— Мяу, — всхлипнул котик.
— Убери руки! — рявкнул метаморф, повторно стукнув малыша. И обратился к несчастному грозно: — Последнее предупреждение.
— Мя…
— Сними оборот… или удавлю к Тарраху!
И только я решилась уличить рыжего в бешенстве, жестокости и паранойе, окосевший от ударов пушистик неожиданно вытер лапой текущий нос и произнес:
— Ладно-ладно, уговорил.
— Ч-что?! — Меня повело в сторону, но теперь я ухватилась за Дао-дво не для того, чтобы котенка освободить, а чтобы на ногах устоять. — Т-т-ты говоришь?
— И не только, — похабно оглядев меня с ног до головы, сверкнул глазами пушистик. — Прости, пташка, в другой раз продолжим…
Милостивый Боже!
Это действительно был Даррей Дао-дво кузен рыжего, один из братьев близнецов старшей ветви рода. Я узнала его по голосу, поняла, почему мне не понравился бронзовый окрас питомца. Сама не заметила, как осмелела и от моих пощечин голова ко… многоликого мерзавца вначале дернулась влево, затем вправо, а после он вылетел из захвата Гера повторно приложившись о дерево головой.
Там же и перевоплотился.
— Твою ж ма-а-ать! — распластавшийся на земле мерзавец ругался на чем свет стоит, ощупывая кровоточащий нос. А я наяву увидела, как этот паршивец все разыграл. И со щенком, коим несомненно был его брат, и с возницей признавшим господина, с привратниками на въезде в городок. А ведь они видели кузена Дао-дво, не могли не видеть! Теперь понятны их улыбки и смешки! Намеки о полезности столь талантливого фамильяра. И мало того, что эта сволочь высокородная меня не только в заблуждение завела и облапать успела, так еще чуть не убила. А чего ему стоило браслет мой отключить и подделать бумагу с адресом заселения? Ничего!
— Ах ты… — мой вопль сорвался до сдавленного шепота, в руках полыхнули проклятия забвения и иссушения, перед глазами возник кровавый туман. А сквозь гул нарастающий в ушах неожиданно долетело Геровское:
— Сумеречная, я убить его не дам, — и со смешком, — но подержать для тебя могу.
— Что?
— У него реакция получше, чем у наследного принца Тэннона. Просто так по морде не дашь. — Моргнула, туман развеялся, гул стих, а вместе с ним и всепоглощающая злость.
Правда, это не помешало моим плетениям сорваться с рук, но до цели они не долетели.
Рыжий легко перехватил проклятья у самого лица кузена и теперь улыбался, скручивая их в клубки: — Так что решила? Мне его подержать?
— Лучше сам врежь. Он к твоей невесте лез в постель… и не только!
Всего я бы сейчас сказать не смогла, да и не потребовалось, Даррей вступил в дискуссию:
— Не удержался! — злющий он вскочил на ноги. — Знаешь ли, стало интересно с чего вдруг Горран и Сули через суд требовали отмены ее заявки на игры. Безродная человечка, средняя дочурка деревенского старосты. Ни денег, ни рода, ни примеси крови… — Словами он обращался к Геру, но смотрел при этом на меня. Нагло, высокомерно и пахабно вместе с тем.
Надо же я никогда не думала, что в подобной ситуации смогу стоять спокойно, слушать гадости и отрешенно взирать на обидчика, а вот и смогла. И более того, ответила достойно с отрешенной ехидцей:
— Гер, какой у тебя кузен недалекий даже не догадывается, что в его вопросе заключается ответ. — И по слогам, как для маленького: — Меня защищали именно потому, что я несчастная и безродная человечка с одной жизнью за пазухой.
Близнец не смутился, осклабился:
— Да неужели. Аквиус Авур и его имперцы считают так же?
— А этим просто завидно, — брякнула я и гордо добавила неоднократно использованное объяснение: — потому что кука защищает не их, а меня.
— Ку… кто? — переспросил Даррей. Отвечать не стала, задумчиво обратилась к рыжему.
— И вот тут, Герберт, остается лишь гадать, знал ли твой кузен о том, что меня на тебе замкнули. Знал ли, что любое прикосновение к невесте ты чувствуешь собственной шкурой. — Их взгляды схлестнулись, я же продолжала: — Говоришь, только что с учений?
Усложненных, надо полагать.
— Надо, — глухо отозвался Графитовый и сам сделал шаг навстречу кузену, — очень усложненных.
Кажется, лишь мне одной понравился предвкушающий и многообещающий взгляд рыжего, метаморфа старшей ветви рода Дао-дво от него перекосило.
— Ты не посмеешь!
— Убить не убью, — продолжил рассуждения Гер, — но покалечить имею право.
