Еще в подъезде я радостно заулыбалась. Через окошко лился водопад яркого желто-розового нежного света, и в нем весело кружились пылинки.
Как мне нравится летний свет! Это такой подарок, шедевр, настоящее высокое искусство. Кажется, он пропитывает собой все вокруг, изнутри усиливает зелень травы и красоту цветов, улучшает фактуру дерева, асфальта, всего, что видит, всего, к чему прикасается. Обожаю снимать на свежем, наполненном солнцем воздухе! Портреты, пейзажи, архитектура, постановка – все получается превосходно. Студийный свет тоже по-своему хорош, он может улучшить внешность при съемке того же портрета. Но он никогда не даст той легкости, нежности и воздушности, как естественное освещение.
Радостно улыбаясь, я сбегала вниз по ступенькам. И вдруг ко мне метнулась какая-то тень, а в плечо впились стальные пальцы.
– Мария, что же ты бросаешь трубку? Неужели тебе нужны неприятности? Мне надо кое-что с тобой обсудить…
Я сразу же узнала этот вкрадчивый голос. Он принадлежал тому самому шантажисту, который вчера до смерти перепугал и меня, и Юрика.
Странно, но голос был интеллигентнее и ярче, чем его обладатель.
Рядом со мной стоял невысокий парень лет двадцати пяти, и красивым его назвать было никак нельзя. Неаккуратная стрижка, редкие светло-рыжие волосы, щеки в темно-синих пятнах от угрей, бесцветные глаза, длинный нос, тонкие губы. Урод, одним словом. Но при этом, как ни странно, совершенно неопасный урод; накануне голос без «картинки» тусклой неприглядной внешности вызывал куда больше тревоги.
Как говорят: лучшая защита – это нападение…
– Денег нет! – сразу заявила я, оглядывая лестницу. Проход свободен, так что удрать получится без проблем. – Ничего не знаю, нигде не была, ничего не видела. Еще есть вопросы?
– Подожди, не тарахти. Я не понял, это вообще кто на кого наезжает? Ты что, самая умная?
– Конечно, умная. Но я лично не трактор и ни на кого не наезжаю. А ты танк, прешь только так, сразу видно.
– Подожди! – Шантажист стиснул мое плечо, и я с ужасом почувствовала, как ремень сумки соскальзывает к локтю.
Успев подхватить фотоаппарат, я двинула уроду ногой в пах и помчалась вниз по лестнице.
Не надо мне никаких разговоров!
Не собираюсь никому ничего платить.
А в милицию этот урод явно идти не намерен – иначе не выслеживал бы меня всю ночь. Да у него у самого явно рыльце в пушку!
Моя же совесть чиста, как слеза младенца, поэтому бояться мне нечего и некого!
И вообще, поговорить он хочет – чуть мой фотик не разбил, скотина!!!
Убежать от урода у меня получилось легко. Наверное, после полученной травмы он вообще был не в состоянии меня догонять. Вылетев из подъезда и промчавшись немного вперед по улице, я обернулась – никакой погони, можно перестать нестись, как угорелой.
Юрка жил в двух шагах от станции метро.
Через несколько минут я уже ехала в полупустом вагоне.
Поставив на колени сумку с аппаратурой, я закрыла глаза и невольно стала думать о том, о чем мне всегда нравится мечтать в метро.
Итак, персональный парикмахер приводит в порядок мои длинные густые светлые волосы. Кисточки визажиста порхают по моему лицу. Я лениво ворчу: «Не надо слишком много косметики, не люблю я килограмм крема на лице, достаточно немного туши, помады и румян». И тут к нам подходит самый крутой, самый известный фотограф и начинает уговаривать: «Машенька, потерпите, мы быстро проведем съемку». Я делаю вид, что безумно устала, а на самом деле ловлю жуткий кайф от происходящего. Мне нравится этот вентилятор, развевающий мои волосы и приподнимающий легкое красное платье, мне нравится, как щелкает камера, мне нравится, что взгляд объектива направлен именно на меня… Проходит пара недель. Моя прекрасная иномарка притормаживает возле киоска. Я прошу самый популярный глянцевый журнал, торгующая в палатке девчонка смотрит на меня, потом на обложку, затем, уже растерянно, снова на меня. «А можно ваш автограф?» – просит она, заливаясь краской. Конечно же, я небрежно расписываюсь на странице протянутого мне блокнотика…
Замечтавшись, я едва не проехала свои любимые «Воробьевы горы». Но в последний момент, расталкивая вошедших людей, все-таки вырвалась наружу.
