Само собой, о том, чтобы привозить сюда агентов из балтиморского отделения не могло быть и речи. Что им тут смотреть? Манекен с расстегнутой ширинкой да альбом со старыми «валентинками»?
Мысль, что нужно забраться на заднее сидение и посмотреть, что находится под бархатным чехлом, не заставила себя долго ждать. И долго взвешивать ее тоже не имело никакого смысла. Кларис сунула руку в машину, отперла заднюю дверь и принялась снова передвигать коробки, чтобы она открылась. Казалось, за этой работой прошла целая вечность.
Сзади запах гнили и химикатов оказался намного сильнее. Кларис аккуратно, за самый уголок, подняла альбом и положила его на разложенный на крыше пакет для вещественных доказательств. Потом положила на сидение еще один пакет и забралась внутрь. Тихо скрипнула пружина. Манекен чуть пошатнулся, словно приветствуя севшую рядом гостью. Рука в белой перчатке соскользнула с колена и легла на сидение. Кларис дотронулась до нее дрожащим пальцем. Рука оказалась твердой. Она осторожно стянула с нее перчатку. Кисть была сделана из белой пластмассы. Брюки чуть ниже пояса как-то странно оттопыривались. Такое бывало у мальчишек, когда она еще училась в школе.
Из под сидения донесся писк и слабое царапанье. Нежно, словно лаская, Кларис ощупала бархатный чехол. Ткань свободно накрывала что-то тяжелое и гладкое. Нащупав наверху круглую ручку, она все поняла. Это был большой лабораторный сосуд для образцов. И Кларис уже догадалась, что внутри. Со страхом, но без малейших колебаний она сдернула чехол.
Голова внутри сосуда была аккуратно отделена от тела чуть ниже подбородка. Выеденные спиртовым раствором глаза смотрели прямо на девушку. Из открытого рта торчал синевато-серый язык. За долгое время часть спирта испарилась, и верх головы начал разлагаться. По-совиному наклонившись над искусственным телом, она с глупым удивлением таращилась на Кларис. Даже в пляшущем свете фонарика черты лица оставались застывшими и мертвыми.
Кларис попыталась проанализировать свои чувства в этот момент и осталась довольна. Страха и паники не было. Сидя в старой темной машине среди мышей и пауков, рядом с отрезанной человеческой головой, она была спокойна и соображала ясно и четко. Можно гордиться собой.
Но за дело.
Она осторожно прислонилась спиной к сидению и огляделась.
Это был чей-то мир, любовно созданный и бесконечно далекий от проходящей в сотне метров шумной 301-й трассы.
В прикрепленных к стенкам вазах застыли засушенные цветы. Столик опущен и накрыт льняной салфеткой. На нем тускло поблескивает запыленный графин. Между ним и стоящим рядом подсвечником паук сплел замысловатую паутину.
Она попыталась представить себе Лектера или кого-то еще, сидящим здесь в компании с ее нынешним соседом, попивающим коньяк и показывающим своему «другу» старые «валентинки». Что еще? Осторожно, стараясь не нарушить положения манекена, она попыталась найти у него какие-нибудь документы. Ничего. В кармане пиджака лежали полоски ткани, оставшиеся после укорачивания брюк — скорее всего, костюм был новым, когда его натягивали на манекен.
Кларис потрогала то место, где оттопыривались брюки. Слишком уж твердо, даже для мальчишек из школы. Она раздвинула пальцами ширинку и осветила фонариком отполированный, резной деревянный брусок. Ого, неплохой размерчик, подумала Кларис и тут же одернула себя: нельзя же быть до такой степени циничной.
Она повернула сосуд и осмотрела голову со всех сторон, ища какие-нибудь раны. Никаких следов. Единственная находка — название фирмы производителя, выбитое на стеклянной стенке сосуда.
В очередной раз разглядывая лицо, она вдруг поняла, что дает ей силы и присутствие духа во всей этой ситуации. Несмотря на все отвращение и страх, смотреть на это лицо, осознавая, что выполняешь свою, хотя и малоприятную работу, было легче, чем представлять себе Миггса, проглотившего собственный язык. Она чувствовала, что сможет смотреть на все, что угодно, если это можно будет сравнить с чем-то более ужасным.
Кларис Старлинг была очень молода.
Фургон телекомпании УПИК скрипнул тормозами и замер. Джонетта Джонсон быстро вставила в уши золотые сережки, припудрила хорошенькое коричневое личико и оценила обстановку. Ее фургон, перехватив сообщение балтиморской полиции, прибыл на место происшествия раньше патрульных машин.
Фары и прожектора фургона освещали лишь мокрую от дождя Кларис Старлинг, стоящую у приподнятой двери ячейки с фонариком и удостоверением в руке.
Джонетта Джонсон с первого взгляда распознала в ней новичка. Она подхватила камеру, выбралась из кабины и в сопровождении остальных членов группы подошла к девушке.
