— Дело в том, что Сули и декан все еще не теряют надежды и носятся по судам, а я, глядя на них, не находила себе места и не знала как помочь…
Вспомнила, на что способна Кудряшка в гневе и тихо, почти неслышно произнесла:
— Ты кого-то убила…
— Что? Нет! — она рассмеялась, затем кашлянула, посерьезнела и уже совсем другим тоном: — Разве что подставила немного. Нечаянно… необдуманно. То есть, я не знала, как защитить его и… использовала то, что первым пришло в голову.
— Кого его? — мне стало боязно за несчастного. Догадаться, кому так повезло было не трудно, но я надеялась на провидение. И обманулась.
— Бруга, — ответила оборотница и отвела глаза, объясняя свой порыв: — Ты же спасла моего брата от игр Смерти, а за Бруга не заступился никто. Он из младшей ветви нашего рода, а значит… — Никто, мысленно завершила за нее я, вспоминая о Гере и связи, что заставляла его присматривать за кузенами. Жестоко.
— И я решила помочь. — Кудряшка взяла меня за руки, произнесла строптиво: — Ведь мне он не чужой. И такой хороший, если не смотреть на недостатки…
И это она говорит об оборотне, коего хотела опоить нестабильным составом, и явно опаивала ранее? Бедный Кардинал. После всех ее вывертов и предложений с зельями и прочим, слышать о так называемой помощи в ее исполнении было страшно. И еще страшнее, когда я в ее последующем уловила отчетливое:
— Конечно, это подпортило мою собственную репутацию, но дало плоды.
— Какие? — спросила по инерции, но тут же оборвала и ее и себя. — Нет, не говори… пока не говори. Лучше объясни, что именно ты сделала.
— Защитила Тугго, — пространно ответила смутившаяся Олли.
Смутившаяся!
— Как? — В преддверии истины мое сердце остановилось, а дыхание оборвалось, потому что Кудряшка сникла. То бишь, она уже сделала глупость, уже осознала последствия и как вариант, приехала сообщить несчастному возлюбленному о своих трудах. Молчание затянулось, мой ужас усиливался, а Крэббас все еще страдальчески взирала на цветущие кусты. И вот, когда я уже была готова повторить вопрос, она со вздохом ответила:
— Сказала, что мы с ним переспали, и я вероятно беременна.
Хорошо, что я сидела, хорошо, что я сидела на улице, хорошо, что я не послала Кардинала встретить ее.
— Милостивый Боже!
— Не ори, — вскинулась оборотница, — от твоего вопля, чуть не лопнул полог неслышимости.
Кудряшка потерла виски, пригладила волосы и с обреченным вздохом уставилась вдаль. По-видимому, решила, что я буду ее ругать. Так я бы с радостью, но слов нет, ни одного, даже междометия, и это в который раз за день, вернее за полдня. Лишь глазами хлопаю и мысленно за красноглазого молюсь. Ох, если он узнает, если узнает, то… Нет, даже представить страшно.
И вот сидим мы в абсолютном безмолвии, а вокруг цветы, трава зеленеет, деревья шепчутся, в теплом ветерке резвятся букашки и шмели. Солнечно, радостно, а на душе, как в той заводи с пираньями слишком пусто и слишком чисто.
— Паршиво, — с досадой поморщилась я.
— Знаю, откликнулась Олли и посмотрела с благодарностью: — Спасибо, ты единственная кто отреагировал, так спокойно.
— Это потому что я на двойной дозе успокоительного, — хмыкнула в ответ. — Первая с ночи, вторая после встречи с Дао-дво, вернее с двумя из них. — Не спрашивай, пресекла я ее расспросы и махнула рукой. — Это уже неважно. Лучше расскажи, как твоя родня отреагировала на сообщение.
— Погано… На его защиту никто не стал, пообещали только, если выживет на играх, его дома убьют.
— А Граф? — спросила тихо. Все же оборотни были в одной сплоченной команде, может, хоть он заступился.
— Обещал кастрировать, а потом уже добить, — шмыгнула носом Крэббас, — а дядя у нас некромант потомственный, согласился его неоднократно оживить, дабы каждый из рода мог свою злость выместить. И я теперь не знаю, как Бругу об этом сказать. — И совсем пискляво: — Хотела, как лучше, а получилось.
Всхип, и ближайший к нам куст вспыхнул, шмыг, и от нескольких капелек слез увял цветущий куст, коим я только что любовалась.
— Ну-ну, — обняла ее за плечи, похлопала по руке. — Игры длятся более трех недель, еще успеешь родственников переубедить.
