Текст воспроизведен по изданию: «Студенческий меридиан», № 10, 2007
В трех предыдущих номерах (№№ 7–9) мы рассказали о жизни и творчестве русского ученого и писателя-фантаста Ивана Ефремова, 100-летие которого отмечается в этом году. Сегодня мы знакомим читателей с неизвестным художественным текстом. При разборке литературных архивов Ивана Антоновича Ефремова мы с его вдовой Таисией Иосифовной еще раз внимательно ознакомились с двумя никогда не публиковавшимися произведениями «Каллиройя» и «Тиллотама» и приняли решение опубликовать их. Таким образом «Студенческий меридиан» получил право первой публикации.
«Каллиройя» — рассказ, написанный в 1946 году, — можно считать первым наброском к более поздним произведениям, в том числе к романам «На краю Ойкумены» и «Таис Афинская». Небольшой роман «Тиллотама» как бы предваряет «Лезвие бритвы». Оба произведения должны были стать частями большого романа «Краса Ненаглядная», куда И. А. Ефремов собирался добавить славянскую часть. Эта книга замышлялась как гимн женщине и искусству. Нами внесена небольшая стилистическая и орфографическая правка, не затронувшая сути и стиля творчества И. А. Ефремова.
Аркадий ГРИГОРЬЕВ
КАЛЛИРОЙЯ
Из книги «Краса Ненаглядная»
Часть II, гл. 1
(Антенор и Каллиройя)
ПРИХОД
За поворотом тропинки показался дом из крепкого серого камня, невысокий и бедный на вид.
Безотчетная удалая радость заставила Антенора ускорить бег и с порывом ветра буквально взлететь по склону холма. У сложенной из грубых кусков песчаника ограды он остановился, сердце его неистово билось.
Над головой слабо шелестела серебристо-зеленая листва олив. Внизу размеренно плескалось, разбиваясь о камни, прозрачное море. Легкая белая пена металась вокруг громадных камней, будто пытаясь нарушить их тяжелую неподвижность.
В этот час сумеречной тишины берег опустел, окраина городка с редкими домами, разбросанными среди садов, выглядела совершенно безлюдной. Все ушли на праздник к храму Деметры, стоявшему у белых обрывов берега. Антенор взглянул на закрытую дверь, похожую на темную впадину под навесом крыльца. Он бежал всю дорогу и пришел слишком рано — еще не совсем стемнело. Молодой скульптор вернулся к морю и уселся над обрывом за кустами, думая о той, в ожидании которой так нестерпимо медленно тянулось время.
Каллиройя — новое нежно звучащее имя, которое так много обещало… и было пустым звуком, пока он не увидел ее.
Когда родилась его тайная мечта? Когда он стал задумываться о существе женской красоты и ее воплощении? Когда начал тосковать о встрече с настоящей моделью, в которой воедино бы слились его любовь и создание задуманного? Как давно это было! Он встречался со многими женщинами, но ни одна не была той, чей образ уже начал проступать среди множества прекрасных, нежных и любящих девушек, в которых все же чего-то не хватало…
А разве он сам понимал ясно и уверенно, что ему надо? Только всесильная и нежная Афродита могла научить его… проведя через испытания, чтобы облагородить настоящее, смыть ложь…
Никто не замечал тоски скульптора. Тысячи людей знали и любили Антенора, победителя в беге на истмийских играх и в плавании к Черным Утесам на прошлогодних празднествах Посейдона.
Знали, как ваятеля, создавшего Афродиту-Уранию, что стоит сейчас на краю Керамика с закинутым вверх лицом, устремив взгляд в глубины неба и подставив нагие груди свету бесчисленных звезд.
Не меньшая ходила слава и об Антеноре-любовнике, горячей страсти которого не могли забыть ни огненно-рыжая Мирике, избалованная, нежная и капризная афинянка, ни чернокудрая Тионион Александрийская, прозванная «пантерой Амафонта» — две самые прославленные гетеры эллинского мира. Не забыли его и многие неизвестные женщины Коринта, Лесбоса, Кипра и Ионии…
ПОИСКИ
Никто не заметил, что томительная сила Эроса, истинного владыки Эллады, породила печаль в душе Антенора.