Быстрее, скорее, что же этот эскалатор ползет, как неживой, а там наверху – ах! Панорама – панорамища! Более живописной в Москве не найти. А сколько любопытных личностей тусуется в этом месте. Художники, неформалы, байкеры, а по вечерам любители огня устраивают здесь настоящие файер-шоу. Как бы я хотела сфотографировать эту красоту – оранжевую пляску огней по черной ночи. Но для таких съемок требуется очень хорошая аппаратура, моя техника вообще не позволяет качественно снимать ночью.
Я вышла наверх, осмотрелась по сторонам, и руки сами потянулись к камере.
Какой кадр!
Возле обочины остановился свадебный кортеж. Люди уже вышли из машин, готовятся прогуляться и старательно махают видеооператору. Невеста – тоненькая, худенькая, в пене белоснежных кружев, сама красота, сладкая невинность. Жених – по возрасту годится даже не в отцы, в деды. Лысина, брюшко, пигментные пятна на щеках – все при мужчине.
Он снисходительно поглядывает на невесту. А девчонка, закусив губу, не может оторвать глаз от двадцатилетнего паренька. О! Я бы тоже на такого смотрела и смотрела. Высокий рост, пшеничные кудри, синие очи на пол-лица. Аполлон, картинка. Но, похоже, такой же, как и я, голь перекатная, из капитала – одни амбиции и понты. Старые светлые джинсы, застиранная рубашка, разваливающиеся кроссовки – но красоту и молодость ничем не испортишь, даже дешевыми шмотками. Меня не удивляет выбор невесты, между эстетикой и надежностью большинство девушек сделает правильный прагматичный выбор. Да я сама почти такая же – Юрец пролетит, как фанера над Парижем, едва я найду свою «звезду». Но вот чего я не понимаю, так это приглашения любимого мальчика на свадьбу с нелюбимым дядечкой. Невеста – мазохистка? Или садистка? Вся эта троица просто искрится от энергии, как предгрозовое облако. Дело житейское – но сколько страсти. Хотя, что с того, что истории этой миллион лет, что не они первые и не они последние. Все участники шоу страдают и мучаются…
Снимаю их, ворую у жизни и останавливаю невероятно экспрессивные моменты. Еще, еще. Вот так хорошо! Отлично, здорово!
Я фотографирую и при этом не привлекаю внимания. У меня объектив с огромным зумом, приближает, как снайперская винтовка, кусающая губы невеста меня не видит, а я замечаю даже хрусталь слез, которым наполняются ее глаза.
Я жму на кнопку спуска, опять, и снова, и опять.
Но вдруг внезапно лечу на землю, какая-то тяжесть толкает меня в спину, устоять невозможно.
И – о нет, нет! – фотоаппарат, как в замедленной съемке, тоже пикирует прямо на асфальт…
* * *С ума сойти можно!
Всех поубиваю на фиг!
Какой-то стрекозел ехал на роликах и врезался в меня!
Вообще-то мама еще с детства старательно учила не ругаться матом.
Но когда разбивается сердце и его осколки, господи боже, линзы, мой шикарный зуммирующий объектив – на мелкие кусочки, из меня просто хлынул поток ругательств.
Врезавшийся в меня мужик, впрочем, на мою ругань никак не отреагировал. Поправил защиту на коленках, поднялся на ноги. Хоть бы руку мне протянул, стрекозел!
Впрочем, в ту же минуту он решил проявить запоздалую вежливость:
– Не расшиблась? Все в порядке? Ты извини, что я так не подрассчитал.
– Ничего не в порядке! Вы мой фотоаппарат разбили!
Мужик мгновенно завелся:
– А что ты здесь ходишь, под ноги не смотришь! Так ты еще с фотоаппаратом была? Журналистка, что ли?! Будь моя воля, я бы вообще всех вас истребил!
По моим меркам, стрекозел с роликами, несмотря на молодежный прикид (бейсболка, шорты, рюкзачок) был уже довольно старым – лет сорока. Но меня так возмутила его хамская непробиваемость, что я решила не миндальничать и тоже «затыкала»:
– Слышишь, ты, истребитель нашелся! А ты чего прямо на людей едешь! Сам ты прешь, по сторонам не глядишь! Да тебе, кроме инвалидной коляски, ничего давать нельзя – ты же всех передавишь!
Мужик радостно заржал, а потом помахал мне рукой:
– Вижу, с тобой все отлично! Инвалидная коляска, вот загнула! Надеюсь, меня это не коснется. Ну, счастливо, гуляй аккуратненько.
Невероятно: этот гад стал стремительно удаляться! У него и в мыслях не было компенсировать нанесенный мне ущерб!
Схватив разбитый фотоаппарат, я помчалась за ним следом:
– А бабки! Я на этот фотик полгода зарабатывала! Я тебя в милицию сдам!
Стрекозел перемещался все быстрее и быстрее. Оказывается, на коньках можно двигаться значительно шустрее, чем на своих двоих.