– Ладно, уговорили черти красноречивые! – Обреченно киваю я. – Ну, хоть время на сдачу дел дадите?
– Да сколько угодно! – Сразу веселеет Николай, исподтишка показывая Альбертычу большой палец. – Полгода тебе хватит?
– Быстрее управлюсь – месяца за два-три… – признаюсь я.
– Тогда готовься к вызову на ковер! – обрадовал Николай.
– Куда?! – оторопел я.
– Видишь ли, управляющий объединенными государственными верфями -- генеральская должность! – пояснил Алексей.
– И для присвоения тебе такого звания, в обход существующей иерархической лестницы, мне придется обратиться к самому императору. А он наверняка захочет пригласить тебя для личной беседы! – охотно объяснил Николай.
Интерлюдия
Лорд Александер Валлентайн, спецпредставитель Генерального Секретаря ООН, смотрел на свое отражение в тускловатом гостиничном зеркале. Смотрел и не узнавал… И дело было вовсе не в опухшей скуле и розовых пятнах регенерировавшей кожи – последствиях ударов того старика из клиники. Изменился он сам, лорд Валлентайн. Глаза поменяли цвет с серого на карий. Волосы на голове ощутимо потемнели. Удлинились мочки ушей.
Валлентайн подергал себя за ухо. Да, это ему не мерещится, это вполне реально. Это могло означать две вещи: или он сходит с ума, или хроноволна, поднятая действиями этих чертовых русских, уже докатилась до предков. Если верно второе – то вскоре следует ждать хроноамнезии. Он просто станет совсем другим человеком. Такая участь уже постигла большинство его знакомых. Половина персонала его собственной рабочей группы состояла из совершенно незнакомых людей. Сегодня утром дошло до абсурда – "сменился" генсек. Причем это ни у кого не вызвало удивления. Будто так и надо – вчера ООН возглавлял пожилой афроамериканец, а уже сегодня моложавый швед. Самое поганое было в том, что "новый" генсек был абсолютно не в курсе расследования, что Валлентайн вел две последние недели. Напротив – этот швед, долговязый кретин, нагло посмел утверждать, что поручал Валлентайну совсем другое дело. И что самое плохое – в этом утверждении его поддержали сотрудники аппарата.
В сердцах Валлентайн ударил кулаком по незнакомому лицу в глубине зеркала. Уй, больно то как!!! Баюкая отбитую руку, Валлентайн бросился за аптечкой. Торопливо вскрыв контейнер, он на ощупь нашел охлаждающий пакет, смял его, чтобы запустить реакцию и приложил к кровоточащим костяшкам кисти. Хорошо еще, что зеркала в гостинице сделаны из дешевого пластика, а не из стекла – иначе ссадиной не отделаться.
Глупец! В его положении выдержка – главное оружие. Выдержка и быстрота принятия решения. Сейчас надо решить окончательно – плюнуть на все и превратиться в кареглазого брюнета, имеющего совсем другие воспоминания… Или все-таки дать этим зарвавшимся русским тварям последний бой.
Природная мстительность подталкивала Валлентайна ко второму решению. Да и растворяться в новой личности, подобно соли в воде, было очень боязно. Да что там "боязно"? Его разум буквально орал от страха. Значит… Значит все-таки бой. А как? Пойти в этот чертов Институт Времени и, воспользовавшись мнемотранслятором, залезть в башку одного из этих поганых русских. А потом заставить "тело" подойти к проклятому цесаревичу и выстрелить в упор! Да! Из револьвера, в упор! Прямо в ненавистную рожу!
Стоп! Валлентайн вспомнил, как, завладев телом русского императора, он уже пытался убить Николая. И что из этого вышло? Чтобы спасти своего хозяина свита цесаревича не испугалась поднять руку на своего государя! А как эти kazzaks бросались под пули японцев, прикрывая собой… кого? Никчемного человечишку, возомнившего себя великим ниспровергателем устоев! Откуда у этих людей такая преданность? Наверняка дело в типичном русском фанатизме. Эти наглые варвары, мнящие себя европейцами, всегда сотворяли себе кумиров.
Как бы там не было – приблизиться на пистолетный выстрел Валлентайну не дадут. А если снова залезть в тело родственника? Возможно, что подойти удастся, но в своей способности быстро выхватить револьвер и метко выстрелить лорд сомневался. Нужен другой способ устранить этого выскочку.
Лорд задумался. В его голове крутились десятки комбинаций с выбором реципиентов для внедрения, рубежами атаки и набором оружия. Три предыдущих дня Валлентайн внимательнейшим образом изучал биографии всех более или менее близких к цесаревичу людей. Конечно, ближний круг отпадал, но вот родственнички… Дяди, кузены… Постепенно план начал складываться.
