И я вдруг подумала тогда, что его ботинки уже этим же вечером будет примерять какой-нибудь русский… Ведь они чистые, на них нет крови.
* * *Я поняла, что ОНИ не шутят, им было важно, чтобы на встречу я приехала одна. Они убили Пола, моего верного помощника и преданного друга, они застрелили его, едва он показался в дверях… Я поняла это, когда подслушала разговор стоявших неподалеку от меня двух мужчин, которые явно были свидетелями разыгравшейся на их глазах трагедии.
Я не помню, как очутилась в такси. Просто остановила первую попавшуюся машину и назвала адрес. Мысль о том, что те, кто убил Пола, могли бы с таким же успехом убить и меня, чтобы похитить сумку с деньгами, не давала мне покоя. Ведь тогда им не пришлось бы обменивать на них папку с документами, тем более что эти бумаги все равно будут фальшивыми. Такова логика вещей. Бандиты с большой дороги обвели меня вокруг пальца, попользовались мною и теперь собирались ограбить меня…
Я не узнавала себя. И никак не могла взять в толк, как же могло случиться, что Москва, которая воспитала меня и подарила мне лотерейный билет, называемый удачей, теперь отвернулась от меня… Да, действительно, поначалу, когда мы с Виком только приехали сюда, в этот распираемый от амбиций и перегруженный такими же искателями приключений, как мы, город, нам было трудно. Но первое, что мы сделали, это, просмотрев все объявления в первой попавшейся газете, нашли квартиру. Недорогую, на девятом этаже в районе Крылатского. Денег, которые я украла у своей сестры (именно украла, причем самым циничным образом, запустив руку в шкатулку, где она хранила все свои накопленные доллары для покупки новой фотоаппаратуры), хватило, чтобы заплатить за месяц вперед да на приличный ужин в недорогом кафе. Мы поужинали, добрались до квартиры и завалились спать. И только выспавшись и надышавшись свежим, хотя и сырым московским воздухом, который врывался в комнату через открытую форточку, мы встали, умылись, позавтракали (а точнее, выпили по чашке кофе) и отправились добывать деньги. И никакой речи тогда не могло быть о том, чтобы искать себе постоянную работу. При помощи книг и справочников, журналов и газет, в которых давались советы, каким образом следует искать себе работу, словом, той литературы, которую мы тщательно изучали еще в С , готовясь к поездке в Москву, мы отлично уяснили себе, что, помимо моего диплома Экономической академии и свидетельства об окончании курсов арбитражных управляющих, мне необходимо соответствующим образом выглядеть и что внешний вид играет в этом деле не последнюю роль. Кроме того, мы запаслись двумя рекомендательными письмами, подкрепленными телефонными звонками: эту поддержку мне оказал мой преподаватель-экономист, Барышников, у которого были большие связи в Москве в Комитете по банкротству, и один не последний человек из с-ской администрации, с которым мне пришлось пару раз переспать, чтобы он соизволил снизойти до письма некому Р. из Федерального агентства по банкротству. Я знала, я чувствовала те золотые рычаги, которые мы с Виком приведем в движение и которые помогут мне сориентироваться в московской системе банков. Ведь мне, в конечном итоге, предстояло выбрать банк, управляющий которого смог бы по достоинству оценить мои способности и постепенно передать мне один из своих филиалов. Вик хотя и говорил, что планка моих амбиций и претензий более чем завышена, но все равно помогал мне, и если уж быть до конца справедливой к нему, то попросту СЛУЖИЛ мне, забывая подчас о себе, точнее, о СВОИХ потенциальных возможностях и перспективах, которые постепенно открывала перед ним столица. Ведь Вик был умным и решительным человеком, способным не хуже меня развить бурную деятельность с тем, чтобы занять СВОЮ нишу если не в финансовой системе, то, уж во всяком случае, в игорном бизнесе. У него для этого были все задатки афериста с большой буквы. Он знал о картах, рулетке и прочих азартных играх практически все. Кроме того, он обладал незаурядными способностями по части логического мышления и мог просчитать на много ходов вперед не только карточную игру, но и саму жизнь. Возможно, этот дар был синтетическим, поскольку, кроме логики, он обладал завидной интуицией и, самое главное, памятью. Ему ничего не стоило, занимаясь вплотную моими делами, параллельно устраивать и свои, но его беда заключалась в том, что ему от всех его способностей и возможностей становилось вдруг нестерпимо скучно, и он не раз признавался себе, что мог бы уже сейчас быть богатым человеком (правда, по локоть в крови, поскольку внедрение в полукриминальный мир ночных клубов и казино было просто немыслимо без крови), но ему от одних этих мыслей уже становилось тошно… Быть может, дело было в том, что ему вообще мало было нужно от жизни? Он любил вкусно поесть, выпить и совершенно не мог обходиться без женщины. Но этого было маловато для карьеры. Он не был честолюбив и никогда, в отличие от меня, не стремился к большим деньгам. Скорее всего он был игрок, который получал куда больше удовольствия от самого процесса игры, сопряженной с риском, чем от сознания того, что он выиграл и, главное, заработал на этом какие-то деньги.
