Собственно, мы познакомились с ней, когда она училась на журфаке нашего университета — я преподавала у них русский язык и литературу. Однажды Марго вместе со своими однокурсниками пришла ко мне домой, чтобы поздравить с Восьмым марта. Она только взглянула на моего сына… И они влюбились друг в друга на всю оставшуюся жизнь! Павел попросту утонул в ее бездонных глазах. Они встречались примерно полгода, а потом сыграли скромную студенческую свадьбу. С тех пор они вместе… Были вместе.
И вновь в одно мгновение ее голубые глаза заледенели. Несколько минут она задумчиво смотрела на проходящих мимо террасы кафе людей и вдруг решительно повернулась ко мне.
— Итак, я правильно поняла: вы беретесь за это дело?
Признаюсь, я в очередной раз едва дар речи не потеряла от этого леденящего душу взгляда, поэтому только кивнула.
Виктория тут же жестом подозвала официанта и попросила счет. Заплатив положенное, она вновь посмотрела на меня.
— Отлично. Размер вашего гонорара мне известен. Могу сказать лишь, что я удваиваю его. Я заплачу, как только услышу имя и конкретные доказательства. В досье, — тут она кивнула в направлении папки, — есть номера моих телефонов, а также номер домашнего телефона моего сына Павла. Разумеется, я ввела его в курс дела. Он ничего не имеет против. Итак, успеха вам! Я хотела бы каждый вечер получать своего рода отчет о том, что удалось узнать. Как знать, быть может, какой-нибудь банальный факт, который ничего не даст вам, мне откроет глаза… Удачи!
Расплатившись с официантом и договорив последнюю фразу, она решительно поднялась, кивнула и зацокала каблуками в направлении парка. Все правильно: учитель преподал урок, ему пора уходить, не слушая, о чем там бубнят его ученики.
А между тем я собиралась произнести ответную тираду о том, что у частного детектива Татьяны Ивановой есть свои правила и обычаи, которые она совершенно не собирается нарушать ради кого бы то ни было, а именно: вряд ли я буду отзваниваться Виктории каждый божий день, дабы дать полный отчет о проделанной работе. Это я хотела сказать, но к моменту произнесения, повторюсь, мой потенциальный слушатель уже удалился от меня. Что же — ей хуже, потому как вечерних звонков от меня она не дождется.
Я допила латте, взяла достаточно увесистую папку с досье и отправилась до дому до хаты. Что ни говори, а заказчица сумела все обставить так, что мне уже и самой хотелось как можно скорее ознакомиться со всеми деталями этого дела и побыстрее докопаться до истины.
Глава 4
С тех пор как одна из моих многочисленных теток подарила мне на очередной день рождения совершенно роскошное плюшевое кресло цвета кофе со сливками, а я немедленно установила его у окна на кухне, это место стало одним из моих любимейших в доме: кухня и кофейное кресло…
Второе любимое место — уютный уголок на балконе: шезлонг со столиком плюс старый диван; в утренние часы я там редко появляюсь, потому как до обеда весь балкон залит солнцем, от ослепительных лучей которого никуда не спрячешься и, если передо мной не стоит задача обеспечить себе бронзовый загар, мое утреннее место для кофепития — кухня.
Когда я вернулась домой, часы показывали десять с копейками. Чтобы жизнь вновь заиграла всеми цветами радуги, первым делом, едва скинув босоножки в прихожей, я отправилась на кухню и поставила на плиту очередную порцию кофе, на этот раз выбрав марокканский сорт Мокко средней обжарки.
Пока кофейная шапка медленно поднималась, «дышала», потихоньку лопаясь и выпуская наружу светлую пенку, я мигом переоделась в домашние шортики и майку, заколола волосы на макушке и как раз подоспела к триумфальному извержению кофейной лавы. Наполнив свою любимую чашку, я с удовольствием плюхнулась в кресло и сделала осторожный первый глоток.
Кстати сказать, это тоже моя своего рода добрая старая традиция: первую чашечку кофе я стараюсь ничем не нагружать — ни размышлениями и обсуждениями планов на день, ни обмозговыванием деталей очередного дела. Я просто наслаждаюсь прекрасным моментом: я, дивная фемина, сижу в дивном кресле в дивной кухне и пью дивный напиток. Жизнь прекрасна и удивительна! Чин-чин, как говорят итальянцы, чокаясь бокалами.
Итак, первую чашечку я выпила легко и бездумно, получив массу удовольствия от солнечного луча, падающего в окно, от внезапно зашелестевшего за окном теплого слепого дождя. Я налила вторую чашку и вот тут уже достала досье Снежной королевы или Виктории. Пора было браться за дело!