Надо "оседлать" одного из великих князей. Кого-то из братьев императора. А потом… на месте найти способ одновременно расправиться со всей этой семейкой! В конце концов "адские машинки" уже существовали. И тогда он, Валлентайн, займет чертов русский трон по закону! И сумеет повернуть всё вспять. Да! Это, пожалуй, единственно верный выход!
Валлентайн пулей метнулся обратно в ванную комнату, чтобы смыть кровь с разбитого кулака. Машинально глянул в зеркало и обомлел: за то время, что он раздумывал, у него на лице появился приличный солнечный загар и выросли пышные усы. "А они мне идут, – подумал Гарри Пратчетт". Дьявольщина!!! Какой Гарри Пратчетт? Я лорд Валлентайн! Яростная волна вымыла из сознания заползшую чужую личность.
Дело совсем плохо. Надо спешить, иначе… Валлентайн, надеясь, что его спецдопуск еще действует, рванулся в Институт Времени.
Рассказывает Олег Таругин (Цесаревич Николай)
Отгремело триумфальное возвращение в Петербург. Мы приехали героями, спасшимися из лап грязных желтых дикарей, и, по случаю нашего "чудесного избавления от неминуемой гибели", столица встречала нас громом оркестра, звоном колоколов, цветами, парадом, балами и всенародным ликованием. Три дня прошли "как с белых яблонь дым", то есть абсолютно впустую. И вот: здравствуйте, серые будни! Все снова рьяно впряглись в работу…
Венценосный отец дал добро на создание новых учебных заведений, спокойно отреагировал на мое предложение об обновлении Государственного Совета, разрешил мне заняться подготовкой реформ по Финляндии – короче говоря, работы у меня оказалось столько, что я даже сократил занятия рукопашкой и стал завтракать, обедать и ужинать, не выходя из кабинета. Иногда по вечерам приходится силой разгибать пальцы, которые сводит от бесконечной писанины. В такие минуты я, с особенной злостью, вспоминаю свои подростковые мечты о "легкой и безоблачной судьбе наследного принца"…
Кроме того, на меня с ходу напрыгнули мои "современники". Кроме Димки рядом со мной оказались его дед, Владимир Альбертович, друг и сослуживец Политова-старшего – Дорофеев и шапочно знакомый мне Сергей Платов. А сверх того… Сверх того в наш "дружный коллектив" влились бывший главный инженер комбината "Корунд" Афанасий Горегляд и бывший глава бывшего Ленинградского обкома бывшей КПСС Григорий Романов! Когда Димыч сообщил мне о последнем участнике нашей "труппы погорелого театра", я чуть со стула не свалился и еще минут пять моим главным позывом было измерить у закадычного дружка температуру и уговорить его на вдумчивую беседу с местными светилами психиатрии… Копчиком чувствую – этот человек, властность из которого так и прет, еще доставит нам всем немало хлопот. Но очень хочется надеяться, что это произойдет после завершения строительства ТрансСиба.
Вспоминаю нашу первую совместную встречу. Вполне естественно, что проходила в лучших шпионских традициях – на задворках дворцового парка дядюшки Алексея. Наверняка это собрание выглядело со стороны крайне странно. Больше всего означенная вечеринка походила на "тайную вечерю"… Три члена императорской фамилии, причем один – наследник престола, а двое других – братья императора. И с ними в компании молодой гусарский корнет и капитан, лет тридцати пяти, сотрудник 7-го военно-учетного Отделения Главного Штаба*. Причем означенные офицеры до этого дня никогда не встречались, но здоровались, как старые друзья после долгой разлуки: с обниманием, лобызанием и восклицаниями: "Петрович!.. Альбертыч!.." Из Нижнего Новгорода приехали известный промышленник и его инженер-химик. И снова посторонний наблюдатель был бы озадачен: впервые увидевшие друг друга люди радуются встрече, словно давно знакомы, а промышленник-миллионер называет офицера ГлавШтаба "дедушкой".
(*Военная разведка)
После взаимных приветствий присутствующие разливают по лафитным стаканам коньяк. И залпом, как фруктовую воду, выпивают драгоценное произведение французских мастеров. Нда… славно мы тогда посидели!
Соратников-современников прибавилось, но сокращение моего "ближнего круга" изрядно меня расстраивает. Собственно говоря, от круга уже почти ничего не осталось. Несчастный Хабалов погиб. Васильчиков, под руководством Альбертыча, начал строительство давно анонсированной организации – Комитета Государственной Безопасности. Гревс оказался в опытных руках Дорофеева-Шенка, который со всем прилежанием начал натаскивать его, точно легавого щенка на охрану ценной особы моего величества. А Николай Оттович и вовсе отправился на флот, в преддверии грядущих боевых действий с Японией…