— Не получится, — насупилась она. — Дело в том, что мне не поверили разу. Все видели, как я за Кардиналом бегаю, и с какой скоростью он от меня улепетывает. Были стопроцентно уверены, что он меня и пальцем не тронул. И знаешь, так обидно стало, что я назло им всем привела неопровержимые доказательства нашей связи.
Мои руки безвольно соскользнули с ее плеч, взгляд затуманился серым маревом, когда я услышала невероятное:
— Мне удалось восстановить ту простынь с признанием. Ну, помнишь от Всеволода к его недовампирке. — Я помнила.
— Ее кстати, брат как увидел, так и пообещал заняться членовредительством. — Еще бы, Графу не злиться, уж он явно и ранее видел почерк Кардинала разбитых сердец. Признал.
Олли стерла дорожку слез со щеки, продолжила пояснять:
— А еще у меня получилось вырезать из кристаллов записи, все те куски, когда я подле Бруга в неприглядном виде. Он отстраняет меня, а, кажется, притягивает, и где в комнату возвращает после боя, ругаясь, что я в клуб явилась в чем мать родила. И как на кровать в одной лишь сорочке укладывает, я еще его слова: «Доешь, зацелую…» и «Подожди, Кудряшка, ты еще попляшешь у меня». Там много было, я все это сложила и…
— Доказательства стали неопровержимы, — подвела я итог. — А что же с беременностью?
— Ждем красных дней, — всхлипнула драконесса. — Но боюсь, после того, что я приняла…
— Ясно. Ты к обличению вашей связи со всей ответственностью подошла. — На похвальбу не похоже, но и ругать я ее не могла. И так видно насколько оборотница несчастна. — А сюда ты приехала, чтобы предупредить Бруга? Хотела повидаться с ним, да?
— Нет! — воскликнула Крэббас и вскочила со скамьи. — Ни в коем случае. И сама ему не говори! Если он узнает, он меня убьет, а уже потом с чистой совестью отдастся на волю роду. И столько ужаса в глазах, что не спросить невозможно:
— С чего вдруг такая уверенность?
— Просто… — Кудряшка с тоской посмотрела на горизонт, а потом все-таки призналась.
— Я еще в свои пятнадцать лет грозила этим Бругу. А он тогда рассвирепел, схватил за плечи, встряхнул, к стене прижал и пообещал убить. Сказал это тихо, но так грозно и рыча, что… я окончательно голову потеряла. Понимаешь, Кардинал никогда на меня внимания не обращал, и не орал в случае проделок, терпел, корил лишь взглядом, но не орал. Вот как ты, а это большая пребольшая редкость.
— Ага, у него от ужаса слов не хватало, — пояснила очевидное, но тему развивать не стала. — Так зачем ты здесь?
— Держи. Горран должен был передать с Сули, но так как они оба заняты, отправили меня.
Я развернула черный пакет, ничего особо не ожидая. Скорее всего, это книга, табель с немногочисленными оценками, аптечка целителя или в самом крайнем случае оружие. Но вот черная бумага осталась в моих руках, а на колени упал сверток исписанных листов с королевской печатью в нижнем правом углу.
— Чей-то дневник? — удивилась я, не в силах прочесть ни буквы. И пусть королевство Треда находится близ моего человеческого Приграничья их официальная письменность была мне недоступна, впрочем, как и неофициальная, ибо помимо надписей она несет еще и тайную пропись, под стать многоликим.
— Нет, — удивленная Кудряшка потянулась к свертку и разогнула титульный лист. — Это патент на твое имя регистрирующий разработанный тобой состав против застревания в обороте РИД.
— Но я не регистрировала его. Это разрешено лишь верноподданным королевства.
— В комитете не смогли отказать Горрану и Сули, — Олли несмело улыбнулась.
— А им зачем?
— Чтобы подать прошение об отмене твоего участия в играх, нужно было объяснить твою бесценность. Состав пришелся как нельзя лучше, да и у кадетов отзывы о нем были на порядок выше, чем о моем средстве. Они даже вывеску над главным корпусом повесили. — Она потерла нос и процитировала то, что я вписала в графе побочные эффекты состава: — Лучше быть Рыжим И Довольным, чем привычным и дуже скромным.
— Прекрасная новость, — не похвалить не могла. — Но боюсь, я не успею его до игр переоформить на отца.
— Зря боишься умереть, тебе наши не позволят, к тому же у тебя будет заемная жизнь. — и как лучшая староста в мире предложила: — Но если хочешь, я могу это сделать за тебя.
— Спасибо! — я продиктовала адрес своей деревеньки, имя отца и на всякий случай брата. На этом мы и расстались. Вернее, в кои-то веки Кудряшка сбежала, завидев все еще рыжую макушку Бруга.
— Ушла? — поинтересовался красноглазый красавец, менее всего напоминающий сейчас жгучего брюнета.
— Ушла.
