет прославлен.
Но впереди ждало много работы, и нужно -. было приготовиться. Время счастливых мечтаний прошло. Фортуна наглухо закрыл свой разум, спрятав как можно глубже самые черные мысли, и ускорил шаг.
В комнате совета его ждал всего один монах, который почему-то не сидел в медитативной позе, а расхаживал взад-вперед.
— Мастер Фортуна, — сказал монах. — Мы думали, вы не придете. Ваш друг в большой опасности.
— Какой друг? — — спросил Фортуна. У него не было никаких друзей.
— Нат Секура. Джабба собирается скормить его ранкору.
Фортуна пулей вылетел из комнаты и помчался обратно. Джабба терпеть не мог Ната Секуру, потому что тот был уродлив: Нат получил страшные ожоги, когда посланные Джаббой охотники за рабами подожгли город, чтобы загнать его жителей в свои сети. Его лицо и тело были покрыты рубцами; его лекку — головные хвосты, которые тви'лекки широко используют во время разговора, — были практически сожжены. Нат теперь мог общаться только голосом — — ужасное увечье, — но тем не менее он по-прежнему оставался Натом Секурой. Фортуна обнаружил Ната на развалинах города и сразу понял, что это за трофей. Этот трофей стоил дороже жемчуга. Надо же, скормить его ранкору!
Когда Фортуна сбавил ход, привел в порядок костюм, выровнял дыхание и вошел в зал, он увидел следующую картину: Нат, исполосованный бичами и связанный, лежал лицом вниз на решетке. Ранкор внизу ревел и разевал пасть, ловя капающую кровь. Жалкие обрубки лекку Ната неуклюже свешивались на решетку: кто-то сорвал головную повязку, которую Фортуна велел ему носить. Толпа подхалимов и шутов Джаббы громко ржала и издевалась над Натом, поглощая еду. Рука самого Джаббы висела в нескольких сантиметрах от кнопки, открывавшей люк, но завидя Фортуну, хатт раскатисто захохотал и жестом подозвал его к себе.
— Нат такой урод, — сказал Джабба. — Я хочу посмотреть, съест его ранкор или бросит обратно к нам.
Такое могло случиться. Если ранкор находил жертву неаппетитной, он швырял ее о решетку до тех пор, пока тело — не превращалось в бесформенную массу, которую на следующий день убирал смотритель. Решетка почернела от крови тех, кого ранкор не захотел есть.
— В таком случае вы пропустите развлечение, которым вас может порадовать Нат, — сказал Фортуна.
— Какое еще развлечение? — громыхнул Джабба.
Фортуна быстро соображал, пытаясь найти способ выручить Ната.
— Нат — хороший бегун, — сказал он, — и акробат. Он сможет какое-то время ускользать от ранкора.
Джабба обожал смотреть на такую забаву через решетку. Все об этом знали. Хатт положил палец на кнопку.
— Но не сейчас, — быстро сказал Фортуна. — Его слишком сильно избили. Дайте ему пару дней. Пусть очухается, тогда можно будет бросить его в пещеру. Это будет славное развлечение для всех нас.
— Ты предал меня! — крикнул Нат ему в спину. — Мне не следовало тебе доверять. Ты…
Фортуна поднял руку. Нат мгновенно умолк. Фортуна отлично его вымуштровал, и одним из первых уроков было повиновение.
— Хозяин? — спросил Фортуна. Джабба размышлял. Управляющий не мог оторвать глаз от его руки, лежавшей на кнопке.
— Хорошо, два дня, — произнес наконец Джабба и убрал руку. — Жду с нетерпением.
Фортуна подозвал двух стражников-гаморре-анцев; те сняли Ната с решетки и поволокли в темницы. Фортуна пошел за ними. Стражники остановились у первой камеры, в которой было полно народу.
— Нет, не сюда! — сказал Фортуна.