Поскольку Плюх стоял, упершись лбом в бревно, ему не было видно, что происходит за его спиной. Зато было слышно. Сначала – слабый ропот толпы, затем, будто кто-то выключил звук, наступила полная тишина. И негромкий, сипловатый голос, скорее всего, очень пожилого человека, монотонно забубнил:
– Совет старейшин постановил: за попытку к бегству принадлежащего Юрию Разину раба по кличке Плюх применить к последнему дисциплинарное наказание в виде двадцати ударов кусачными розгами. К исполнению приступить немедленно.
Послышались приближающиеся шаги.
«Интересно, кто меня будет пороть? Хозяин, в смысле, Стенька, или у них для подобных процедур специальный человек имеется?» – слегка успокоился косморазведчик (все-таки двадцать ударов мокрыми веточками – «кусачными», словечко-то какое придумали! – это почти как веничком в русской бане, только без пара).
В воздухе свистнуло, и тут же спину Плюха обожгло дичайшей болью, даже зазвенело в ушах. Второй удар показался еще больнее, почти на грани потери сознания. Перед глазами замельтешили мошки, звон в ушах заглушил все прочие звуки.
«Что же это?! – едва не выкрикнул разведчик, но удержался, лишь скрипнул зубами. – Там были всего лишь прутья, я сам ви…»
Третий удар все-таки отправил Плюха в обморок.
Космический разведчик третьего класса Егор Плужников очнулся в ставшем уже почти родным погребе. Каменные стены освещал слабый, колеблющийся свет лучины. Плюх лежал на животе, а спину жгло так, будто на ней развели костер. Да еще кто-то ворошил там угли!..
Разведчик задергался, пытаясь повернуть голову, чтобы увидеть своего истязателя.
– Лежи смирно! – услышал он голос Зинки. – Я тебя сейчас мазюкой намажу – легче станет. Потерпи чуточку.
– Какой еще мазюкой?.. – простонал Плюх, опуская на место голову.
– Ну, такой вот… – неохотно ответила женщина. – Тебе зачем знать? Я сама ее готовлю, ты все равно не сможешь.
– А Стенька?..
– Что Стенька?
– Зайдет, увидит, и… – Разведчик, не выдержав, зашипел, когда Зинка коснулась пальцем с «мазюкой» очередной раны.
– Стенька сам меня к тебе отправил. Ему тоже лучше, чтобы ты скорей поправился.
– Но почему мне так больно?! Не должно такого быть от каких-то веточек! Ну, ободрали кожу, так не всю же. У меня вообще болевой порог очень высокий, да и учили нас с ней справляться. А тут… – Плюх опять зашипел.
– Так веточки-то не простые, а кусачные. Все и так удивляются, что ты два удара выдержал и только на третьем сковырнулся. Никто еще и одного удара не стерпел.
– Что еще за «кусачные»?
– Кустик такой есть, кусачник называется, потому что кусается больно. У него сок сильно жгучий. Это еще прутья в воде вымочили, чтобы сок вывести, а так бы ты после трех ударов не сознание потерял, а насовсем скопытился.
– Так меня что, больше и не пороли, три раза только? – удивился разведчик.
– Чего ж не пороли-то? Пороли. Назначено двадцать раз – двадцать и выдали. Ну, правда, последние десять – уже так, больше для виду.
– А кто порол, Стенька?
– Да ты что? – обиженно воскликнула Зинка. – Стенька тебе что, палач? Для этого Мирослав имеется.
– Подходящее для палача имя, – попытался улыбнуться косморазведчик. – Такое мирное, славное…
Женщина закончила свою процедуру и строго сказала Плюху:
– Я накрывать спину не буду, так скорее раны подсохнут, а всякой дряни мазюка забраться не даст. А ты старайся больше лежать и меньше шевелиться. Вот только я тебя сейчас бульончиком покормлю и отвару дам выпить.
Зинкина «мазюка» и отвары сделали свое дело – через пару дней разведчик начал подниматься, а еще через два почувствовал себя практически здоровым, только сильно чесалась спина, да немного давали о себе знать последствия знакомства с «выжималкой».
Стенька с ним почти не разговаривал, и уже на следующее после экзекуции утро Плюх обзавелся кожаным ошейником с прикрепленной к нему веревкой. Второй конец был привязан к вбитому в потолок крюку.
Пару раз косморазведчику довелось побывать на охоте – разумеется, в качестве приманки, оружия ему давать никто не собирался. Ошейник при этом не снимали, только привязывали к нему веревку подлиннее. Сами охотники прятались за камнями или в кустарнике, а Плюха и других рабов выгоняли вперед, на открытое место и заставляли скакать, размахивать руками и погромче орать, привлекая внимание хищников.
