— Ты пустишь меня к себе в попу?
— Ой… я…
— У меня будет смазка с клубничным ароматом.
Мисс Лакированная Вагина смущённо прикрывает ладонью раскрасневшиеся щёки.
«12».
— Раздевайся.
Лиза проворно поднимается со стула, снимает блузку и расстёгивает лифчик.
Аппетитная… нет таких слов, чтобы описать её. Даже на дисплейчике видеокамеры её грудь — само совершенство: аккуратная, подтянутая, с небольшими торчащими сосками — так и просится в ладони.
— О-о-ох… ты-ы-ы… ты просто сногсшибательная красавица! Твоё тело точно понравится зрителям, можешь поверить мне, уж я-то в этом знаю толк!
Лиза смеётся и инстинктивно пытается прикрыть свою грудь.
— Давай до конца, мы хотим увидеть всё!
Юбка и трусики слетели очень быстро, гораздо быстрее, чем до этого — блузка. Я знаю подобный тип женщин: когда они переступают абстрактную черту дозволенности, то замирают от страха — ожидают, что вокруг них сразу же начнут падать стены. Автомобили взлетят на воздух, а небесные молнии закружат в смертельном танце на улицах, поджаривая прохожих и пылая яростью из-за нарушенных обетов вуайерической невинности. Но черта оказывается всего лишь чертой — условной линией, перешагнуть через которую не так уж сложно.
Поэтому юбка и трусики не просто снимают — их швыряют в сторону, словно сброшенную кожу.
Лиза готова трахаться так, как не трахалась ни разу в своей жизни, так, как можно трахаться только с незнакомым мужчиной перед видеокамерой.
«11».
Я раздеваюсь, достаю смазку для анального секса и переставляю камеру на край стола: так, чтобы наши с Лизой задницы были в самом выгодном для зрителя ракурсе.
Видеокадры мелькают очень быстро и не могут отразить всей размеренности и красоты процесса.
Вот я с дикой скоростью провожу ладонями по её телу, залезаю пальцами между ног. Пару секунд вожусь со смазкой, а затем начинаю с суицидальным рвением долбить Лизу сзади, обливаясь потом.
Её руки в безумном танце перемещаются по крышке стола, мельтеша ярко-розовыми ногтями.
Во всех этих движениях кипит страсть, та страсть, которая не имеет никакого отношения к любви или привязанности. Это всего лишь наслаждение техникой секса. Причём и с её стороны — тоже. Она так же стонет и кричит. Она движется ко мне навстречу и, кажется, хочет, чтобы ей было ещё больнее.
«10».
Дальше начинаются операторские трюки: я беру камеру на руки и начинаю снимать крупные планы. Каждую точку, линию за линией: кожу, грудь, половые органы — венчая эту красоту своим членом, который, словно сумасшедший альпинист-энтузиаст, покоряет всё, что попадает в кадр, одну вершину за другой, без перерыва на отдых и чай.
Потом мы переходим на диван. Мисс Лакированная Вагина надрачивает во рту мой член, а я, расслабившись, получаю удовольствие.
Я снимаю последние ракурсы этой замечательной сцены и спокойно кончаю Лизе в рот.
Пару минут она играет со спермой: выплёвывает её на ладонь, втирает в лицо и грудь, разбавляет слюной и, наконец, проглатывает остатки и приветливо машет ручкой в камеру, посылая зрителям свою обворожительную улыбку.
«9».
Она идёт в ванную. На лице — усталость, и, кажется, её тошнит.
Так и есть: Лиза не выдерживает, нагибается к унитазу и блюёт туда, долго и смачно, как перебравшая алкоголя секретарша, которую хорошенько прощупали на корпоративе. Я вижу, как вместе с кофе, выпитым в забегаловке, наружу выходит клейкий белок, который мог бы принести в этот мир новых людей.
— Извини, — говорит Лиза, вытирая ладонью висящую на губах слюнообразную рвоту. — Извини… я не делала так раньше… не надо снимать…
— Ничего страшного, бывает. Знаешь, это ведь тоже может понравиться продюсерам. В фильм не войдёт, но поможет тебе получить больше денег.
— Всё равно… не снимай…
Её глаза краснеют.
«8».
Я начинаю большим пальцем вытирать капельки слёз с её щёк.
— Ничего, ничего. Ты же знаешь, в первый раз всегда больно. Всегда страшно. Потом будет легче.
— Я не хочу «потом»… ты не мог бы… не мог бы… стереть всё… никому не показывать.
Её глаза смотрят на меня так, словно она — заблудившийся в пустыне человек, и перед нею колодец в песке.
— Я тебя понимаю. Правда, — мой палец уже не вытирает слёзы. Он размазывает их с тушью. — Понимаю. Но, видишь ли, дело в том, что я не агент «Brazzerz». И это был не кастинг. Я просто поимел тебя в жопу и кончил в рот. Вот и всё.
