Эммет Фелпс (секретарша — Сью Дондеро) оказался для меня полной неожиданностью. По словам Сью, в конторе он считался ходячей энциклопедией и мог наизусть процитировать любой прецедент или подробности забытого судебного процесса, не заглядывая в справочники. На вид ему было немного за пятьдесят, ростом за шесть футов, широкоплечий, с длинными руками, он выглядел бы очень браво в генеральском или адмиральском мундире.
Луис Кастин (секретарша — Элинор Грубер) был самым молодым в этой компании, примерно моих лет. Тут уж никакого голодного блеска, напротив, в его темных глазах застыло сонное выражение, должно быть, маска, благо Сью рассказала мне, что именно он выступает в суде, где за ним утвердилась репутация бойца, и именно ему контора доверяет самые трудные дела, с тех пор как О′Мэлли отлучили от практики. Он не следил за осанкой, и потому казался ниже, чем был на самом деле.
Фредерик Бриггс, он же дядя Фред Хелен Трой, был седой как лунь, с удлиненным костлявым лицом. Если у него и была секретарша, то я ее не знаю. Привычка дяди Фреда придурковато моргать, глядя на собеседника, вызвала у меня недоумение по поводу того, что на седьмом (а может, на восьмом) десятке лет его сделали компаньоном; с другой стороны, кто их знает в юридических фирмах, может, у них так заведено. Лично я не доверил бы ему даже менять промокательную бумагу на пресс-папье.
Конрой О′Мэлли, который был старшим компаньоном и чудодеем защиты в суде, пока его не вышибли из адвокатуры за подкуп присяжного, выглядел, как и следовало ожидать, словно в воду опущенным, а горькая складка у рта, казалось, так и останется у него на всю жизнь. А вот если убрать эту складку и подтянуть отвислые щеки, да добавить блеска в глазах, то совсем нетрудно представить, что он способен покорить судебный зал, но в нынешнем его состоянии он, пожалуй, не покорил бы и самого себя в телефонной будке.
Красное кожаное кресло я предоставил Корригану, старшему компаньону, а остальных рассадил полукругом лицом к Вульфу. Как правило, когда у нас посетители, я достаю ручку и блокнот только по сигналу Вульфа, нынче же днем я приготовился заранее, поскольку закон не запрещал мне экспериментировать, поэтому стоило Корригану раскрыть рот, как я тут же начал стенографировать. Реакция последовала мгновенно и единодушно. Все они хором затявкали, преисполненные негодованием и возмущением. Я прикинулся удивленным.
Вульф, который знает мои выходки, хотел было сделать мне замечание, но, не удержавшись, усмехнулся. Видно, идея одним махом заставить заблеять четырех адвокатов и одного экс-адвоката, пришлась ему по душе.
— Я не думаю, что нам потребуется вести запись, — спокойно сказал Вульф.
Я отложил записную книжку, но так, чтобы до нее было легко дотянуться. Юристской братии это нисколько не понравилось. В течение всей нашей беседы они поочередно метали на меня взгляды, желая убедиться, что я не пытаюсь украдкой что-либо записать.
— Это конфиденциальная частная беседа, — заявил Корриган
— Да, сэр, — согласился Вульф. — Но все сказанное может подлежать огласке, поскольку я не являюсь вашим клиентом.
— Совершенно верно. — Корриган улыбнулся, но голодный блеск в глазах не исчез. — Мы не стали бы возражать против такого клиента. Наша контора не гоняется за клиентами, мистер Вульф, но, думается, нет смысла говорить, что если вам когда-нибудь понадобятся наши услуги, то вы окажете нам честь и любезность.
Вульф наклонил голову на одну восьмую дюйма. Я приподнял бровь на такое же расстояние. Итак, адвокаты пытаются нас умаслить.
— Перейду сразу к делу, — возвестил Корриган. — Вчера вечером вы заманили сюда большую часть наших сотрудниц и пытались их соблазнить.
— Соблазнить в юридически наказуемом смысле слова, мистер Корриган?
— Нет… Нет, конечно. Все ваши орхидеи, крепкие напитки, экзотические блюда… вы подвергли испытанию не их целомудрие, а осмотрительность. Ответственность за это полностью несет мистер Гудвин.
— За все поступки мистера Гудвина как моего помощника здесь отвечаю я. Вы обвиняете меня в злом умысле?
