– Как всегда. Он ночует где угодно, только не здесь.
Ханнер знал: если она и преувеличивает, то ненамного.
Это не наше дело, – отозвался он.
– Ты так говоришь, потому что он никогда не таскает тебя с собой, – проворчала Альрис. – Представляешь – он твердит, что я должна встречаться со всеми этими людишками.
– А меня он посылает одного встречаться с ними, – пожал плечами Ханнер. – Не знаю, что лучше.
– Тебе не приходится улыбаться с невинным видом, пока этот великий человек соблазняет какую‑нибудь бедняжку, завороженную его титулом. – Она подергала торчащую из юбки нитку. – Я не хочу ни с кем встречаться.
– Ему ты об этом говорила?
– Ну разумеется! Он не обратил внимания. – Она подняла взгляд. – Тебе еще предстоит познакомиться с его последней жертвой.
– Вот как?
– Он поведал мне, что она мечтает увидеть дворец изнутри, так что он, возможно, приведет ее сюда.
– И захочет, чтобы мы не путались под ногами. Она же придет не для того, чтобы познакомиться с нами.
– Что приятно. Она наверняка глупа. Все они таковы.
Спорить с сестрой о вкусах дядюшки Ханнеру не хотелось, и он попытался сменить тему.
– Где Нерра? – поинтересовался он.
Альрис махнула в сторону спален.
– Где‑то там. Они с Мави снова болтают о тряпках, и мне стало скучно.
– Мави здесь? – Ханнер постарался, чтобы голос не выдал его радости. Хотя о сестриных подружках он был не высокого мнения, Мави с Нового рынка была исключением. Нерра познакомилась с ней, покупая ткани в Старом Торговом квартале, и быстро подружилась. Ханнеру нравились благожелательность Мави и ее искренний интерес ко всему окружающему. А очаровательная улыбка, отличная фигура и длинные светлые волосы, по мнению Ханнера, ничуть ее не портили.
Альрис кивнула.
– Она зануда, – сообщила она. – Как Нерра. Ханнер поморщился. Альрис было тринадцать, и ее раздражало все.
Или почти все; подобно дядюшке Фарану, она была без ума от магии. Несколько месяцев она убеждала Фарана отдать ее в ученицы какому‑нибудь волшебнику, но он отказался – из‑за того, что она может по праву рождения или благодаря замужеству занять важный пост в Гегемонии Трех Этшаров, что стало бы невозможным, сделайся она волшебницей.
Ханнер подозревал, что дядюшка намерен выдать Альрис за какого‑нибудь влиятельного политика, – столько же заботясь о себе, сколько о ней; и Альрис, и Нерра, в отличие от него самого, часто сопровождали Фарана в его поездках.
Подобные планы саму Альрис в восторг не приводили. Она твердила, что не желает ни занимать государственный пост, ни выгодно выходить замуж, но, как всегда, дядюшка считался только с собственным мнением. Сейчас же, когда минуло уже шесть недель со дня ее тринадцатилетия, Альрис стала слишком взрослой, чтобы сделаться ученицей любого волшебника.
Так что теперь она слонялась по дворцу, скучая, ворча и всем во всем противореча.
– Ты весь день разговаривал с магами, да? – поинтересовалась Альрис.
– Большую часть дня, – кивнул Ханнер. – С тремя ведьмами, жрецом, двумя колдунами и четырьмя волшебниками.
– Они пользовались при тебе чарами?
– Ни разу, – солгал Ханнер. Жрец и двое волшебников продемонстрировали ему кучу заклятий и талисманов, а одна из ведьм прочла его мысли и предложила «снять с его души камень».
Никакого камня, который он хотел бы снять с души, у Ханнера не было, так что от предложения он отказался. Он считал, что какая бы тяжесть ни лежала у него на сердце, вызвана она исключительно недовольством собой, и считал необходимым ощущать ее, чтобы в будущем поступать лучше.