- Та шо, бачиш, авария сталася. Волга сюди завертала, а тут вантаживка звидки ни визьмися, и прямо в бик. Цих, з волги, видвезли на швидкий допомози. Молодий ще нчиего, жити буде, а той, що ззаду сидив - схоже, не жилец. Дасть Бог - викарабкаеться. А ни...
И усатый махнул рукой. В общем, как я понял, 'Волга' заворачивала в подворотню, и ее водитель совсем не ожидал, что им в бок на полном ходу влетит грузовик, выскочивший почему-то на встречную полосу. Водителя и пассажира 'Волги' увезли на 'скорой', причем дела у Шапкина - а кто это еще мог быть - были далеко не ахти.
Не успел я осознать этот факт, избавивший меня от необходимости проведения акции с наколкой, как из подворотни в одном халате и тапочках на босу ногу и закатанными в бигуди волосами выскочила какая-то женщина, примерно ровесница моей матери. С воплем: 'Что с моим мужем?!' она принялась трясти за грудки старлея.
- Вы кто? - попытался оторвать ее от себя милиционер.
Более-менее осознанно она смогла говорить только где-то через минуту. Выяснилось, что это была, как я и предполагал, супруга Шапкина, которой соседка доложила о происшествии возле дома. Ну а слов милиционера стало ясно, что Прокофий Игоревич был еще жив, но находился без сознания, и его увезли на 'скорой' в Боткинскую больницу, которая сегодня дежурила. Совпадение?
Придя домой, я рассказал маме о происшествии и попросил узнать, когда она пойдет утром на дежурство, что там с этим самым Шапкиным. Новость для нее также оказалась шокирующей. Но, немного придя в себя, она не без доли подозрения поинтересовалась, как это я так удачно оказался очевидцем ДТП, в котором пострадал злейший враг их семьи?
- Так совпало, - пожал я плечами с самым невинным видом, на какой был способен. - Проходил мимо, вижу - народ толпится, подошел узнать, в чем дело. Кто-то и назвал при мне имя Шапкина.
- Ну-ну...
Ее подозрительность не уменьшилась, однако расспросы она прекратила. А на следующий день вечером, вернувшись с дежурства, мама сообщила, что Шапкин скончался по дороге в больницу. Эту новость я принял со странным спокойствием. Что ж, suum cuique.
Глава 5
Первый мой 'квартирник', похоже, запал в душу обитателям коммуналки, потому что вскоре меня попросили устроить еще один концерт, но уже во дворе, для всего дома. Мама была не против, Катька и вовсе чуть ли не двумя руками 'за'. Ладно, хрен с вами, я-то спою и сыграю, но, может быть, собрать со зрителей символическую плату, копеек по двадцать?
Маме моя идея пришлась не по вкусу. Да я особо и не настаивал, так, прощупал почву. Все же очень хотелось внести какую-то лепту в весьма скромный семейный бюджет. Не вагоны же ночами разгружать... Хотя... Нет, ну на фиг, в той жизни не разгружал, разве что на картошку студентом ездил, и сейчас ломаться нет охоты. Такой вот я эгоист, не пролетарий, одним словом.
На вечерний концерт собрался и в самом деле практически весь дом, люди пришли со своими стульями и скамеечками, многие просто с любопытством высовывались из своих окон. Ну а что, двор с трех сторон окружен стенами, две принадлежали нашему дому и одна кирпичная - какому-то складскому строению. Все вкупе они образовывали неплохой акустический карман. Муха, который в этот вечер маялся животом, не выдержал и тоже посетил мой концерт, забравшись на дерево.
В общем, зрителей собралось человек семьдесят с гаком, а я себя мысленно успокаивал, пытаясь вспомнить, каково это - выступать перед такой аудиторией. Все-таки без практики трудновато, да и привык я уже порядком к мальчишескому телу, а согласитесь, со стороны юный исполнитель, поющий 'взрослые' песни, выглядит несколько нелепо. Вот если бы я исполнил 'Крылатые качели' или 'Вместе весело шагать'... Хотя, с другой стороны, голос уже далеко не такой звонкий, как у солиста Большого детского хора Всесоюзного радио и Центрального телевидения.
Бог с ним, лишь бы народу нравилось, пусть даже вкусы у всех разные. Правда, в нынешнее время эти самые вкусы особым разнообразием не отличались. Люди видели не так много развлечений, в том числе и эстрадных исполнителей, которых все больше слушали на заезженных пластинках или по радио. А отечественная эстрада даже при 'оттепельном' Хрущеве старалась все больше прославлять линию партии, а лирическое направление особо не приветствовалось.