Я прочла все досье ровно за двадцать три минуты. Надо отдать должное Виктории: это был сжатый, сдержанный, но совершенно полный отчет о ее дорогой снохе по имени Маргарита Петровна Трубникова, в девичестве Слизень, и обо всех персонажах, так или иначе имеющих отношение к делу, в том числе и о собственном сыне заказчицы — владельце ночного клуба Павле Трубникове.
Итак, начиналось досье с представления погибшей. Двадцать семь лет, сирота, родом из Самары. Окончив школу-интернат, она приехала в Тарасов и поступила в театральный институт на актерский факультет. Проучилась только два курса, бросила и тут же поступила на журфак университета, по окончании которого начала работать сначала в главной городской газете — «Новости Тарасова».
Через год успешной работы Марго перешла работать в журнал эзотерики, магии и паранормальных явлений «Оно». Здесь она немедленно стала ведущим журналистом, чьи статьи всегда шли на передовице.
Виктория подклеила в досье парочку статей, в том числе и блестяще-ехидную сатиру на псевдоведьм, где главной героиней выступала упомянутая в нашем разговоре Стефания. Марго в духе доброго старого анекдота описала свой визит, эффектные позы Стефании, то хватавшейся обеими руками за лоб, в котором, по всей видимости, теснились жуткие образы и свистели ужасные голоса, то откидывалась на спинку стула и требовала дополнительной оплаты «за скорейшее снятие порчи».
Сюда же были подклеены копии полицейских документов: заключение о смерти патологоанатома латинскими мудреными названиями, обозначавшими простой факт: Марго была убита двумя ударами меча по голове, и смерть наступила мгновенно; список всех обнаруженных на месте предметов, в том числе и тех, которые благополучно перешли в богатую «коллекцию» бомжа, а также фотография оного — спящий дедок без возраста с бутылью водки «Серебряная» в руках и небрежно торчащими из кармана пиджачка браслетами и духами.
Особое место среди копий занимал отчет следователя отделения полиции юго-восточного округа Тарасова: подробно было описано как, при каких обстоятельствах обнаружено тело, с благополучным выводом, что, «судя по всем вышеперечисленным обстоятельствам, жертва была убита лицом без определенного места жительства и без документов, которого все называют Волёдей и который, давно потеряв нормальный человеческий облик, тут же и отключился, не задумываясь о последствиях своего ужасного поступка».
Сюда же прилагались полицейские фотографии с места происшествия. Как и рассказывала мне Виктория, картина действительно оказалась… хм-хм-хм… не совсем обычной. Изумрудная зелень газона, и на ней — золотисто-смуглая фигурка красавицы Марго в мини-платье черного цвета. Ноги эффектно вытянуты и скрещены, руки широко раскинуты, по единственному романтическому выражению Виктории, «словно она хочет обнять небо». Живописно разметавшиеся по траве темные волосы, алая роза на бездыханной груди…
Досье содержало также копии полицейских протоколов допроса, благодаря которым общая картина преступления выглядела следующим образом. В последний день своей жизни, по показаниям лучшей подруги покойной Инги Пушкайте, Марго после двух часов пополудни провела часик в курилке родного журнала, посплетничала с подругой о моде-жизни-ценах-нарядах, а потом отправилась, по ее словам, работать над статьей о глюках наркоманов. Как удалось выяснить полицейским, статья никоим образом не касалась криминала, связанного с наркотиками: Марго лишь пару раз побеседовала по душам со старым наркоманом, который живописал ей разнообразные галлюцинации.
На вопрос следователя, не знает ли Инга что-нибудь о старинном медном мече, последняя сообщила, что этот меч Марго купила недавно в антикварном магазине, расположенном на улице Купеческой, польстившись на его древность: по мнению специалистов, меч был отлит в 1721 году.
Больше никаких сведений о Марго полиции добыть не удалось: где она была, чем занималась, почему оказалась под окнами некогда родной общаги — все это так и осталось тайной за семью печатями.
Муж Павел, который по роду своей деятельности ведет ночной образ жизни, сообщил, что накануне, восемнадцатого июня, прибыл домой как обычно, ровно в семь ноль-ноль, но чмокнуть спящую супругу не смог — ее не было дома, о чем она ему заранее и сообщила по телефону: она отправилась к друзьям на дачу. Поэтому Павел совершенно не волновался, попросту завалившись спать. Проснулся он в два часа пополудни — Марго была дома, заскочила на обед. Они вместе пообедали, поболтали обо всем и ни о чем конкретно и разбежались каждый по своим делам.
