Он буравил меня недобрым взглядом, Алвина уже на земле сказала:
— Герст, этого воина зовут Ричард. Это он убил Торадза.
Герст спросил хриплым от ярости голосом:
— Был ли наш господин убит честно?
— Да, — ответила она. — Он напал… ну, как обычно. А когда понял, что в простой одежде может оказаться герой, что держится спокойно и никому не угрожает, было поздно.
Герст смерил меня злым взглядом.
— А почему господин не вернулся?
— Не знаю, — ответила она сердито. — Он мог, но… сам не захотел. Позаботься о конях. Кстати, на обратном пути на нас напали люди Мурдраза. Их было четверо.
Герст спросил быстро:
— Молниеносный Гаганша был с ними?
— Да.
— И…
— Он там и остался, — ответила она просто, но мне показалось, что в ее голосе послышалась тщательно скрываемая гордость. — И остальные трое. Коней я забрала, пойдите заберите на той стороне ущелья. А вот меч Гаганши.
Герст бережно принял меч, я вспомнил, что меч мужа она так и оставила с его трупом, а вот клинок вожака противника захватила.
Герст спросил глухо:
— А господин…
— Возьми людей, — прервала она, — похорони. Не думаю, что Мурдраз пошлет кого-то еще, пока не вернулись его люди с Гаганшем. Все успеешь, но делай быстро.
Он кивнул:
— Да, госпожа. Все будет сделано, госпожа.
Глава 5
Он стегнул по мне недобрым взглядом, в котором, однако, уже читается уважение к более могучему воину, быстро собрал несколько человек.
Они побежали довольно ловко по мосту на ту сторону, а женщина повернулась ко мне.
— Сэр Ричард, — сказала она тем же ровным голосом, — позвольте показать наш… теперь уже ваш замок. Не знаю, насколько наши обычаи отличаются от ваших, мы здесь живем очень уединенно, но мы… хорошие люди…
Я наконец покинул седло, хотел бросить повод Бобику, но тогда его уже никто не возьмет, сунул в руки одного из слуг.
У дверей донжона двое стражей, нехотя и явно делая над собой огромное усилие, поклонились.
Алвима сказала мне громко:
— В вашем распоряжении замок, люди и я, мой господин. Но не сейчас…
Я буркнул настороженно:
— А что…
Она прервала странно смиренным голосом:
— Прошу позволения, господин, но позволь мне пойти впереди. Замок пока тебя еще не признает и не впустит.
Я сказал беспечно:
— Зачем спрашиваешь? Просто иди.
Она покосилась снова с удивлением.
— Ты совсем из дальних земель, господин. Женщина должна идти в двух шагах позади мужчины.
— Гм, — сказал я, — почему?
— Так велено Законом, — ответила она лаконично. — Мир полон опасностей, женщина должна быть за спиной мужчины.
Все верно, подумал я кисло. Женщина — основа выживания, ее нужно беречь как зеницу ока. И если гибнет муж, опеку над нею и ее детьми должен принимать либо брат мужа, либо тот, кто его убил.
— Наверное, — пробормотал я услышанное в детстве, — когда Закон писали, дороги еще не минировали… Хорошо, иди впереди!
Она кивнула и пошла вперед, я двинулся в двух шагах позади. Под сапогами позвякивает хрустящий пол из темных и серых плиток мрамора, не мелких и не крупных, цветовая гамма не раздражает глаз, справа и слева изящные тонкие колонны, а за ними этот же зал, только рисунок на полу чуть темнее.
В коридорах светло, но я не заметил ни свечей, ни светильников, а двери перед нами распахиваются сами. Вернее, перед Алвимой, а я смиренно тащусь сзади.
Она на ходу бросила одному из встреченных слуг:
— Обед подать в личные покои. На двоих.
Он поклонился, зыркнул на меня исподлобья, исчез. Я проводил его взглядом, Алвима остановилась и посмотрела на меня серьезно.
— Мой господин…
— Слушаю, — буркнул я с чувством неловкости и вины, — говори, ты же хозяйка.
— Теперь хозяин вы, мой повелитель.
— Понимаю, — сказал я, — тоже стараюсь на кого-то сложить все обязанности, если удается. Пойдем в твои покои, там поговорим.
— Ваши покои, — поправила она.
Я смолчал, покои оказались хорошо обставленной комнатой, просторной, но, к счастью, не залом, чьи гигантские размеры тяготят в Сен-Мари и Савуази. Хорошо подобранная мебель, очень простая, но удобная, медная и серебряная посуда на столе. Не богато, но чисто и уютно.
