Вначале немцы пробовали остановить то что на них ползло, рыча и стреляя из пулемёта, также пулемётом и стрельбой из винтовок, но пули на дальней дистанции рикошетили от стальных бортов с визгом. Но тем кто сидел внутри этих коробок, не позавидуешь, когда пули барабанят, не переставая по корпусу. Потом, когда огонь открыла германская гаубичная батарея, тут сидящим совсем стало тошно, а вдруг да попадёт снаряд в коробку, а тут брони-то всего полдюйма - это в лобовой проекции, а по бортам она потоньше и прямое попадание не выдержит. И что такая броня пробивается осколками снарядов, испытал на своей машине прапорщик Новоселов. Один осколок от разорвавшегося вблизи фугасного снаряда, пробил 10-мм броню, проник в боевое отделение танкетки, только по счастливой случайности никого не задел. Вся надежда, на скорость и манёвр, как говорили танкисты в следующую войну. Пока и здесь это выручало - не так-то просто попасть в движущуюся мишень из гаубицы с закрытой позиции, да ещё когда эта цель почти в плотную приблизилась к своим окопам. Прорвав последний ряд проволочного заграждения, танкетки подступились к самым окопам, простреливая их вдоль. Противник начал отступать в спешке к следующей линии обороны. Полковник Ванцович решил продолжать преследование противника пока он не очухался, и генерал Михайлов его поддержал, перебросив батальон из 68-о полка для усиления. А русская пехота двинулась дальше предварительно забросав в одном месте самую неглубокую и не широкую траншею, давая возможность пройти танкеткам дальше, поняв что с помощью такой поддержки они смогут захватить и вторую линию обороны. В этот первый день, в полосе наступления 69-о полка где в первые были применены танкетки, наши войска захватили немалые трофей, брошенные немецкими солдатами отступавшими на гране паники. Было захвачено в плен около двух сотен немецких солдат и несколько офицеров. Немцы были подавлены произошедшим. Они тут в течении нескольких месяцев сидели за прочной обороной, и были уверены что их с этой невысокой возвышенности не так-то легко выбить, что они не раз доказывали этим русским. которые уже пытались их выбить, но потеряв уйму народу, возвращались на исходные позиции. А тут раз, и эта неожиданная атака, нечто похожих на бронеавтомобили только на гусеничном ходу, двигались на их позиции, несмотря на оружейный огонь - пули их не брали. Им даже заграждение из прочной колючей проволоки, установленное в несколько рядов не помеха. И огонь гаубиц не остановил, а что может тогда в такой раз сделать пехота - правильно бежать.
Русское командование выразило большое сожаление, что в этом наступлении действовало так мало таких полезных машин. Все участники двухнедельных боёв были награждены. Но за время этих боёв, взвод потерял троих убитыми и троих ранеными. В целости и сохранности осталось только две машины, остальные нуждались в ремонте. Но всё равно, действия первого бронеходного подразделения было признано успешным. Срочно были выданы заказы на многие заводы страны на постройку не менее трёхсот таких машин. Вот потому и оказался Пороховщиков на юге.
Во второй половине марта, а точнее 21-го, я на эсминце "Гневный" ушел в Николаев. До этого погода была относительно благоприятная, и ещё за несколько часов до выхода ничего не предвещало шторм. Я надеялся на приятную прогулку по морю.
Через час после того как "Гневный" вышел в открытое море, ветер стал крепчать поднялась волна, нас стало сильно качать и, когда мы увеличили ход до двадцати двух узлов, идя против волны, стало бить носом, причем волны перекатывались даже через мостик. Все, кто там находился, промокли насквозь, и никакие дождевики не могли помочь. Были моменты, когда становилось так тяжело, что я колебался, не повернуть назад, да отправится в Николаев на поезде. Там намечены два торжественных мероприятия. А раз идёт война, поэтому все торжества решили произвести в один день. Первое - это спуска на воду, легкого крейсера "Адмирал Лазарев". Для участия в церемонии спуска в Николаев прибыли Морской министр Григорович и начальник кораблестроительного отдела ГУК генерал-лейтенант Вешкурцев Петр Филимонович. Второе - это закладка первых шести десантных кораблей. Потому-то я и пошел на эсминце, понадеялся побыстрей добраться до Николаева. А тут внезапно разразился шторм, а стоять в такую погоду на мостике эсминца очень тяжело. Время холодное: чтобы простоять несколько часов подряд на ветру, надо одеться очень тепло, иначе замерзнешь. Перекатывающиеся через мостик волны все время обдают водой; и следовало бы надеть дождевик и резиновые сапоги, а нельзя в них слишком холодно, вот и стоишь, понемногу намокая, и крепко держишься обеими руками за поручни мостика, а ногами упираешься в палубу. Скоро привыкаешь к направлениям размахов качки и упираешься уже как-то автоматически, в такт уходящему из-под ног мостику, приседая по временам, чтобы брызги разбившейся о нос волны пролетели мимо. Командир эсминца капитан второго ранга Лебедев настоятельно попросил меня удалиться с мостика и пойти в каюту погреется и обсохнуть. Ну как это можно чтобы я ушел с мостика, ведь это по моей милости им пришлось выходить в море, а теперь мокнуть на холодном ветру, хотя можно перейти в боевую рубку там суше и ветер практически не дует. Да, в такую погоду море неприветливое, злое, так и кажется, что будто в порыве какой-то страшной, неизведанной злобы оно разломит наш эсминец в щепки, но он только скрипит и, переваливается с борта на борт, перескакивает с одной волны на другую. Лебедев уговорил меня, не дай Бог, если я вдруг простужусь или ещё что-то случится, с кого спросят, почему не уберёг командующего. Командиру спокойнее на мостике когда высокого начальства рядом нет, я это и сам понимал и спустился в каюту, но приказал всем покинуть мостик и перебраться в боевую рубку.
