— Ну, не знаю…
— Попробуйте!
Лидия сделала глоток кофе, потом откинулась на спинку стула и закрыла глаза.
— Через несколько минут я вам скажу, насколько это возможно.
Я бросил на пол пустую бутылку и уже, наверное, в сотый раз поправил одеяло. За окном приятно раскачивался мир. Теперь можно поспать…
Влажная, серая, гудящая, нескончаемая пелена.
— Родерик Лейшман.
— Что?
— Я ничего не говорил, — отозвался водитель.
— Мне показалось, что меня кто-то позвал.
— Ты спал. Может, приснилось.
— Угу.
Я вздохнул и собрался еще немного вздремнуть.
— Ты не спишь, Родерик. К тебе обращаюсь я.
…Мать-Земля равнодушна и холодна. Она никогда и ни с кем не говорит. Где-то у меня в ногах перекатывалась пустая бутылка. Я хихикнул. До сих пор чужие голоса не мерещились мне во сне. К тому же я не чувствовал, что напился до потери сознания; впрочем, это ощущение часто оказывается обманчивым. Вот проснусь и посмеюсь над глупым сном. Я закрыл глаза.
— …Ты не пьян и это не сон, Родерик. Сейчас я с тобой.
— Кто ты? — прошептал я.
— Ты сам меня назвал.
— Неужели то, что я сделал сегодня, так важно?
— Есть еще и другие соображения.
— Чего ты хочешь?
— Твою жизнь.
— Бери ее. Она твоя.
— Я хочу сохранить ее, а не отнять.
— Что это значит?
— Ваш автомобиль преследуют федеральные агенты. Они знают, где вы находитесь. Довольно скоро вас догонят.
Я покрепче прижал к груди правую руку, почувствовал под повязкой пистолет.
— Нет. Ты должен сдаться, а не стрелять в них.
— В качестве жертвы я принесу больше пользы.
— Судебный процесс привлечет внимание общественности. У тебя будет возможность выступить перед множеством людей. И не один раз.
— Что я должен делать?
— Останови машину и жди. Сдайся. Не дай повода преследователям причинить тебе вред.
— Понятно. Ты останешься со мной — до конца?
— Я всегда с тобой.
Отбросив одеяло, я наклонился вперед.
— Остановись на минутку, — попросил я водителя.
— Конечно.
Он затормозил и съехал на обочину. Когда мы остановились, я спросил:
— У тебя есть пистолет?
— Да, в отделении для перчаток.
— Достань.
— А в чем дело?
— Давай вынимай его, черт тебя подери!
— Ладно, ладно!
Он потянулся к отделению, открыл его и засунул руку внутрь. Он еще только начал поворачиваться в мою сторону, а я уже был готов. Мой пистолет уставился прямо ему в грудь.
— Нет, нет, — проворчал я. — Положи его на сиденье.
— Что все это значит?
— Делай, как тебе говорят!
Он заколебался, и мне пришлось напомнить ему:
— Я уже застрелил сегодня двоих.
Он положил пистолет.
— А теперь возьми его левой рукой за дуло.
Он так и сделал.
— Перебрось пистолет мне.
— Что происходит?
— Я пытаюсь сохранить нам обоим жизнь. Ты против?
— Нет, я всей душой за, — поспешно заверил он. — Просто отличная идея. Мне только не совсем понятно, зачем меня разоружать.
— Я не хочу, чтобы началась стрельба. Похоже, нас скоро арестуют.
Водитель усмехнулся. Открыл дверцу машины.
— Не выходи!
— Я и не собирался. — Он развел руками. — Посмотри сам. Мы здесь одни. Дорога совершенна пуста. Послушай, я знаю, ты очень устал, много выпил и нервы у тебя на пределе после всего, что тебе пришлось пережить. Я тебя уважаю, но приди в себя: это самый настоящий бред. Почему бы…
— Не двигайся! Положи обе руки на руль!
— Мы вызовем подозрения, если будем просто так тут стоять, а кто-нибудь проедет мимо.
— Это куда лучше, чем другой вариант.
— Уехать отсюда?
— Получить пулю в лоб. Уехать не удастся.
— Может, будешь настолько любезен, что объяснишь, с чего ты это взял?
— А тебе это знать не обязательно, — заявил я.
Водитель довольно долго молчал.
— Это что, какая-то западня? — наконец спросил он. — Или часть плана, в которую я не посвящен? А может быть, ты все сам придумал?
— Нет, это не я придумал. Он вздохнул.