— Ты не нападешь на заместителя министра… — Этот самый заместитель выглядел сейчас до смешного глупо. Помятый, избитый. Столько пафоса в каждом слове и столько испуга в глазах. Даже жаль его стало, чуть-чуть. И чуть сильнее, когда Гер произнес эпическое:
— Да, подонков, взлетевших так высоко, я еще не бил. Сейчас наверстаю.
— Я все еще твой сородич. Слышишь? Твой родственник… — высокородный трус, начал озираться по сторонам в поисках путей отступления.
— А мне плевать, смертник как никак.
— Это ничего не меняет, — напомнил Даррей, отступая. То бишь в родственные связи он верил, а вот в адекватность рассерженного многоликого нет. — Я все еще опекаемый тобой! Я выбранный родом!
— Навязанный, ты хотел сказать.
— Все одно. — Метаморф старшей ветви рода Дао-дво безрезультатно пытаясь придать своему голосу невозмутимости. — Любой вред, нанесенный мне, ты почувствуешь собственной шкурой!
Вот это поворот. Значит, я узнав о болях, которые испытывает опекающий, постаралась их минимизировать, а его кузен наоборот использует их как шантаж. Ужас!
Теперь ясно, почему Гер долго не объяснял мне смысла связи и запугивал. Что же он ответит сейчас?
— Не страшно, — многоликий скосил взгляд на меня и мрачно заметил: — Я уже через многое прошел…
— Ты не посмеешь! — почти взвизгнул кузен и обернулся рысью, намеренный сбежать.
— Поспорим? — Герберт даже не входя в оборот единым прыжком преодолел разделяющее их расстояние, схватил паскудника за шкирку и повернул к себе, чтобы цинично усмехнуться в изумленную усатую морду: — Что поставишь?
На этом я решила им не мешать, развернулась и побрела в другую сторону. Слез не было, как и всхлипов, стенаний о прошлом вечере и нелепых нежностях с котенком.
Обида горьким комом улеглась, где-то в глубине, а вместе с ней и сожаления о своей наивности. Правда, злость вернулась скоро, вместе с Гером. Он нагнал меня на мосту через озеро.
— А я выходит, чувствовал не только твой разврат, но и смертельную опасность грозящую кузену! — усмехнулся рыжий, став позади меня, и иронично произнес: — Теперь даже не знаю, кого из вас сильнее наказать.
— Чего? Разврат?! — я резко развернулась, оказавшись чуть ли не в объятиях многоликого паразита.
— А ты думаешь, я поверю в твое неведении на его счет? — изумился он.
— Да!
— Нет, — холодно ответил умник и презрительно сощурился. — В случае со мной ты еще могла напутать, артефакт Ахо, моя истощенность и прочее тому виной, но сейчас… когда у тебя есть книги по играм Смерти. Нет.
— Во-первых, я их еще не прочла, а во-вторых, не вижу никакой разницы. Я всего лишь подобрала котенка! — Брови Графитового медленно поднялись вверх, затем скептически изогнулись. И я спохватилась уточнить: — Вернее, он сам ко мне устремился.
— Да неужели? — со смешком протянул многоликий, он сложил руки на груди, качнулся с пятки на носок, перекривляя мой голос. — И что, увидев ту пакость, ты подумала: «Какой замечательный день! Ко мне впервые самостоятельно подошло живое существо!»?
— Я не… — на мгновение стало обидно до боли. — Что значит впервые? Не наводи напраслину.
— То и значит! — рыкнул рыжий сдавленно и наклонился чуть ли не носом касаясь меня. — Ты смертьнесущая — бездна, поглощающая силы! Животные чувствуют и ненавидят, нежить принимает за свою родню, а мы многоликие и двуликие, как и люди, ничего не ощущаем, — и как приговор озвучил, — оттого и мрем.
Я смутно помнила, что отец запрещал держать в доме живность. Впрочем, необходимости в запрете не было, даже тайно принесенное сестрами зверье сбегало, едва появлялась возможность. Один лишь баран Гошка прижился, стал отцовской гордостью, любимцем семьи и обладателем паскудного характера. Все время норовил меня боднуть пониже спины или ноги оттоптать. Но если он остался, значит рыжий…
— Ты не прав!
— Хочешь сказать, что к тебе ластился не только треклятый лемур?
— Его зовут Гирби!
— Звали, и он оказался скифом, — жестко отрезал многоликий, нависая надо мной. — И что ты скажешь в свое оправдание теперь?
— Ничего, — произнесла по слогам, — а ты лжешь.
— Не веришь, — он как-то нехорошо улыбнулся, внимательно разглядывая мое лицо.
— Нет.
— А хочешь докажу обратное?
— Нет, — я отступила назад.
— А придется, — Гер последовал за мной и прижал к перилам, руками отсекая пути отступления. — Здесь и сейчас. Знаешь ли, ты нынче в команде, поэтому должна научиться думать, а не на каждом шагу подставлять.
