— Я не хочу, чтобы Ната убили или покалечили, сорвав развлечение Джаббы. Идите за мной.
Он провел их в самый конец коридора, к самой дальней камере. Она была пуста.
— Сюда его, — велел он.
Стражники швырнули Ната в камеру, захлопнули дверь и закрыли ее на замок, после чего потопали обратно. Фортуна смотрел вниз сквозь решетку на двери. Нат лежал на каменном полу. Сесть прямо, чтобы видеть Фортуну, он не мог или не хотел. Это затрудняло дело, поскольку большую часть того, что хотел сказать Фортуна, стоило передавать при помощи лекку, чтобы никто чужой не понял. Ему не хотелось говорить вслух, потому что могли услышать посторонние уши. В конце концов Фортуна произнес три слова: — Я спасу тебя.
Он повернулся и ушел — но не в тронный зал Джаббы, а дальше по коридору, к монахам. Он знал лишь один способ спасти Ната.
И лишь теперь, шагая по чистому монастырскому коридору, Фортуна задумался: как они узнали, что это случится, а он — нет?
На следующий день, еще перед рассветом, Фортуна привел монахов-хирургов в камеру Ната. Он хотел, чтобы процедура была завершена задолго до того, как Джабба прикажет бросить Ната ранкору.
— Оставьте мозговой ствол, чтобы тело продолжало дышать, — сказал он.
— Нет! — вскрикнул Нат. Он понял, для чего здесь хирурги. — Не дай им забрать мой мозг!
Фортуна не боялся, что Ната услышат другие заключенные. Они постараются игнорировать его крики, если смогут, и будут надеяться, что с ними этот ужас не случится. Но стражник-гаморреанец, который торопливо направился к ним, не стал спрашивать, что делают хирурги.
— Я доложу Джаббе, что ты замучил этого заключенного и сорвал развлечение, — заявил он.
— Тогда я скажу Джаббе, что, раз ты настучал на меня, ты не умеешь хранить секреты м должен быть скормлен ранкору вместе с Натом.
Стражник засопел и отступил. Бот дурак, как же ими легко манипулировать, подумал Фортуна. Джабба ошибся, взяв их к себе 6 охрану.
— Я ничего не скажу, если ты тоже не скажешь, — ответил наконец стражник. — Делай свое дело быстро.
Он ушел. Фортуна переключил бластер на парализующий режим и посмотрел на Ната. Это единственный известный мне способ, спасти тебя, передал он с помощью лекку и выстрелил в Ната через прутья решетки. Нат опрокинулся на пол… но его руки вздрагивали, как будто он, хоть и оглушенный, силился встать, чтобы сражаться за свое тело. Фортуна отомкнул камеру и настежь открыл дверь. Хирурги вошли внутрь, катя перед собой дребезжащую тележку.
Фортуна за ними не пошел. Ему не хотелось на это смотреть. Нет, крови он нисколько не боялся, просто считал, что это будет неуважительно по отношению к Нату — стоять за спинами хирургов и наблюдать, как они копаются в его голове.
Поэтому Фортуна встал перед входом в камеру, нетерпеливо дожидаясь, когда хирурги закончат свою работу. Он вспомнил, как нашел маленького Ната на дымящихся развалинах особняка его семьи на Рилоте. Фортуна забрел туда в поисках жемчуга, но вместо него обнаружил Ната на руках у матери. Она была в сознании, но не могла подняться, чтобы защитить своего ребенка.
— Ты! — закричала она. — Биб Фортуна… Я должна была догадаться, что ты приложил к этому свои грязные руки. Только ты мог привести работорговцев на свою родную планету!
Она произнесла его имя с такой ненавистью, с •гаким презрением, что Фортуна попятился. Он был одним из первых, кто стал продавать за границу наркотический спайс-рилл, и из-за этого Ри-лотом заинтересовалась Империя. Тви'лекки, которых он полагал своими друзьями, судили его и приговорили к смертной казни за то, что приманил к их планете работорговцев, пиратов и негодяев всех сортов. Фортуна бежал. Имущество его семьи было конфисковано, а за его голову назначена награда. Теперь он вернулся, чтобы отомстить.