Предел желаний - Роберт Шекли

Шекли Роберт Предел желаний

Роберт Шекли

Предел желаний

В Нью-Йорке дверной звонок раздается как раз в тот момент, когда вы удобно устроились на диване, решив насладиться давно заслуженным отдыхом. Настоящая сильная личность, человек мужественный и уверенный в себе, скажет: "Ну их всех к черту, мой дом - моя крепость, а телеграмму можно подсунуть под дверь". Но если вы похожи характером на Эдельштейна, то подумаете, что, видно, блондинка из корпуса 12С пришла одолжить баночку селитры. Или вдруг нагрянул какой-то сумасшедший кинорежиссер, желающий поставить фильм по письмам, которые вы шлете матери в Санта-Монику. (А почему бы и нет? Ведь делают фильмы на куда худших материалах?!)

Однако на этот раз Эдельштейн твердо решил не реагировать на звонок. Лежа на диване с закрытыми глазами, он громко сказал:

- Я никого не жду.

- Да, знаю, - отозвался голос по ту сторону двери.

- Мне не нужны энциклопедии, щетки и поваренные книги, сухо сообщил Эдельштейн. - Что бы вы мне не предложили, у меня это уже есть.

- Послушайте, - ответил голос. - Я ничего не продаю. Я хочу вам кое-что дать.

Эдельштейн улыбнулся тонкой печальной улыбкой жителя Нью-Йорка, которому известно: если вам преподносят в дар пакет, не помеченный "Двадцать долларов", то надеются получить деньги каким-то другим способом.

- Принимать что-либо бесплатно, - сказал Эдельштейн, - я тем более не могу себе поззволить.

- Но это действительно бесплатно, - подчеркнул голос за дверью. - Это ровно ничего не будет вам стоить ни сейчас, ни после.

- Не интересует! - заявил Эдельштейн, восхищаясь твердостью своего характера.

Голос не отозвался.

Эдельштейн произнес:

- Если вы еще здесь, то, пожалуйста, уходите.

- Дорогой мистер Эдельштейн, - мягко проговорили за дверью, - цинизм - лишь форма наивности. Мудрость есть проницательность.

- Он меня еще учит, - обратился Эдельштейн к стене.

- Ну, хорошо, забудьте все, оставайтесь при своем цинизме и национальных предрассудках, зачем мне это, в конце концов?

- Минуточку, - всполошился Эдельштейн. - Какие предрассудки? Насколько я понимаю, вы - просто голос с другой стороны двери. Вы можете оказаться католиком, или адвентистом седьмого дня, или даже евреем.

- Не имеет значения. Мне часто приходилось сталкиваться с подобным. До свиданья, мистер Эдельштейн.

- Подождите, - буркнул Эдельштейн.

Он ругал себя последними словами. Как часто он попадал в ловушки, оканчивающиеся, например, покупкой за 10 долларов иллюстрированного двухтомника "Сексуальная история человечества", который, как заметил его друг Манович, можно приобрести в любой лавке за 2.98!

Но голос уйдет, думая: "Эти евреи считают себя лучше других!.." Затем поделится своими впечатлениями с другими при очередной встрече "Лосей" или "Рыцарей Колумба", и на черной совести евреев появится новое пятно.

- У меня слабый характер, - печально прошептал Эдельштейн. А вслух сказал:

- Ну, хорошо, входите! Но предупреждаю с самого начала: ничего покупать не собираюсь.

Он заставил себя подняться, но замер, потому что голос ответил: "Благодарю вас", и вслед за этим возник мужчина, прошедший через закрытую, запертую на два замка дверь.

- Пожалуйста, секундочку, задержитесь на одну секундочку, - взмолился Эдельштейн. Он обратил внимание, что слишком сильно сжал руки и что сердце его бьется необычайно быстро.

Посетитель застыл на месте, а Эдельштейн вновь начал думать.

- Простите, у меня только что была галлюцинация.

- Желаете, чтобы я еще раз вам это продемонстрировал? осведомился гость.

- О Боже, конечно нет! Итак, вы прошли сквозь дверь! О Боже, Боже, кажется я попал в переплет!

Эдельштейн тяжело опустился на диван. Гость сел на стул.

- Что происходит? - прошептал Эдельштейн.

- Я пользуюсь подобным приемом, чтобы сэкономить время, объяснил гость. - Кроме того, это обычно убеждает недоверчевых. Мое имя Чарлз Ситвел. Я полевой агент Дьявола... Не волнуйтесь, мне не нужна ваша душа.

- Как я могу вам поверить? - спросил Эдельштейн.

- На слово, - ответил Ситвел. - Последние пятьдесят лет идет небывалый приток американцев, нигерийцев, арабов и израильтян. Так же мы впустили больше, чем обычно, китайцев, а совсем недавно начали крупные операции на южноамериканском рынке. Честно говоря, мистер Эдельштейн, мы перегружены душами. Боюсь, что в ближайшее время придется объявить амнистию по мелким грехам.

- Так вы явились не за мной?

