Это понятие в уставном документе американской армии (наставление № 33-5) определяется так:
«Координация и использование всех средств, включая моральные и физические (исключая военные операции регулярной армии, но используя их психологические результаты), при помощи которых уничтожается воля врага к победе, подрываются его политические и экономические возможности; для этого враг лишается поддержки, помощи и симпатий его союзников и нейтралов или предотвращается получение им такой поддержки, помощи или симпатий; создается, поддерживается или увеличивается воля к победе нашего собственного народа и его союзников; приобретается, поддерживается и увеличивается поддержка, помощь и симпатии нейтралов»(цит. по [14], см. также [15]).
18 августа 1948 г. Совет национальной безопасности США принял директиву 20/1 «Цели США в войне против России». Эта дата обычно считается началом информационной войны США против СССР. Директива 20/1 была впервые опубликована в США в 1978 г. в сборнике «Сдерживание: Документы об американской политике и стратегии 1945—1950 гг.» [16]. Ввиду важности этого основополагающего документа он целиком воспроизводится ниже (цит. по [17]):
«Правительство вынуждено в интересах развернувшейся ныне политической войны наметить более определенные и воинственные цели в отношении России уже теперь, в мирное время, чем было необходимо в отношении Германии и Японии еще до начала военных действий с ними… При государственном планировании ныне, до возникновения войны, следует определить наши цели, достижимые как во время мира, так и во время войны, сократив до минимума разрыв между ними.
Паши основные цели в отношении России, в сущности, сводятся всего к двум:
а) свести до минимума мощь и влияние Москвы;
б) провести коренные изменения в теории и практике внешней политики, которых придерживается правительство, стоящее у власти в России.
Наши усилия, чтобы Москва приняла НАШИ КОНЦЕПЦИИ, равносильны заявлению: наша цель — свержение Советской власти. Отправляясь от этой точки зрения, можно сказать, что эти цели недостижимы без войны, и следовательно, мы тем самым признаем: наша конечная цель в отношении Советского Союза —война и свержение силой Советской власти.
Было бы ошибочно придерживаться такой линии рассуждений.
Во-первых, мы не связаны определенным сроком для строгого чередования периодов войны и мира, что побуждало бы нас заявить: мы должны достичь наших целей в мирное время к такой-то дате или «прибегнем к другим средствам…».
Во-вторых, мы обоснованно не должны испытывать решительно никакого чувства вины, добиваясь уничтожения концепций, несовместимых с международным миром и стабильностью, и замены их концепциями терпимости и международного сотрудничества. Не наше дело раздумывать над внутренними последствиями, к каким может привести принятие такого рода концепций в другой стране, равным образом мы не должны думать, что несем хоть какую-нибудь ответственность за эти события… Если советские лидеры сочтут, что растущее значение более просвещенных концепций международных отношений несовместимо с сохранением их власти в России, то это их, а не наше дело. Наше дело работать и добиться того, чтобы там свершились внутренние события… Как правительство мы не несем ответственности и за внутренние условия в России…
Нашей целью во время мира появляется свержение Советского правительства. Разумеется, мы стремимся к созданию таких обстоятельств и обстановки, с которыми нынешние советские лидеры не смогут смириться и которые им не придутся по вкусу. Возможно, что, оказавшись в такой обстановке, они не смогут сохранить свою власть в России.