Печальная принцесса - Анна Данилова страница 9.

На остальных снимках Лиля позировала в роскошных старинных нарядах, явно позаимствованных в театре оперы и балета, и как хороша была она в завитом парике, украшенном бутонами шелковых роз, или, наоборот, в парике под каре – брюнетка с лукавым взглядом, исполненным невыразимой боли. Даже когда она улыбалась, показывая ровные белые зубки, все равно чувствовалось, что что-то гложет ее, мучает.

– Да, действительно, очень красивая девушка. И фигурка у нее отличная, таким ножкам могла бы позавидовать сама Николь Кидман. В черном гимнастическом трико она смотрится потрясающе. И грудь пышная, все при ней. А что, Катя, красота ведь тоже капитал, – произнесла Рита с чувством, позабыв о том, что сидящая перед ней девушка обладает вполне заурядной внешностью и может обидеться.

– Вот и вы тоже позавидовали, ведь так? – уцепилась Катя за возможность оправдаться перед своей слушательницей. – Но вы-то, Рита, очень красивая женщина, и вам, быть может, не так больно было бы видеть перед собой на протяжении многих месяцев такую… скажем, природную красоту… Что бы она ни делала, во что бы ни была одета, как бы плохо себя ни чувствовала – ей шло все. Даже болезнь. Даже печаль.

– Но что-то слишком часто в кадрах она грустная, ты не находишь?

– Так у нее же всегда были какие-то проблемы. Как и у всех нас. Она была впечатлительной, расстраивалась по пустякам, иногда по ночам плакала, я знаю. И мне кажется, что все ее слезы были от неустроенности. Что она понимала: пока она молода и нравится мужчинам, они уделяют ей внимание, любят ее, а когда она постареет, что станется с ней?

– Ничего не поняла, – Рита замотала головой. Ей показалось, что Катя сказала какую-то пошловатую банальщину. С чего бы это? – По-твоему, все красивые женщины должны плакать из-за того, что нравятся мужчинам?

– Да нет же. Просто она хотела, я думаю, семьи. А с Семеном у нее не было никакого будущего. Да и жилья своего тоже не было.

– Так она устроилась в магазин своего любовника?

– Да, он ее взял. Поручил одной опытной женщине обучить ее всему, и уже очень скоро она стала получать проценты от продаж. То есть он положил ей, помимо оклада, еще и процент, и знаете почему? Потому что покупательницы шли именно к ней, и она обслуживала их так, как не могла обслужить ни одна из работающих там продавщиц.

– Вероятно, у нее начались конфликты с теми, кто там работал?

– Да, но она относилась к этому легко. К тому же она сама говорила мне, что все в их руках и что никто не мешает им работать так же, как и она. Понимаете, есть такие продавцы, которые как бы навязываются, нервируют покупательниц, ставят их в неловкое положение. С Лилей же все было иначе. И если раньше до ее появления в магазине все пробники выливались на голову самих продавцов или их подружек, то Лиля пользовалась ими исключительно для работы, щедро поливая духами потенциальных покупательниц. И они всегда возвращались к ней, покупали. И еще. Лиля научилась обращаться с дорогой косметикой, и когда покупательницы видели ее, такую красивую, накрашенную, то, пользуясь ее общительностью, всегда спрашивали, какой тушью или тенями пользовалась она сегодня, каким тоном помады, и прочее.

– В сущности, ты рассказала мне простые вещи. Но что принесла Лиле эта работа? Деньги? Удовлетворение?

– Ей нравилось находиться там, продавать хорошую косметику и быть на виду, на людях. Я думаю, что тот мир, в котором она оказалась, был таким разительным контрастом ее Хмелевке, что она долгое время испытывала прилив радости и жизненных сил, живя другой, как бы это выразиться поточнее, красивой, что ли, жизнью. И при этом ей хотелось сохранить самоуважение и не зависеть от мужчины.

– Что ж, за это ее можно только уважать, – согласилась с ней Рита. – Хотя, на мой взгляд, для такой девушки из глухой деревни желание быть независимой и работать, когда можно не работать, более чем удивительно. С другой стороны, она ведь могла выбрать для себя такую линию поведения, полагаясь именно на опыт своей прошлой, замужней жизни? Быть может, это было продиктовано страхом снова оказаться во власти мужчины и быть вынужденной терпеть в дальнейшем вероятную грубость? Неужели она была настолько дальновидна или просто умна, сильна? Ты не устала позировать?

9

Лиля лежала на новой кровати, под новым одеялом и плакала. Сейчас, когда она была одна и ее никто не мог видеть, разве что покойный муж, примостившийся где-то рядом, на стуле или на подоконнике, она могла позволить дать себе волю чувствам. Как же много всего произошло в этот день! Да мыслимо ли вообще выдержать такое живому человеку?

