Заплакав еще громче, она стала отчаянно вырываться из рук Антонио и протянула к тете ручки.
— Может быть, тебе надо было сначала представить нас друг другу, — хмыкнул Антонио и без лишних слов вручил кричащий сверток Софи.
У него звенело в ушах от пронзительного детского крика. Скривив рот, Антонио наблюдал, как его маленькая племянница прильнула к Софи, и тут же воцарилась долгожданная тишина.
— Я и не думал, что ребенок настолько привязан к тебе, — искренне удивился Антонио.
— Я забочусь о Лидии с самого ее рождения.
После родов Белинда некоторое время лежала в больнице. А потом… в общем, по объективным причинам она не могла проводить с дочерью столько времени, сколько ей бы хотелось.
— И что же это за причины? — поинтересовался Антонио.
— Белинда начала встречаться с парнем, которому не было дела до детей. Поэтому, когда она переехала жить к нему, Лидия осталась со мной, — нехотя объяснила Софи.
— Вы жили в этом самом фургоне?
— Если бы! — Софи натянуто улыбнулась. — Этот фургон — настоящая роскошь. Тот, в котором я живу, лет на двадцать старее.
— Что же вы тут делаете, если вы живете в другом фургоне?
— Я мою полы и делаю уборку перед приездом отдыхающих. Они заселяются завтра.
Антонио потрясенно уставился на девушку.
— Так ты зарабатываешь на жизнь мытьем полов?
Софи крепче прижала к себе Лидию.
— Да, и что здесь такого?
Антонио вдруг посерьезнел. А он-то надеялся, что Софи шутит!
— Ничего. Ты сказала, что мой брат обобрал твою сестру до нитки. Неужели он и твои деньги присвоил?
— У меня никогда не было денег, так что ему нечего было присваивать, — удивленно ответила Софи. В ту же минуту, вспомнив, что Антонио известно далеко не все, она вздохнула и приступила к неизбежным объяснениям:
— В нашей семье далеко не все было благополучно, но Белинда просила меня никому об этом не рассказывать. Мы с ней сестры только по матери, а отцы у нас разные. До семнадцати лет я не знала, что у меня есть сестра.
— В каждой семье есть свои секреты, — задумчиво сказал Антонио. Наконец-то он нашел хоть какое-то объяснение тому, что сейчас происходит. — Я бы хотел, чтобы мы и впредь были откровенны друг с другом. На кону будущее ребенка.
Софи насторожилась.
— С девочкой все в порядке.
Лидия забеспокоилась, подняла головку и обхватила Софи за шею.
Две пары глаз — зеленые и карие — с беспокойством и тревогой впились в Антонио. Впервые за тридцать лет жизни он чувствовал себя как злой волк, который наводит страх на слабых, беззащитных зайчат. В то же время его раздражало, что Софи обращается с ним, как с нашкодившим мальчишкой — это оскорбляло его гордость. Антонио решил, что пора перейти в наступление. Он расскажет Софи о своих намерениях, и она прекратит злиться.
— Я не вижу поводов для твоего беспокойства.
Я приехал, чтобы предложить помощь. Мое вмешательство — это большая удача для Лидии, ведь вы живете на грани нищеты. Ты сделала для малышки все, что могла. Я благодарен тебе за заботу о ребенке, — неторопливо говорил он, — но Лидии здесь не место. Она должна уехать со мной в Испанию, чтобы получить необходимое воспитание и образование, а также привилегии, которыми она будет пользоваться, как член нашей семьи.
Выслушав его, Софи побелела как полотно.
— Мы живем не на грани нищеты…
— С моей точки зрения это именно так.
— Ты не можешь отобрать ее у меня и увезти в Испанию, — выдохнула Софи. Ее всю трясло.
— Почему? — Антонио непонимающе поднял брови. Софи крепко прижимала к себе ребенка.
— Я умру, если ты разлучишь нас, — дрожащим голосом произнесла она. — Я так сильно люблю ее! И Лидия любит меня. Ты не можешь взять и вычеркнуть меня из ее жизни только потому, что я бедная.
Антонио стоял не шелохнувшись.