«7».
В ванной висит молчание. Лиза напоминает пустотелую восковую куклу: она сидит неподвижно, не моргает и не разговаривает. Я наслаждаюсь этим моментом. В этом повороте событий и кроется ключевая особенность моих порнофильмов — на сайты обычно выкладывают лишь секс с комментариями «Они не знают, что мы их обманули», но я пошёл дальше. Я развил эту систему. Согласитесь, гораздо интереснее, когда за фальшивыми эмоциями следуют настоящие — мольбы и угрозы.
Ненависть к себе.
Обычная гонзо-видеозапись становится чем-то особенным: хочется пересматривать её раз за разом, наслаждаясь открывающимися картинами стыда.
К тому же, мне за это хорошо платят.
«6».
Лиза вскакивает на ноги и бросается на меня. Я едва успеваю отскочить в сторону. Её ногти превращаются в оружие — она хочет располосовать на куски моё лицо.
Не вышло, сука.
Вспышка гнева оказалась напрасной, поэтому Лиза срывает висящее напротив неё туалетное зеркало и кидает его в мою сторону. Но я уже в комнате, улыбаюсь и наблюдаю за тем, как Лиза, матерясь и всхлипывая, стоит на пороге ванной, не рискуя перебраться через зубья торчащих осколков.
— Что ты будешь делать, а? Мисс… Лакированная… Вагина… — я растягиваю звуки, и они, словно удары электрошокера, заставляют Лизу дёргаться и визжать.
Изнасилованная стерва рычит, словно раненое животное, находит в ванной большое банное полотенце, кидает его поверх стекла и медленно, боясь порезаться, идёт по осколкам ко мне.
Я в экстазе. Я понимаю, что сейчас снимаю нечто, способное заставить моих подельников буквально высрать гигантскую кучу денег, лишь бы заполучить эти эмоции, эту экспрессию оскорблённой и обманутой женщины.
Лиза, перебравшись через битое стекло, поднимает полотенце, проворно оборачивает им самый большой осколок, и бросается ко мне.
Махровой ткани полотенца слишком много для того, чтобы полностью обмотать импровизированное оружие — свисающий клок волочится за Лизой, словно свадебная фата на бракосочетании в психушке.
Я хватаю с дивана комнатную подушку и, выставив её перед собой, бросаюсь навстречу Лизе. Короткий удар — девушка падает на пол, а кусок стекла, пропоров ткань наволочки, застревает в перьях, словно тонущий турист в болоте.
Эта сука не сдаётся, она пытается снова поцарапать меня ногтями.
Я изо всех сил бью её ногой в живот.
Потом ещё раз.
Ещё.
Ещё.
Лиза затихла.
— Всё?! — кричу я. — Всё?! Ты больше ничего не хочешь сделать?! Ты уже устала?!
Я отпинываю в сторону подушку с куском стекла и располагаю чуть поодаль видеокамеру, так, чтобы моя «восходящая порнозвезда» оказалась в кадре. Затем прижимаю шею Лизы ногой к полу и начинаю одеваться.
— Ну что, милая? Дать тебе кучу денег? Тебе, тебе одной! Все деньги, и только валюту! Получи аванс, шлюха!
Ещё один пинок.
Я слышу её всхлипывания.
Пожалуй, дальше здесь нечего делать. Всё самое интересное уже заснято и записано.
Я на пороге — собираюсь уйти. Бросаю последний взгляд в комнату и вижу, как Лиза вскакивает с места и кидается к осколку, застрявшему в подушке.
Меня пробивает истеричный смех.
Господи, одно слово — тупая тёлка.
Лиза смотрит на меня, понимает, что осколок ей никак не поможет, отбрасывает своё бесполезное оружие и бежит на кухню в надежде найти там что-нибудь более надёжное и смертоносное.
— Ублюдок! Говно! Козлина! — кричит она.
Ещё несколько секунд я наблюдаю в маленьком дисплейчике её метания, затем запись заканчивается.
Отлично. Отлично.
Я спрятал камеру в карман куртки.
Видео просто замечательное, хороша каждая секунда, вот только… только…
Только что-то в кабине шло не так.
Лифт не двигался.
Лампочка над головой нервно мигала, а цифра «5» на электронном табло никак не хотела превращаться в «4».
Я осторожно переступил с ноги на ногу. Под подошвами захлюпала гепатитная рвота, и её сладковато-мерзостный аромат усилился.
Твою мать! Нет! Нет! Какого хера, что случилось?!
Я бил кулаком по кнопке первого этажа, кричал, матерился, но ничего не происходило. Блевота под ногами по-прежнему воняла, цифра на табло демонстрировала своё безразличие, а двери, расцарапанные неприличными словами, не собирались меня выпускать.
Нервно дрожа, я достал из кармана мобильник. Телефон не удержался в пальцах и упал вниз, разбрызгивая в стороны блестящую рвоту.