В первый раз охота не принесла результатов, зато во второй…
Интуиция еще с утра нашептывала разведчику, что его поджидает опасность. А когда Стенька объявил, что намечается очередная охота, стало понятно, откуда взялось это тревожное предчувствие.
– Сними с меня сегодня ошейник, – попросил Плюх. – Я не сбегу, даю слово.
– Слово? – хохотнул «рабовладелец». – А что это такое?.. Вот веревка – это я понимаю. Это ты точно не сбежишь.
– Ну хотя бы пику мне дай, автомат я, понятно, и не прошу.
– А чего не просишь? Вдруг бы я дал? – вновь хохотнул Стенька, но тут же стал серьезным. – Ничего я тебе не дам, голубь лысый. И ошейник не сниму. Потерял ты мое человеческое доверие.
«Человеческое! – мысленно фыркнул разведчик. – Держать себе подобных на привязи – это, действительно, ну о-оочень по-людски!». Насчет «лысого» Стенька тоже был не совсем прав – за прошедшую неделю на голове Плюха выросла заметная щетина, а усы и борода могли и вовсе уже полноправно именоваться таковыми.
Вышли на сей раз ближе к «закату», в надежде, что вылезут из дневных укрытий промышляющие в темноте хищники. Далеко уходить не стали – возвращаться ночью было бы опасно.
Охотники разделились – шестеро с двумя рабами двинулись вправо от селения, четверо, включая Стеньку, и Плюх свернули налево. Добрались до груды больших камней, за которыми начинался невысокий, метра в полтора кустарник. Охотники спрятались за камнями, приказав рабу вышагивать, топая как можно громче и орать во все горло, что в голову придет. А когда увидит добычу, пусть тут же им крикнет об этом.
– А если я не успею? – хмуро поинтересовался разведчик.
– Успеешь, – успокоил его один из охотников. – Не крикнешь, так пискнешь. Молча редко умирают.
Плюху ничего не оставалось, как отправиться топать вдоль кустов и орать. Что именно ему поорать, он придумал не сразу. Бессвязные вопли отмел сразу – не дикарь же в самом деле-то. Петь не хотелось. И тогда он принялся громко декламировать «Устав космического разведчика». Во-первых, боевой дух поднимает, а во-вторых, Устав повторить никогда не вредно. Пусть даже в Космической разведке ему, скорее всего, больше не служить.
Топать пришлось недолго – он успел проорать лишь три пункта Устава. Сначала дрогнули кусты. Плюх насторожился, но сигналить охотникам пока не стал – мало ли что там шевелится. А может, и показалось. Или ветер дунул… Хотя, нет, ветер дунуть не мог, его в Зоне вообще почему-то никогда не бывало. Разве что порой легкое волнение воздуха, но его не хватило бы, чтобы двинуть упругие ветки, да еще и сугубо локально.
Разведчик несколько раз подпрыгнул, размахивая руками, словно крыльями, и по-куриному кудахча. С кустов он при этом не спускал взгляда, а потому не прозевал, когда оттуда вылетел… В первую очередь эта зверюга показалась Плюху огромным бурым медведем. Но еще пока хищник не завершил прыжок, стало понятно, что от медведя у существа было только туловище, да и то непропорционально длинное и низкое. А вот морда у него была кошачья, с вертикальными зрачками в зеленоватых глазах и кисточками на кончиках острых ушей.
Все это Плюх разглядел за доли секунды – видеть как можно больше за минимальный отрезок времени являлось обязательным умением космических разведчиков, на что они тратили немало часов тренировок.
А потом его обдало невыносимым смрадом, очень знакомым, не вызывающим и тени сомнения в том, что летящий на него хищник – пресловутая медверысь. Возможно, та самая, что один раз уже пыталась им отужинать.
Реакция сработала быстрее сознания. Плюх схватился за веревку, привязанную к его ошейнику и, благо в данный момент она была не натянута, а имела большой свободный запас, набросил ее петлей на шею медверыси и сильно дернул. Зверюга упала в паре метров от него, запутавшись передней лапой в веревке, которой разведчик без устали продолжал «бинтовать» медверысь. Та судорожно дергалась и рычала, но сделать уже ничего не могла. Впрочем, ей удалось перекусить веревку, но это лишь дало Плюху больше свободы.
Скрутив медверысь так, что она уже почти не могла шевелиться, косморазведчик не спеша отправился к валунам, за которыми прятались охотники. Они выскочили ему навстречу, когда он был еще на полпути до камней. Однако возле Плюха они останавливаться не стали, а побежали добивать связанного хищника. Правда, Стенька притормозил, схватил раба за руку и потащил за собой.