– Это тебе за твои грехи, – пьяно икнул где-то совсем рядом Виталий. – А ты как думала? Отрезала от себя кусок прошлой жизни, с кровью, можно сказать, с тиной, и теперь будешь жить себе чисто и правильно?

Она давно уже решила – не ввязываться в пустые разговоры с призраком. К тому же стоило ей только включить лампу, как он сразу же исчезнет и комната будет пуста. Но нога так разболелась, да и голова разламывалась от боли, а перед глазами, как в калейдоскопе, продолжали вертеться цветные картинки прожитых часов. Вот она идет по улице, легкая, чистая, с развевающимися волосами, и теплый ветер треплет полы короткой цветастой юбки, и мужчины, встречающиеся на ее пути, смотрят только на ее открытые ноги, на ее красивые стройные бедра и узкие щиколотки. И помыслы ее были такими же чистыми, как и ее тело (о душе она старалась не думать), ведь она собиралась найти работу. И как такое могло случиться, что каблук попал между каменными плитками, и она, такая нарядная и красивая, полная радостных сил и предчувствий, споткнулась и упала, в самом центре города, у всех на глазах?! Юбка задралась, она это почувствовала, потому что ветер, разрезвившись, поднял невесомую ткань вверх, обвивая талию. Боль в ноге не давала несколько мгновений пошевелиться, и только спустя какое-то время, когда она, как показалось Лиле, утихла, она попыталась встать, оперлась рукой об острые раскрошенные камни плиток, битое стекло, пыль, грязь. Главным было одернуть юбку и подняться, чтобы на нее не глазели прохожие. Конечно, кто-то подошел, помог подняться. Рука нащупала что-то мягкое, округлое, быть может, что-то выпало из ее сумочки? И, думая, что именно выпало, она опустила взгляд и увидела, что это деньги. Как в кино, подумала она и улыбнулась. Сейчас на нее набросится милиция с криком: «Воровка! Держите ее!!!» Теперь, после того, что случилось в ее жизни, она должна жить в постоянном ожидании расплаты за содеянное. Это же так просто. И платить за свой грех она начала с тех самых пор, как приехала в город. Устроилась на квартиру, переночевала; казалось бы, как хорошо все складывается, и тут вдруг это падение с кровати. Она была уверена, что во всем городе в это утро с кровати не упал никто, кроме нее. И это только начало. Теперь еще одно падение. Вероятно, она сломала ногу. Плюс деньги, неизвестно откуда взявшиеся в куче пыли и строительного мусора. Она ожидала подвоха, но пока что кто-то очень заботливо усаживал ее в такси, говорил на ухо что-то хорошее, ласковое, словно ее уже давно ждали в этом городе, следили за каждым ее шагом и вот теперь, когда она споткнулась, все, кто был поблизости, бросились ей на помощь. Затем эта встреча в коридоре больницы, мужчина, который не сводил с нее глаз, его слова, обращенные к ней, его внимание, участие, номер телефона. Мужчина был слишком хорош, чтобы не быть подлецом. Ей показалось, что в самом конце коридора, в дурно пахнувшей лекарством и болью темени появилось бледное пятно: Виталий, помахавший ей голой рукой: мол, флаг тебе в руки, женушка! И откуда-то потянуло сладко тиной, тухлым болотцем… Ее чуть не стошнило.

Доктор сказал, что это всего лишь растяжение, ей туго забинтовали ногу, объяснили, какие следует делать примочки, и, конечно, – покой, покой…

По дороге домой, тоже в такси, она вдруг попросила остановить машину, зашла в обменный пункт и обменяла несколько долларовых купюр, которые вытащила из тугого рулона. Боялась, что они окажутся фальшивыми. Однако они были настоящими.

Дальше все происходило как в тумане. Первый же мебельный магазин оказался настолько хорош, что она, забыв на какое-то время о боли в ноге, бродила по залам, присаживалась на диваны и кровати, пока не выбрала ту, о которой и мечтать не могла: с высокой резной спинкой, с белым шелковым мягким матрацем. Потом ткнула пальцем в витрину с постельным бельем и покрывалом, полотенцами и халатом. Спросила, можно ли расплатиться долларами. Ей пошли навстречу. Мысль, что за ней следят, что кто-то, подкинувший ей эти деньги, находится где-то рядом, забавляла ее и одновременно приводила в ужас. Интересно, как он (владелец этих денег) отнесется к ее затее купить кровать?

И уже когда на ее глазах кровать упаковывали и заносили в большую машину (Лиля в это время сидела в удобном кресле и пила предложенный ей кофе), она вдруг поймала себя на том, что сходит с ума. Что так дальше продолжаться не может. С чего это она взяла, что деньги ей подкинули? Кто и зачем? Это там, наверху, все видят и знают, а здесь, среди таких же, как и она, грешных людей, все происходит случайно. Просто кто-то обронил деньги, возможно, они выпали из кармана какого-то подвыпившего человека (у которого, кстати, денег – куры не клюют). А она случайно нашла их. Значит, так тому и быть.