Она прошла мимо крохотного столика, где высится вытянутый узкогорлый медный кувшин, повела над ним ладонью, из отверстия поднялась струйка света и начала подниматься, изгибаясь во все стороны, к потолку.
Я смотрел, оцепенев, в самом деле луч света, но впервые вижу, чтобы шел не идеально прямо, а вот так грациозно изгибался в стороны, словно ползущая по воздуху, как по песку, крупная светящаяся змея…
Она взглянула в мою сторону чуточку обеспокоенно.
— Что-то не так?
Я указал взглядом на кувшин:
— Интересная у тебя вещь.
Она все еще печально, но с некоторым самодовольством усмехнулась и покачала головой:
— У вас таких нет? Вижу по вашему лицу, мой повелитель.
— Нет, — признался я. — Вообще не думал, что такое возможно.
— Когда-то их было много, — ответила она. — Когда нашли пещеру с такими вот… Но одни разбились, другие перестали давать свет. Я этим пользуюсь только в торжественных случаях.
— Польщен, — сказал я. — Но погаси, не трать энергию. В смысле, там тоже может масло кончиться, выгореть, тогда и погаснет.
Она покачала головой и сказала мягко:
— Нет, пусть эту ночь горит. Особый случай.
— Пусть, — согласился и я. — Красиво.
Она церемонно ждала, когда я сяду, а сама опустилась в кресло только по моему жесту.
Я спросил хмуро, все еще чувствуя себя как слон в посудной лавке, что потоптал и своих, и соседей:
— Введи меня в курс. Я чем-то нарушил равновесие сил? Кто ваши соседи? С кем дружите, с кем… не совсем?
Она посмотрела с недоумением:
— С кем дружим? С тем, с кем в родстве. Наших, ибаншитов, всего семьсот человек, но гешитов и юнашитов почти по три тысячи, у них хорошие и бесстрашные воины, это наша родня по линии Турганлая… а те, от кого мой муж защищал наши земли, это древний род Хашимлая, могущественный и захвативший огромные земли. Его маги владеют многими мрачными тайнами, им служат призрачные всадники…
Я зябко повел плечами:
— Какой ужас! Они и сюда могут прикопытить?
Она покачала головой, удивление во взгляде росло.
— Замки у нас всех защищены. Но отдельному человеку, да еще скачущему на быстром коне, защититься очень трудно.
— Да это понятно, — сказал я добро. — Стационарные установки громоздки, а портативные маломощны. А что у нас на ужин?
Она провела ладонью по лицу.
— Ах да, прости, мой господин. За сегодня так много чего стряслось… Я сейчас все приготовлю.
Это ты прости, хотел я сказать, но смолчал, здесь такие слова могут счесть признаком слабости, что на самом деле так и есть, но кто же в таком признается.
Слуги здесь достаточно проворные, пока одни готовят обед, другие тем временем на другом конце комнаты таскают ведрами горячую воду и наполняют не деревянную бадью с теплой водой, как я ожидал, а настоящий небольшой водоемчик из камня на троих, есть углубления для спин, а на широком бортике предусмотрено углубление для мочалки, пемзы и мыла.
От воды поднимается пар, я потыкал пальцем, терпимо, разделся, появилась Алвима и застыла в двух шагах, скромно опустив ресницы.
Как я понимаю, слуги слугами, а мне обязана прислуживать сама, как у нас королям прислуживают герцоги и прочие высшие лорды, считая для себя честью стоять с подносом в руках, чтобы в нужный момент сменить его величеству грязную тарелку на чистую.
Она выждала, пока я влезаю и устраиваюсь в ванне, затем приблизилась и целомудренно принялась тереть мне плечи и спину, разминать мышцы, почесывать, сдирать грязь и шелушащуюся кожу.
Я в конце концов заставил себя расслабиться, даже похрюкивал довольно, мужчины и свиньи обожают, когда их чешут, позволил себе отдых, хотя в никогда не засыпающих мозгах то и дело всплывают разные вопросы, но вялые, дохловатые, ленивые, похожие на ленивых толстых карасей, роющихся в иле.
— Мой господин, — проговорила она тихо, — прошу вас приподняться… или лечь.
— Лучше лягу, — сказал я.
Она повела мочалкой по груди и животу, я в блаженстве засопел, глаза начали закрываться в истоме, но растопырил их и всмотрелся в ее лицо. Очень спокойное и умиротворенное, все снова встало на свои места: мужчина в доме, крепость защищена, я беру под защиту как ее, так и ее детей, если они у нее есть, а также всех домочадцев, слуг и прочих-прочих, а у воинов буду, естественно, старшим.
— Влезай ко мне, — предложил я.
Она покачала головой:
— Нельзя.
— Почему?
— Не в этот раз, — пояснила она.