- Добрый вечер, дорогие друзья! - стоя поприветствовал я многоуважаемую публику. - Сегодня по многочисленным заявкам наших радиослушателей, телезрителей и онлайн-пользователей мы организовали концерт выдающегося исполнителя современности, пока еще не Народного и даже не Заслуженного артиста СССР Егора Мальцева. Просьба выключить свои мобильные телефоны, чтобы не мешать артисту и окружающим.
Пока народ с улыбкой переваривал услышанное, я сел и, откашлявшись, запел. Начал с вещи, которую лет через 15 исполнит Геннадий Белов - 'На дальней станции сойду'. Затем добавил романтики странствий - спел одну из первых по-настоящему бардовских песен 'Бригантина поднимает паруса' на стихи, как я упомянул всуе, погибшего ан фронтах Второй мировой Павла Когана. Дальше - больше лирики, теперь уже возьмемся за Антонова и его хит 'Крыша дома твоего'. Вижу, как публика слушает, затаив дыхание и пораскрывав рты, а мама с Катькой смотрят на меня, словно на восьмое чудо света. Понятно, сынуля рожает хиты как из рога изобилия, офигеешь тут. Придется после как-то выкручиваться.
А я тем временем снова ударился в морскую романтику, продолжая эксплуатировать творчество Антонова, выдав на гора шлягер 'Море'.
Потом решил кое-что вспомнить из прошлого выступления на кухне, наверняка те, кто там присутствовал, хотели бы снова услышать понравившиеся песни. Теперь они уже понравились всему двору. Когда я уже почувствовал, что начинаю сипеть, сказал, что сейчас спою на посошок, и объявил 'Сиреневый туман', заявив, что это народная песня и автор неизвестен. Так в принципе и было, хотя несколько человек пытались приписать авторство себе. Самой правдоподобной считалась версия с авторством композитора Юрия Липатова, якобы песня была написана им лет 15 тому назад. Ну я и не претендовал, просто спел одну из своих любимых вещей.
Меня долго не хотели отпускать, все просили исполнить на бис то одну, то другую песню, особенно настаивая на 'Вальсе Бостоне', но я твердо заявил, что все, связки могут не выдержать и тогда я им уже никогда ничего не спою. Отбиваться помогала мама, заявляя, что у меня утром тренировка в футбольной школе и мне нужно выспаться, и вообще ребенок еще с обеда некормленый, а на часах уже половина девятого. В общем, кое-как отбились, пообещав дать аналогичный концерт примерно через неделю. Разве что Муха перед тем, как помчаться в сортир, успел меня крепко хлопнуть по спине, выражая таким образом свой восторг.
- Ну ты, Егор, даешь! - при маме он, похоже, не рисковал называть меня Штырем. - Обалденный концерт, надо ребятам рассказать. А что ты нес про какие-то мобильные телефоны, про этих... пользователей и онлайн?
- Да это так, шутка, - обезоруживающе улыбнулся я, увлекаемый родичами домой.
Блин, как же горели подушечки пальцев левой руки! Первым делом я сунул руки под струю холодной воды, чтобы хоть как-то облегчить страдания. Да, ребята, это мне еще придется помучиться, прежде чем нарастут те самые мозоли, без которых не бывает настоящих гитаристов. Может, на клавишные переключиться, пока не поздно?
Позже, когда я наворачивал вареники с картошкой и луком, полив их сметаной, мама с сестрой, устроили мне настоящий допрос. Отвечать с набитым ртом было не очень удобно, в итоге я заявил, что у меня открылся талант к сочинительству и предложил эту тему закрыть. А сам подумал, что завтра же пойду в канцелярский магазин, куплю нотные тетради, а затем отправлюсь в Агентство по авторским правам и зарегистрирую песни. Если, конечно, меня как несовершеннолетнего не пнут коленом под зад.
Не пнули. И в ВУОАПе - именно так называлось в это время Агентство - изрядно удивились, когда ознакомилась с содержимым моей папки, в которой лежали ноты и тексты почти двух десятков песен. Отобрал вещи, к которым, по большому счету, трудно было придраться. Никакой политики, никакого блатняка, сплошная лирика. Если и придираться - то, наоборот, к аполитичности. Особняком стоит песня 'Журавли', беззастенчиво украденная мною у Гамзатова и Френкеля. Тут хоть и лирика, но такая, что за душу берет. Честно говоря, у меня сразу возникла мысль предложить ее Марку Бернесу, потому что только его я и видел среди потенциальных исполнителей.
Некто Владимир Григорьевич Нетребко (может, и родственник Анны Нетребко, мелькнула мысль, но скорее всего однофамилец), к которому меня направили, придирчиво изучил нотную запись каждой песни, показал тексты какому-то Михаилу Петровичу, тот особенно заинтересовался 'Журавлями', хмыкнул, и спросил, строго глядя мне в глаза: