Работа была нужна ей больше, чем мужчина, да и с мистером Бауэром они определенно играли в разных лигах.
Сначала он был настроен резко против того, чтобы взять ее на шоферскую должность. Говорил, что держать возле себя на побегушках красивую женщину равносильно тому, чтобы во всеуслышание объявить себя камикадзе. Но она не могла позволить себе смириться с отказом и отстаивала свое дело, как опытный юрист, хотя была пока только аспиранткой. Почему, спрашивала она, это место должен получить мужчина – просто потому, что он мужчина, – когда она вполне способна справиться с работой, уже принята в штат и нуждается в этом заработке, пока готовится ко второй попытке сдать экзамен в адвокатуру штата Нью-Йорк? Он будет доволен, пусть только даст ей шанс доказать это. Он дал ей такой шанс.
Работая его шофером, она воочию узнала, что представляют собой женщины, играющие роль в его жизни. Это были супермодели, светские львицы, богатые наследницы и молодые бизнесменши, все с твердым желанием преуспеть и вкусить плоды успеха. Быть увиденной в обществе Ника Бауэра считалось бесспорным достижением. При его неуловимости затащить его в постель было равносильно выигрышу в сексуальной лотерее. Это знал он. Это знали они. А Эва смотрела и слушала, как он играет и выигрывает. И все же он редко пользовался теми предложениями, которые делались ему даже в открытую.
Сюрпризом для нее оказалось то, что он не во всем отвечал своему имиджу. Все думали, что Ник Бауэр имел абсолютно все, что хотел и когда хотел. Люди видели лишь наружную оболочку этого обаятельного и тонкого человека. Они не видели ни его одиночества, ни его печали. Только она ловила порой выражение грусти у него на лице, когда он сидел один в полумраке и тишине лимузина, огражденный на несколько минут от того шумного и бурного вихря, в котором жил. И ее сердце наполнялось острой жалостью к нему.
Рев полудюжины клаксонов, извещавший о перемене сигналов светофора, вернул ее к действительности. Она нажала на педаль газа, но сразу же ударила по тормозам, потому что какое-то такси, предупредительно сигналя, проскочило перед передним бампером, чтобы успеть протиснуться в узкую щель, остававшуюся между лимузином и идущей впереди машиной.
– Прошу прощения, сэр, – извинилась она за толчок, побеспокоивший ее пассажира. Возьми себя в руки! – приказала она себе. Не хватало еще, чтобы последним воспоминанием Ника Бауэра о ней стал счет за нанесенный ею ущерб.
– Найдите какую-нибудь тихую улицу и припаркуйтесь, Джеймс, – послышалось в ответ по переговорному устройству.
– Да, сэр. – Распоряжение удивило Эву, но переспрашивать она не стала.
После нескольких минут маневрирования ей удалось выбраться из главного потока движения и найти относительно свободную боковую улочку в Гринвич-Вилледже, где она смогла припарковаться во втором ряду. Оглянувшись через плечо, она спросила:
– Будут еще распоряжения, сэр? Он кивнул.
– Да. Подойдите ко мне.
Она подошла и открыла дверцу с его стороны, но он, не выходя, поманил ее пальцем.
– Садитесь сюда и закройте дверцу. Когда он помогал ей готовиться к экзамену, они нередко сиживали рядом на заднем сиденье и прорабатывали какую-нибудь тему. Но с тех пор прошло какое-то время, и сейчас, чувствуя некоторую неловкость, она села напротив.
– Что вы хотели, мистер Бауэр?
– Побыть минутку в вашем обществе.
Она вдруг почувствовала себя незащищенной под испытующим взглядом его темных глаз. Он открыл холодильник и достал бутылку шампанского, которую требовал постоянно держать охлажденной.
– Я подумал, что ваш последний день стоит отметить. – Его взгляд еще больше потеплел.