- О Дьявол, нет! Я же вам говорю: все круги ада переполнены!

- Тогда зачем вы здесь?

Ситвел порывисто подался вперед.

- Мистер Эдельштейн, вы должны понять, что ад в некотором роде похож на "Юнайтед стэйтс стил". У нас гигантский размах и мы более или менее монополия. И, как всякая действительно большая корпорация, мы печемся об общественном благе и хотим, чтобы о нас хорошо думали.

- Разумно, - заметил Эдельштейн.

- Однако нам заказано устраивать, подобно Форду, фирменные школы и мастерские - неправильно поймут. По той же причине мы не можем возводить города будущего или бороться с загрязнением окружающей среды. Мы даже не можем помочь какой-нибудь захолустной стране без того, чтобы кто-то не поинтересовался нашими мотивами.

- Я понимаю ваши трудности, - признал Эдельштейн.

- И все же мы хотим что-то сделать. Поэтому время от времени, но особенно сейчас, когда дела идут так хорошо, мы раздаем небольшие премии избранному числу потенциальных клиентов.

- Клиент? Я?

- Никто не назовет вас грешником, - успокоил Ситвел. - Я сказал "потенциальных" - это означает всех.

- А... Что за премии?

- Три желания, - произнес Ситвел живо. - Это традиционная форма.

- Давайте разберемся, все ли я понимаю, - попросил Эдельштейн. - Вы исполните три любых моих желания? Без вознаграждения? Без всяких "если" и "но"?

- Одно "но" будет, предупредил Ситвел.

- Я так и знал, - вздохнул Эдельштейн.

- Довольно простое условие. Что бы вы ни пожелали, ваш злейший враг получит вдвое.

Эдельштейн задумался.

- То есть, если я попрошу миллион долларов...

- Ваш враг получит два миллиона.

- А если я попрошу пневмонию?

- Ваш злейший враг получит двустороннюю пневмонию.

Эдельштейн поджал губы и покачал головой.

- Не подумайте только, что я советую вам, как вести дела, но не искушаете ли вы этим пунктом добрую волю клиента?

- Риск, мистер Эдельштейн, но он совершенно необходим по двум причинам, - ответил Ситвел. - Видите ли, это условие играет роль обратной связи, поддерживающей гомеостаз.

- Простите, я не совсем...

- Попробуем по-другому. Данное условие уменьшает силу трех желаний, тем самым держа происходящее в разумных пределах. Ведь желание - чрезвычайно мощное орудие.

- Представляю, - кивнул Эдельштейн. - А вторая причина?

- Вы бы уже могли догадаться, - сказал Ситвел, обнажая безупречно белые зубы в некоем подобии улыбки. - Подобные пункты являются нашим, если можно так выразиться, фирменным знаком. Клеймом, удостоверяющим настоящий адский продукт.

- Понимаю, понимаю, - произнес Эдельштейн. - Но мне потребуется некоторое время на размышление.

- Предложение действительно в течение тридцати дней, сообщил Ситвел, вставая. - Вам стоит лишь ясно и громко произнести свое желание. Об остальном позабочусь я.

Ситвел подошел к двери, но Эдельштейн остановил его.

- Я бы хотел только обсудить один вопрос.

- Какой?

- Так случилось, что у меня нет злейшего врага. У меня вообще нет врагов.

Ситвел расхохотался и лиловым платком вытер слезы.

- Эдельштейн! - проговорил он. - Вы восхитительны! Ни одного врага!.. А ваш кузен Сеймур, которому вы отказались одолжить пятьсот долларов, чтобы начать бизнес по сухой чистке? Или, может быть, он ваш друг?

~ Я не подумал о Сеймуре, - признался Эдельштейн.

- А миссис Абрамович, которая плюется при упоминании вашего имени, потому что вы не женились на ее Марьери? А Том Кэссиди, обладатель полного собрания речей Геббельса? Он каждую ночь мечтает перебить всех евреев, начиная с вас... Эй, что с вами?

Эдельштейн сидел на диване, внезапно побелел и вновь сжал руки.

- Мне и в голову не приходило... - пробормотал он.

- Никому не приходит, - успокоил Ситвел. - Не огорчайтесь и не принимайте близко к сердцу. Шесть или семь врагов - пустяки. Могу вас заверить, что это ниже среднего уровня.

- Имена остальных! - потребовал Эдельштейн, тяжело дыша.

- Я не хочу говорить вам. Зачем лишние волнения?

- Но я должен знать, кто мой злейший враг! Это Кэссиди? Может купить ружье?

Ситвел покачал головой.

- Кэссиди - безвредный полоумный лунатик. Он не тронет вас и пальцем, поверьте мне. Ваш злейший враг - человек по имени Эдуард Самуэль Манович.

- Вы уверены? - спросил потрясенный Эдельштейн.

- Абсолютно.

- Но Манович мой лучший друг!

- А также ваш злейший враг, - произнес Ситвел. - Иногда так бывает. До свидания, мистер Эдельштейн, желаю вам удачи со всеми тремя желаниями.