— Ага. Почему же ты мне не сказал раньше? Я бы не стал с тобой спорить.
— Лучше тебе ничего не знать.
— Можешь убрать пистолет. Я…
— Я устал от разговоров. Просто посиди и помолчи немного.
Ричард Гиз подошел к своему сыну, который сидел во дворе на скамейке.
— Здравствуйте, — сказал он.
— Привет.
— Меня зовут Дик Гиз.
Деннис поднялся на ноги, протянул левую руку вперед, повернув ее ладонью вверх. Правую руку он прижимал к груди. Его темные глаза встретились с глазами отца.
— Род Лейшман, — сказал он, когда Дик пожал его левую руку.
— Не возражаете, если я посижу рядом?
— Садитесь, — сказал он, опускаясь обратно на скамейку.
— Как вы себя чувствуете?
— Плечо еще продолжает немного беспокоить. — Он потер правое плечо левой рукой. — Вы адвокат?
— Влиятельный друг, — ответил Дик, присаживаясь рядом. — С вами хорошо обращаются?
— Не могу пожаловаться. Послушайте, я не уверен, что мне следует с вами разговаривать без мистера Палмера — моего адвоката. Недостаток образования. Ничего личного. Не обижайтесь. Ладно?
— Конечно. Могу я спросить вас о чем-нибудь, не имеющем отношения к процессу?
Зеленые — совсем такие же, как у Вики, — глаза еще раз внимательно посмотрели на него.
— Давайте.
— На что рассчитывают Дети Земли, применяя насилие?
— У нас есть одно желание: сохранить Землю, чтобы люди смогли прожить на ней еще многие века.
— Совершая убийства? Взрывая заводы и плотины?
— Похоже, другого способа убедить власти в серьезности наших намерений просто не существует.
— Позвольте мне сказать, что я по этому поводу думаю. Если вы действительно добьетесь своего и сумеете уничтожить все значительные источники энергии, то ваша главная цель — сделать Землю подходящим местом для обитания человечества — станет невыполнимой. Подождите! Дайте мне закончить. Я не знаю, читали ли вы «Будущее, как история» Роберта Хейлбрунера, книгу, написанную в середине прошлого столетия, — он делает очень удачную посылку, утверждая, что общие очертания будущего есть история, которая неотвратимым образом определена силами, давно вступившими в действие; силами такими мощными, что мы едва ли в состоянии что-либо им противопоставить. Технология, например, не может остановить свое наступление. А это, в свою очередь, повлечет создание огромного бюрократического государственного аппарата. Изобилие товаров сделает жизнь людей намного более приятной и легкой, так что именно экономические проблемы заставят людей продолжать борьбу за прогресс. Он оказался прав в этих вопросах, ведь в менее развитых странах, какой бы политический строй у них ни возник, правители первым делом обещали самую быструю индустриализацию. С этого момента их будущее будет развиваться так же, как и наше…
— Хейлбрунер был умным человеком, — прервал его Деннис, — но вы не можете продлевать подобную кривую до бесконечности. Система не выдержит еще до того…
— Технический прогресс уже не раз разрешал проблемы, созданные им самим.
— Однако недостаточно быстро и эффективно. Мир продолжает расти, усложняться, ему грозит кризис перепроизводства. Жизненные стандарты становятся чрезмерно высокими, люди начинают жить ради производства, а не наоборот. Торо…
— Торо, Руссо и им подобные хотели, чтобы мы вернулись в лес.
— Руссо принято трактовать неправильно, а Торо никогда этого не предлагал. Мне кажется, они хотели сделать науку оптимальной, чтобы она помогла людям понять, насколько сложным, многолюдным и механизированным должно быть общество, чтобы все его члены получили возможность жить достойно; наука должна была вывести соответствующие законы, а свободная воля человека — претворить их в жизнь. Они вовсе не хотели возвращаться в лес, они намеревались вывести разумное среднее между простотой и сложностью. Именно этого и добиваются Дети Земли.
Дик немного помолчал, а потом сказал:
— То, что вы говорите, звучит благородно и искренне. Я совсем не против идеализма. Нам необходимы идеалы. Но я чувствую, что Хейлбрунер был прав. Мы уже давно, заранее, написали историю будущего. Я надеюсь и верю, что наступит день, когда все пойдет так, как того хотим мы. Но сначала нам придется замедлить ход, направить энергию в другое русло. Подобные процессы занимают целые поколения — их невозможно совершить за одну ночь. Вне всякого сомнения, ничего не удастся изменить отдельными актами насилия, когда здание уже, в основном, построено.