Это теперь-то мне ясно, почему он сошелся с Милой, такой же бессребреницей, как он. Они были превосходной парой, эти сумасшедшие… И если Мила воспринимала Вика как свое продолжение, как человека, который постепенно превратился бы в ее часть, то у меня в отношении него были совсем другие планы. Я собиралась использовать его. И использовала. СПОЛНА.
Так вот. Я остановилась на том, что нам необходимо было добыть деньги. Я должна была выглядеть более чем роскошно и произвести совершенно неизгладимое впечатление на моего потенциального работодателя, которого я тогда еще и представляла себе с трудом. Это будет банкир, но банкир слабенький, сумевший взобраться на банкирское кресло исключительно благодаря поддержке других, но никак не своим умом. И этого человека мне предстояло вычислить путем знакомства с людьми, которым я должна была вручить письма… Р. – для начала я должна была ослепить его.
Где раздобыть денег рано утром в холодной и промозглой ноябрьской Москве?..
Вик заботливо поднял на мне воротник поношенного старенького плаща, поцеловал меня и улыбнулся. Он был так красив, этот Вик, что прохожие женщины, я думаю, завидовали мне черной завистью, когда видели, как этот великан с копной темных волос, этот породистый мужчина с бледным лицом и пронзительно голубыми глазами обнимает меня у всех на глазах и целует нежно, как ребенка…
– Не горюй… Я знаю, где мы раздобудем денег… Но только обещай, что не будет никаких сцен…
И я не успела толком ничего сообразить, как он вдруг кинулся прямо под проезжающий мимо нас белый “Форд”…”
Глава 3
На лестничной площадке уже не было крышки гроба.
Анна остановилась в нерешительности перед дверью и долго смотрела в черный зрачок “глазка”, словно пытаясь встретиться взглядом с человеком, поджидающим ее в квартире и стоящим, как ей казалось, на расстоянии одного шага от нее. Их разделяла всего лишь дверь.
Если это Матвей, рассуждала она, внутренне содрогаясь при мысли о том, что он снова попытается изнасиловать ее, то он получит сполна…
Серебряная, довольно острая шпилька была просунута в рукав, в подкладку шерстяного жакета таким образом, чтобы в нужный момент Анна могла быстро извлечь ее и сунуть, скажем, в глаз своему насильнику…
Она позвонила. Дверь открылась не сразу.
Да, это был Матвей. Но он плохо выглядел. Был бледен и казался расстроенным. Мужчины в таком состоянии обычно не насилуют.
– Проходи… Что-то ты припозднилась. Самолет-то когда приземлился?
Он был одет так же, как в прошлый раз. Черная одежда лишь подчеркивала его резко обозначившуюся худобу и нездоровую белизну лица, которое казалось напудренным.
– Я долго не могла найти такси, – тихо ответила она, из последних сил стараясь не расслабляться: она бы не смогла в тот момент объяснить, каким образом шпилька оказалась уже зажатой в ее правом кулачке.
– Понятно… А где же твой преданный пес, Фермин?
– Я пришла одна. Его ЗДЕСЬ нет.
– Ты уже не можешь без провожатых? – усмехнулся он. – Что ж, проходи… Деньги с тобой?
– Конечно…
– Да уж… Я представлял тебя не такой. Ты, похоже, превратилась в дохлую рыбу, Анна Рыженкова… А мне рассказывали про тебя такие вещи… Присаживайся, я сегодня не в форме, а потому не смогу доставить тебе ту бездну удовольствий, которые ты получила от меня несколько дней назад… Скажи, тебе ведь понравилось то, что я сделал с тобой? Вам, женщинам, это нравится… Где деньги?
– А где папка? – судорожно сглотнув, пробормотала она, чувствуя, что теряет самообладание. – Мне нехорошо, у меня грипп… Давайте сюда вашу папку и забирайте деньги…
– У нее грипп! Похоже, и у меня тоже грипп, но я же не хнычу… Я спрашиваю тебя, сука, где деньги? Вытряхивай их из своей сумки без разговоров!