Андрей стоял перед распахнутым шкафом, не взяв в руки ни одной из книг и думал, что вот, первый раз в жизни галлюцинирует. Слышит голоса, в точности как где-то читал. Один голос он узнавал каждый раз: сбивчивый и немного испуганный, похожий на его собственный, но все же чужой. Другие, — или же один, менявшийся от раза к разу, — были странными, безмятежно-неторопливыми, и говорили наполовину сами с собой…
— Что это, что? — спрашивал нервный.
— …в пучине вероятностных вселенных есть место, где обретают покой умершие страны, — задумчиво отвечали ему.
— Да не было никогда такой страны! — вскрикивал собеседник. — Это благостная выдумка, призрак чьей-то бесхвостой мечты. И здесь нет покоя, — тише добавлял он. — Здесь пишут книги, разведывают недра и летают в космос…
— Возможно, и покой имеет разные лица… — собеседник пожимал невидимыми плечами и отдалялся…
— Да что это?
— Быть может, место, созданное для тебя… — этот голос не отвечал, а лишь предлагал версии. — Твоими собственными снами и желаниями. Или чьей-то немыслимой мудрой волей…
— Я никогда не мечтал об этом. Я хотел выиграть много денег или квартиру. Устроиться на работу в крупную фирму. Я не видел во сне идеальный, никогда не существовавший Советский Союз!
— Ты зашел в аварийный дом, — сказал новый голос, металлический и насмешливый. На мгновение Андрею показалось, что это женщина. — Тебе на голову упала балка или кирпич. Припомни, не видел ли ты длинного белого коридора или, скажем, света в конце?
— Я не мертв!
— Смерти вообще нет, — назидательно сказал первый голос, внезапно вернувшись в беседу.
Когда Андрей закрывал шкаф, из него молью вылетела фраза, не произнесенная голосами.
«Все хорошее, что создано людьми, повторяется в небесах; и се есть рай».
— Но я же не умер, — вслух сказал он, лбом привалившись к оклеенной шпоном дверце. Руки машинально провернули ключ. — Я же не умирал.
И повторил вслед за смятенным голосом, беспомощно и глухо.
— Что это?
И случилось. Однажды он пожелал вернуться, пожелал остро и неистово, и дверь вновь оказалась дверью его дома, он шагнул…
…Над головой распахнулось небо, такое темное, каким бывают только грозовые тучи, но все же чистое, безоблачное — просто оттенок такой, зацветающий лишь весной. Здесь начиналась весна, как и тогда, когда он ушел, но это была весна другого года.
Дома-за-пустырем больше не было. Ничего не оказалось в нем запредельного, подошли к нему люди и экскаваторы, дом снесли и построили на его месте другой, повышенной комфортности, облепленный спутниковыми тарелками, обсаженный квелыми деревцами. Земля под ногами была схвачена новым асфальтом, чуть в стороне сирые розы пылились в пузатых вазонах и высился бетонный забор.
От забора к нему приближались двое — сотрудник частной охраны и женщина, роскошно и неестественно одетая, как сошедшая с подиума модель. Женщину волокли за собой два чудовищных мастино, чьи поводки она судорожно сжимала маленькими ручками с наращенными акриловыми ногтями. Ногти были грязновато-красного цвета, как языки собак.
Она прошла мимо, посмотрев на него так, как смотрят на тумбу или скамейку, и скрылась в подъезде, рванув за собой шумно нюхавших его псов. Окрика бодигарда Андрей уже не слышал.
…он узнал ее лицо, красивое, золотисто-смуглое, обрамленное блестящими черными волосами. Лицо его жены.
От желания вернуться у него потемнело в глазах, в ушах нарос звон и белые, некогда знакомые стены вдали над забором превратились в белую маску врача, над которой вспыхнули небесно-синие внимательные глаза и солнце… солнце в окне реанимации, вышибавшее слезы из его глаз.
— Занавесьте окно! — услышал Андрей и синие очи исчезли — врач отвернулся.
— Нет… нет, — слабо, беззвучно прошептал он. — Не надо…
И потом, утопая в солнце, слышал обрывки приглушенного разговора за дверью. Юля неразборчиво щебетала сквозь слезы, голоса докторов были ниже и медленней, и он разбирал слова: «видный ученый… конечно… переутомление, ранний инфаркт… теперь бывает…»
Он уснул, улыбаясь.
Дверь все еще существовала, хотя теперь это была дверь шкафа с оборудованием на лунной станции, но недосягаемость выхода его не тревожила.
Теперь он жил в доме за пустырем.
19.05.2003