«Почему вы стали изменником? Если это было не только из-за замка».
Сир Юстас долго смотрел на Эгга прежде, чем ответить. «Ты всего лишь маленький мальчик. Ты не поймешь».
«Ну», сказал он «я попытаюсь».
«Измена… это всего лишь слово. Когда два принца бьются за трон, куда может усесться только один, лорды и простые люди тоже должны выбирать. Когда битва закончится, победители будут объявлены верными и преданными людьми, а проигравшие навечно станут известны, как предатели и мятежники. Такой была моя судьба».
Эгг какое-то время думал. «Да, милорд. Только… король Даэрон был хорошим человеком. Почему вы предпочли Дэйемона?»
«Даэрон…» Сир Юстас с таким презрением произнес это слово, что Дунк понял, что он опьянел. «Даэрон был тощим и сутулым, с небольшим брюшком, которое колыхалось, когда он ходил. Дэйемон держался прямо и гордо, его живот был плоским и твердым, как дубовый щит. И он умел драться. С топором, копьем или цепом он был так же хорош, как любой другой рыцарь, которого я видел, но с мечом он был самим Воином. Когда принц Дэйемон держал в руках Черное Пламя, не было человека способного сравниться с ним… ни Ульрик Дейн с Зарей, ни даже Рыцарь-Дракон с его Темной Сестрой».
«О человеке судят по его друзьям, Эгг. Даэрон окружил себя мейстерами, септонами и певцами. Рядом всегда были женщины, которые нашептывали в ухо, а двор был полон дорнийцев. Как же иначе, если он взял дорнийку к себе в постель и продал свою милую сестру принцу Дорна, несмотря на то, что был Дэйемон, которого она любила? Даэрон носил то же имя, что и Молодой Дракон, но когда его дорнийка-жена родила сына, он назвал ребенка Баэлором, как самого ничтожного из королей сидевших на Железном Троне».
«Дэйемон же… Дэйемон был не более благочестив, чем подобает королю, и все великие рыцари королевства собирались вокруг него. Это лорду Кровавому Ворону было удобно, чтобы их имена забыли, он запретил нам петь о них, но Я помню. Робб Рейн, Гарет Серый, сир Обри Амброз, лорд Гормон Пик, Черный Байрен Флауэрс, Редтаск, Файрболл… Злой Клинок! Я спрашиваю тебя, разве собиралась когда-либо более благородная компания, такой список героев?»
«Почему, мальчик? Ты спрашиваешь меня почему? Потому что Дэйемон был лучше. Старый король тоже видел это. Он дал меч Дэйемону. Черное Пламя, меч Эйегона Завоевателя, клинок, которым владел каждый король Таргариен со времен Завоевания… он вложил этот меч в руку Дэйемона, когда посвятил его, двенадцатилетнего мальчика, в рыцари».
«Мой отец говорит, так было потому, что Дэйемон был мечником, а Даэрон никогда им не был», ответил Эгг. «Зачем давать лошадь человеку, который не умеет ездить верхом? Меч не королевство, говорит он».
Старый рыцарь так резко дернул рукой, что вино выплеснулось из серебряного кубка. «Твой отец глупец».
«Он не глупец», возразил Эгг.
Лицо Осгрея исказилось от ярости. «Ты задал вопрос и я ответил, но я не потерплю дерзости. Сир Дункан, вам следовало бы почаще колотить этого мальчика. Его воспитанность оставляет желать лучшего. Или я буду вынужден сделать это сам, я сделаю…»
«Нет», прервал его Дунк. «Нет, сир». Он принял решение. «Сейчас темно. Мы покинем вас с первым лучом солнца».
«Покинете?» Сир Юстас пораженно уставился на него.
«Стэндфаст и вашу службу». Вы лгали нам. Называйте это как хотите, но это было бесчестно. Он расстегнул плащ, свернул и положил на колени старика.
Глаза Осгрея сузились. «Эта женщина предложила вам поступить на службу к ней? Или вы бросаете меня ради постели этой шлюхи?»
«Я не знаю, шлюха ли она», ответил Дунк, «ведьма, отравительница или наоборот. Неважно, что она делала, а что нет. Мы покидаем ваш кров не ради Колдмоута».
«Бросаете, вы хотите сказать. Вы бросаете меня, чтобы рыскать по лесам подобно волкам, чтобы подстерегать честных людей на дорогах». Его рука тряслась. Кубок выскользнул из его пальцев и покатился по полу, проливая вино. «Идите, тогда идите. Я не хочу вас видеть. Мне вообще не следовало брать вас на службу. Уходите!»
«Как скажете, сир», кивнул Дунк и ушел, Эгг последовал за ним.
***
Ночью Дунк желал оказаться как можно дальше от Юстаса Осгрея, насколько возможно, поэтому они легли спать в подвале, где расположилось на отдых скудное воинство Стэндфаста. Это была беспокойная ночь. Лем и красноглазый Пат оба храпели, первый громко, второй беспрестанно. Сырые испарения заполняли подвал, поднимаясь по лестнице из более глубоких помещений. Дунк метался и ворочался на скрипучей лежанке, плавая на грани полусна, когда внезапно проснулся в темноте. Укусы, которые он получил в лесу, жестоко зудели, в соломе также были блохи. Было бы прекрасно убраться из этого места, избавиться от старика, сира Бенниса и остальных. Может настало время отвезти Эгга в Летний Замок повидаться с отцом. Надо бы спросить мальчика об этом утром, когда они уедут отсюда прочь.
