— Энн…
— Я говорю серьезно, Сэнди. — В голосе младшей сестры вдруг прозвучала твердость. — Может, сейчас самый подходящий момент для моей встречи с семьей Шалье, ведь это пришлось бы сделать рано или поздно. Ты сама знаешь, что я не очень умею справляться с трудностями, тем более если будет ребенок на руках. И потом, родители Эмиля, естественно, захотят увидеть своего внука, мне же лучше заранее к ним привыкнуть. — Энн повернулась к Жаку:
— Да, я поеду. На несколько дней. Вы согласны?
— Разумеется. — Он снова наклонил голову своим чисто французским жестом. — Вы пробудете у нас сколько захотите.
Уж если Энн попадет в их дом, они продержат ее там по крайней мере до рождения ребенка, мрачно подумала Сэнди. Неужели сестра этого не понимает? А может, ей так легче — не понимать? Она всю жизнь прятала голову в песок, как страус.
— Ну что ж, значит, решено, — сказал Жак. Он насмешливо взглянул на Сэнди. — Если это не очень помешает работе, может, вы захотите проводить Энн до Франции? Уверен, Энн будет рада.
— А правда, Сэнди, ты сможешь? — В этих словах была почти мольба.
— Конечно. — Сэнди улыбнулась сестре и одарила Жака колючим взглядом. — Я же взяла отпуск, чтобы побыть с тобой здесь.
— Вот и отлично. — В голосе француза была насмешка, и Сэнди захотелось дать ему по физиономии. — Тогда, может быть, договоримся так: я заеду за вами завтра после обеда, скажем, часа в два. У вас будет время, чтобы привести в порядок все домашние дела и собраться. Думаю, было бы рискованно лететь вечером. Согласны?
Сэнди кивнула: она и сама хотела это предложить.
— Замок моих родителей — всего лишь в нескольких часах езды от пролива, — продолжал Жак. — Я побеспокоюсь о том, чтобы в порту нас ждала машина.
Сэнди смотрела на него не отрываясь, ее мысли вертелись как карусель. У нее возникло жуткое чувство, что все это уже было однажды; французы в таких случаях говорят: deja vu. Жак разговаривал совершенно так же, как Айан. Тот же авторитетный тон, в свое время необычайно ее привлекавший. Айан, высокий и мускулистый, умевший подчинять своей волю других, никогда не сомневался в том, что ему достанется победа. Да, Сэнди была побеждена. Он ее покорил. И как же жестоко поплатилась она за доверчивость…
— Сэнди? — Энн прикоснулась к ее руке, и Сэнди с трудом очнулась от кошмара воспоминаний. — Что с тобой?
— Я в порядке. — Она заставила себя улыбнуться и сразу же отвернулась от черных глаз, внимательно за ней наблюдавших. — Я все-таки сварю кофе.
Через несколько минут, услышав, как открылась дверь в гостиную, Сэнди решила, что к ней идет Энн. Однако, подняв голову, она увидела Жака.
— Разрешите вам помочь? — Улыбка его была очаровательной, впрочем, глаза оставались серьезными.
— Нет, спасибо. Я вполне справлюсь, мистер Шалье.
Она снова взглянула на него, потом стала расставлять чашки на подносе.
— Неужели вам не надоели эти формальности? — спросил Жак. — Учтите последние события.
— Какие события? — Она холодно взглянула на него. — Уж не то ли, что мы с сестрой погостим у вас какое-то время?
— Не у меня, Сэнди. У моих родителей. У меня есть собственное жилье, недалеко от них. Но если вам хотелось бы остановиться в моем доме… — Увидев ее лицо, он поспешно добавил:
— Какая же вы, однако… злая кошка. Вся из зубов и когтей.
— Ничего подобного. — Сэнди выпрямилась. — Просто я не одобряю вашей политики. Это шантаж.
— Шантаж? Отвратительное слово.
— Да, и политика тоже отвратительная.
— Значит, так вы понимаете желание моего семейства помочь вашей сестре? — протянул француз. — Оно вас пугает? Внушает подозрения? — Лицо его было настолько сурово, что Сэнди на миг растерялась.