По приходу в Николаев я узнал, что адмирал Григорович уже прибыл и находится у вице-адмирала Мязговского. Я направился к дому градоначальника.
По прибытию, как и полагается я доложил адмиралу Григоровичу о состоянии дел на вверенном мне флоте. Прошло всего-то не полные два месяца, так что особо похвастаться было нечем, но и пилюлю я думаю что тоже пока давать не за что. За это время ни одной боевой единицы мы не потеряли, да и в транспортном флоте от воздействия противника также не было потерь. Какой не какой, а положительный результат всё же у флота был. "Гебен" с "Бреслау" из Босфора пока не высовывались, пролив у нас всё время под наблюдением. Вражеские перевозки вдоль турецкого побережья постоянно пресекаем. Есть благодарность от командующего Кавказкой армии на действия Батумского отряда, и в сохранении транспортов по доставке военных грузов для армии. А самой большой удачей я считаю это авианалет на Варну, где нам удалось на долго вывести из строя, три подводные лодки противника. За этот успешный налёт адмирал Григорович похвалил (мне стало как-то даже неудобно, я же не участвовал в налёте, а меня похвалили) Потом Иван Константинович поделился последними столичными новостями. О том, как выполняет функцию главного государственного органа управления страной ГКТиО.
А ты Михаил Коронатович опять оказался прав. Японцы не в какую не хотели продать что-то кроме "Пересвета", "Полтавы" и Варяга", а броненосцы "Ивами" наш бывший "Орел" и "Хидзен" это "Ретвизан", продавать они не намерены. Я приказал более тщательно проверить состояние предлагаемых кораблей, как и оказалось, что они уже изношены до придела, и без капитального ремонта долго не проходят. И в этих кораблях, как вы и говорили, никакого проку не будет, а только одна головная боль. Мы указали на сильную изношенность этих кораблей и их почти полную не боеспособность. На что они нам и заявляют - это вам нужны корабли, вы сами пожелали их выкупить. А раз так, не хотите, ну и не надо другого на продажу больше ничего нет. Ну нет, так нет, ответили мы, тогда мы и так обойдемся. А может тогда, построите для нас партию эсминцев типа "Момо". После этого предложения на заказ построить партию эсминцев для нас, японцы три раза сбрасывали цену, пытаясь все же продать три кучи металлолома, и за все три корабля просили всего двенадцать миллионов йен. (в нашей реальности мы эти корабли купили за пятнадцать с половиной миллионов). Тогда они давай снова ставить условия - вы покупаете предложенные корабли, мы строим для вас эсминцы. Если мы покупаем у вас эти корабли, то у нас не будет денег на покупку эсминцев - объявили мы им. Начались опять торги, и нам пришлось согласиться выкупить "Полтаву" за четыре миллиона. Теперь эти узкоглазые построят нам к ноябрю восемь эсминцев типа "Каба".
А в чем различия между этими двумя типами эсминцев? - спросил я Григоровича, сделав вид, что не знаю про эту разницу.
Первые - это турбинные эсминцы, а на вторых стоят паровые машины. Нам бы хотелось иметь турбинные, но японцы говорят, что им самим не хватает для своих кораблей турбин, так как их только начали производить по лицензии фирмы "Кёртис". А вот производство паровых машин, что установлены на эсминцах типа "Каба" освоено давно и они вполне надежны, так что никаких проблем с их обслуживанием ни будет.