Ту самую печаль, что живет в каждом настоящем художнике, изнемогающем в усилиях понять, ухватить, удержать мимолетное, создавая вновь и вновь отблески, изгибы и всплески прекрасного, на миг открывающиеся глазам и сердцу смертного. Они исчезают быстро и навсегда, растворяясь в привычных глазу и сердцу чертах обыденного, теснящегося кругом мира…
Борьба с таинственными, непонятными, но неизбежными законами смерти и времени, с вечным изменением мира, с быстротой утраты того, что мило, а мило художнику только прекрасное, столь часто оказывается бесплодной. Не хватает божественного вдохновения, меркнет свет, художник, жалкий и измученный, простирается на земле без сил и желаний, полный отчаяния…
Антенор был истинным сыном Эллады и высшее выражение красоты видел в прекрасном и желанном теле женщины. Женщины, имеющей столь великую власть над лучшими мечтами мужчины, что одно ее появление превращает пустыню в ароматный сад.
«Но в чем тайна этой власти? Что такое красота женского тела?» — без конца раздумывал Антенор.
Искусный ваятель, он хорошо знал, что ничтожнейшая разница в изгибе линии способна превратить прекрасное в безобразное или, наоборот, сделать очаровательным. Почему же эта разница то некрасива, то дивно ласкает взгляд и осязающие пальцы? Почему красивы только немногие соотношения, а бесчисленные остальные безошибочно отвергаются даже невежественным человеком? Есть красота, нравящаяся немногим, но есть и такая, перед которой склоняется любой мужчина, которой восхищается женщина, застывает в изумлении ничего не ведающий юнец…
Как понять эту истинную, безусловную красоту женщины, созданную богами как высший дар, утешение и счастье для смертного сына земли?
Как создать ее воплощение в статуе, более прекрасное, чем Урания, более зовущее и властное, чем Анадиомена Праксителя, более очаровательное, чем Аэлла-амазонка у Леохара?..
В памяти Антенора возникли эпизоды его периэгезы: в знойной дымке ливийских берегов, в чистом ветре Крита, в темной зелени кипрских рощ.
Шествие красивых гетер в прозрачных одеждах или совершенно обнаженных на набережной Александрии… Танцы влюбленных одна в другую женщин на укромных полянах Лесбоса… Бег нагих девушек с факелами во время Тесмофорий… Хоровод очищения красотой — Гормос — на площадях лаконских городов… Тайные празднества Посейдона и Коттито на Крите и в Микенах…
И везде, как символ чистого Эроса Эллады, далекой от варварского стыда перед красотой, нагая молодость, гордая, нестесненная, стройная и уже только этим красивая…
В святилищах древних, разрушенных храмов, на стенах больших пещер, на откосах гладких скал Антенор не раз встречал уцелевшие изображения: статуэтки, фрески, очерченные глубокими бороздами рисунки. И в те далекие времена поклонялись женщинам, служили их красоте. Древние не достигли искусства Эллады, хотя в верных линиях, правильных расчетах объемов безошибочно замеченной пропорции угадывались настоящие, вдохновенные богами мастера. Вначале Антенору казалось грубым и несовершенным иное понимание красоты женщины, о котором говорили изображения древних.
Но постепенно молодой скульптор понял, что художники далекого прошлого своим тысячелетним опытом постигли многое, и хотя не смогли передать гармонию форм тела, но оказались ближе к тому, чтобы выявить сущность женского очарования, чем он, наследник мастеров Эллады.
Антенору показались бледными и невыразительными скульптурные каноны Эллады, созданные и утвержденные великими ваятелями: Поликлетом, Мироном, Лисиппом, Фидием.
Творцом образа женщины стал Поликлет, взявший моделью знаменитую бегунью Левкофрис. Лакедемонянка с узкими бедрами, широкими плечами и грудью, с броней толстых мышц вокруг талии, показалась Поликлету истинным соответствием идеалу эллинского мужа, созданному им в статуе Копьеносца.
Поликлет ошибся, стремясь к сходству там, где требовалась противоположность. Но влияние великого мастера сделало свое дело, создав моду…
Даже Пракситель, вначале изваяв свою Анадиомену по чудесному, гибкому и сильному телу своей возлюбленной, знаменитой гетеры Фрины, потом изменил статую, поддавшись установленным требованиям.
Рассказывали, что это стоило ему любви Фрины, которая стала покровительницей безвестного художника из Ионии. Тот сделал с красавицы-гетеры статую Афродиты-Астарты, ни в чем не уступавшую прославленным творениям Эллады. Фрина велела отлить ее из серебра и подарила храму Афродиты в Пафосе…
Узнав об этом, Антенор впервые увидел путь к решению мучившей его задачи. Афродита-Астарта… Соединение древнего знания Крита и Востока с искусством Эллады, сочетавшее понимание жизни, Эроса и Красоты с умением воплотить его в камне и металле.