Однако до утра оказалось далеко. Голова Дунка была забита драконами, черными и красными… клетчатыми львами, старыми щитами и изношенными сапогами… забита рвами, речками и дамбами, бумагами с королевскими печатями, которые он не мог прочитать.
И она тоже там была, Красная Вдова, Роанна из Колдмоута. Он мог видеть ее веснушчатое лицо, тонкие руки, длинные рыжие косы. Это заставляло его чувствовать себя виноватым. Мне следовало бы смотреть сны о Тансель. Тансель Длинная называли ее, но она была не слишком высокой для меня. Она нарисовала герб на его щите, а он спас ее от Сияющего Принца, но девушка исчезла еще до испытания семерых. Она не смогла бы вынести вида моей смерти, часто твердил себе Дунк, но что он знал? Он был туп, как крепостная стена. Одни только мечты о Красной Вдове доказывали это. Тансель улыбалась мне, но мы ни разу не обнимались, не целовались и даже не касались губами щек. Роанна по крайней мере прикасалась ко мне; его раздувшаяся губа служила подтверждением. Не глупи, она не для таких как ты. Она слишком мала, слишком умна и чересчур опасна.
Дунк дремал и видел сны. Он бежал по просеке в сердце Леса Уота, бежал навстречу Роанне, а она пускала в него стрелы. Каждая стрела, выпущенная ею, летела верно и пронзала его грудь насквозь, только боль была странно-сладкой. Ему следовало развернуться и убежать, но вместо этого он продолжал бежать навстречу, двигаясь медленно, как всегда бывает во снах, будто воздух превратился в патоку. Стрелы настигали его одна за другой. Колчан похоже был бездонен. Ее глаза были серо-зелеными и полными озорства. Твое платье подчеркивает цвет твоих глаз, хотел он сказать, но на ней не было платья, на ней вообще ничего не было. Ее груди покрывала легкая россыпь веснушек, а соски были красными и твердыми как маленькие ягоды. Когда он дошел и упал у ее ног, то был утыкан стрелами так, что стал похож на большого дикобраза, но он нашел в себе силы схватить ее за косу. Одним свирепым рывком он повалил ее на себя и поцеловал.
Из сна его выдернул крик.
В затемненном подвале царила неразбериха. Проклятия и жалобы доносились отовсюду, люди натыкались друг на друга, бросаясь за своими штанами или копьями. Никто не знал, что происходит. Эгг нашел сальную свечу, зажег ее, пролив немного света на всю эту картину. Дунк первым взлетел по ступеням. И чуть не столкнулся с Сэмом Ступсом, который, пыхтя как кузнечные мехи и лепеча что-то бессвязное, мчался вниз. Дунку пришлось обхватить его за плечи, чтобы удержать от падения. «Сэм, что стряслось?»
«Небо», захныкал старик, «Небо!». Большего от него добиться не удалось, поэтому все поднялись на крышу. Сир Юстас уже стоял там в своей ночной сорочке, опираясь на парапеты, и смотрел вдаль.
Солнце восходило на западе.
Прошло довольно много времени, прежде чем Дунк понял, что это значит. «Лес Уота горит», с облегчением сказал он. Снизу от основания башни доносились проклятия сир Бенниса, поток такой отборной брани мог бы заставить покраснеть самого Эйегона Недостойного. Сэм Ступс начал молиться.
Они находились слишком далеко, чтобы увидеть пламя, но красное зарево поглотило половину западного горизонта, и выше начинали таять огоньки звезд. Корона Короля уже едва виднелась за клубами поднимающегося дыма.
Она сказала огнем и мечом.
Огонь бушевал до самого утра. Той ночью в Стэндфасте никто не сомкнул глаз. Вскоре они могли чувствовать запах дыма и видеть пламя танцующее вдалеке словно девушка в алых юбках. Каждый задавался вопросом: дойдет ли огонь до них. Дунк стоял у парапета, его глаза сверкали, высматривая всадников в ночи. «Беннис», сказал он, когда бурый рыцарь подошел к нему, жуя свой кислолист, «это тебя она хочет. Может тебе следует уехать».
«Что, бежать?» проревел тот. «На моей лошади? Может еще попытаться улететь на одной из этих проклятых куриц?»
«Тогда отдайся ей. Она только отрежет тебе нос».
«Мне мой нос нравится таким, какой есть, дубина. Позволь ей только захватить меня, и увидим, что мне отрежут». Он сел скрестив ноги спиной к зубцу и, достав точильный камень из своего мешочка, принялся острить свой меч. Сир Юстас встал над ним. Тихими голосами они обсуждали как вести войну. «Длинный Дюйм будет ждать нас на дамбе», услышал Дунк старого рыцаря, «вместо этого мы сожжем ее посевы. Огонь за огонь». Сир Беннис думал, что это было бы правильно, только может быть им еще следует сжечь мельницу. «Это в шести лигах с другой стороны замка, Длинный Дюйм не ожидает нас там. Сжечь мельницу и убить мельника, это дорого ей обойдется».