Спрятавшись в своем «бьюике», мистер Йоу так низко опустился на сидении, что снаружи была видна только шляпа.
— Меня зовут Джонетта Джонсон, новости УПИК. Вы уже сообщили в отдел по расследованию убийств?
Старлинг не очень-то походила на сурового стража закона и прекрасно понимала это.
— Я из федеральных органов, — отрезала она. — И нахожусь на месте преступления. Поэтому мне необходимо сохранить его в неприкосновенности пока власти Балтимора…
Ассистент оператора схватился за дверь и попытался поднять ее повыше.
— Отойдите! — крикнула Кларис. — Я вам говорю, сэр. Отойдите, отойдите, пожалуйста. Я не шучу. Не приближайтесь к двери.
Вот когда пожалеешь, что у тебя нет формы, значка и дубинки.
— Прекрати, Гарри, — бросила Джонетта и снова повернулась к Кларис. — Видите, мы готовы сделать все, что вы скажете. Только, понимаете, вся эта команда стоит немалых денег, поэтому я просто хотела бы узнать, есть ли вообще смысл держать их здесь до приезда властей. Может, хотя бы скажете, есть там труп или нет? Камера выключена, так что не волнуйтесь, все будет между нами. Скажите, и мы подождем. Мы будем хорошо себя вести, тихотихо, как мышки, обещаю. Ну так что?
— На вашем месте я бы подождала, — кивнула Кларис.
— Спасибо, вы не пожалеете, — обрадованно оживилась Джонетта Джонсон. — Знаете, у меня тут есть кое-какая информация об этих «Мини-хранилищах Сплит-Сити», может вам пригодится. Идите сюда, посветите мне, пожалуйста, фонариком в кабину, я попробую найти.
— Только что в ворота въехал фургон УИТИ, — объявил тот, которого звали Гарри.
— Так, сейчас попробую найти, где же это… ага, вот. Два года назад здесь был крупный скандал, эту контору хотели обвинить в том, что она хранит и перевозит что-то там незаконное, боеприпасы, что ли? Или какое-то оружие? — Джонетта Джонсон лепетала без умолку, то и дело поглядывая через плечо Кларис.
Старлинг обернулась и увидела, что оператор уже наполовину пролез под дверь ячейки, а ассистент присел на корточки и уже собрался передавать ему портативную камеру.
— Эй! — закричала Кларис, и подпрыгнув к оператору, схватила его за рубашку. — Что вы делаете? Это нельзя. Эй! Не смейте туда лезть!
Оператор, похоже, даже не слушал, потому что все то время, пока она говорила, тихо и монотонно бормотал свое:
— Да мы ничего там не будем трогать. Мы ж профессионалы, так что можешь не переживать. Полиция все равно нас туда пустит. Да что ты так нервничаешь, все нормально, золотко.
Его идиотское поведение в конце концов вывело Кларис из себя. Она подбежала к одному из домкратов и нажала на рычаг. Дверь слегка опустилась. Она нажала еще. Дверь опустилась ниже и коснулась груди оператора. Убедившись, что бедняга не сможет пролезть ни назад, ни вперед, она вытащила из домкрата рычаг, и подошла к распростертому под дверью оператору. В глаза бил свет уже нескольких телевизионных фургонов, примчавшихся в надежде на сенсацию. Кларис громко постучала рычагом по двери над самой головой оператора.
— Прошу минутку внимания, — крикнула она. — Послушайте, что я вам скажу. Убирайтесь отсюда все. Живо.
Даю минуту. Оставшихся арестую за сопротивление властям.
— Успокойся, детка, — спокойно сказал ассистент, положив руку ей на плечо. Кларис резко стряхнула ее и обернулась. Стоящие у фургонов телевизионщики зашумели. Вдалеке послышался вой сирен.
— Убери руки и уматывай, козел. — Она наступила на ногу оператору и бросила испепеляющий взгляд на ассистента. В опущенной руке был зажат рычаг от домкрата. Кларис так и не подняла его. Хватило и взгляда. Когда позже эту сцену показали по телевизору, она сама испугалась собственного вида.
Глава 9
Запахи, источаемые жуткой камерой, в полумраке казались еще более тяжелыми. В коридоре беззвучно работал телевизор. Свет от экрана отбрасывал тень Кларис Старлинг на решетку клетки доктора Лектера.
В темноте, за металлическими прутьями, не было видно абсолютно ничего, но она не стала просить санитара включить свет. С его пульта камеру можно было осветить в одно мгновение, и за час до нее следователи балтиморской полиции уже использовали такой прием, безуспешно пытаясь допросить Лектера. Тот наотрез отказался говорить, а в ответ на все вопросы сделал им бумажного цыпленка, который мог клевать, если нажимать на хвост. Взбешенный старший следователь, выйдя в вестибюль, разорвал цыпленка на мелкие клочки и приказал Старлинг попробовать самой поговорить с Лектером.