— Нет, нисколько. Пожалуй, я скверно начал. Сейчас я попытаюсь изложить вам ситуацию с нашей точки зрения, а вы поправите меня, если я заблуждаюсь. Итак, человек по фамилии Уэлман нанял вас расследовать смерть его дочери. Вы решили, что существует связь между ее смертью и двумя другими, а именно, Леонарда Дайкса и Рейчел Эйбрамс. И…
— Не решил, а предположил. Это рабочая гипотеза.
— Хорошо. И вы действуете в этом направлении. Гипотезу свою выдвинули, исходя из двух фактов: появления имени Бэйрда Арчера во всех трех случаях и насильственной гибели всех троих людей. Второе — это чистое совпадение и не имело бы никакого значения без первого. Если рассуждать объективно, ваши предпосылки не выглядят убедительными. Поэтому мы подозреваем, что вы разрабатываете свою гипотезу лишь потому, что не нашли ничего лучше, но, конечно, мы можем и ошибаться.
— Нет. Вы совершенно правы.
Адвокаты обменялись многозначительными взглядами. Фелпс — ходячая энциклопедия шести с лишним футов ростом — что-то пробормотал, но я не разобрал слов. О′Мэлли — тот самый экс — был единственным, кто даже глазом не моргнул. Чересчур поглощен своей тоской.
— Конечно, мы не вправе ожидать, что вы выложите карты на стол, — трезво рассудил Корриган. — Мы пришли сюда не расспрашивать вас, а ответить на ваши вопросы.
— О чем?
— Обо всем, что имеет отношение к делу. Мы готовы раскрыть перед вами все карты, мистер Вульф, собственно говоря, нам ничего другого не остается. Буду откровенен, наша контора оказалась в очень уязвимом положении. Еще одного крупного скандала мы не выдержим. Чуть больше года прошло с тех пор, как наш старший компаньон был лишен практики и едва избежал суда за уголовное преступление. Это был страшный удар для нашей конторы. Мы реорганизовались, прошло несколько месяцев, и мы стали постепенно отвоевывать утраченные позиции, когда убили нашего доверенного делопроизводителя Леонарда Дайкса и старые грехи опять всплыли. Ничто не связывало исключение О′Мэлли из адвокатуры со смертью Дайкса, но у нас любят устраивать шум из ничего. Второй удар причинил нам еще больший ущерб, чем первый, но время шло, убийство Дайкса оставалось нераскрытым, и слухи стали было затихать, как вдруг вспыхнули с новой силой из-за убийства совершенно неизвестной нам молодой женщины по имени Джоан Уэлман. Правда, на сей раз урон был не столь велик. Полиция пыталась с нашей помощью или с помощью сотрудников конторы напасть на след человека, которого звали Бейрд Арчер или который называл себя так, но ничего не вышло. Через неделю бесплодных усилий полиция оставила нас в покое, но с недавних пор они снова зачастили к нам; причин мы не знали, но теперь выяснили, что это связано со смертью еще одной незнакомой нам молодой женщины по имени Рейчел Эйбрамс. И вот тогда, как по-вашему, разве не имели мы права считать, что нас преследуют?
— Думаю, мое мнение не играет роли, — пожал плечами Вульф. — Вы и впрямь имели право считать, что вас преследуют.
— Да, конечно. От нас и теперь не отстают. Но больше так продолжаться не может. Как вы знаете, эта Эйбрамс погибла три дня назад. И полиция снова пытается выйти на след Бэйрда Арчера, хотя совершенно очевидно, что если бы в нашей конторе хоть одной живой душе было что-нибудь известно об этом имени или о самом Бэйрде Арчере, то полиция давно бы об этом узнала. Тем не менее сейчас нам ничего не остается, как сидеть сложа руки и ждать, пока они найдут этого проклятого Бэйрда Арчера, да надеяться, что со временем все уляжется. Так нам казалось еще вчера. А знаете, что произошло в суде сегодня днем? Луис Кастин выступал защитником по важному для нас делу, а в перерыве к нему подошел представитель обвинения и сказал… Что он сказал Луис?
— Он спросил, — заерзал на стуле Кастин, — не подыскиваю ли я себе новое место, чтобы не остаться без работы, когда лопнет наша фирма. — Голос его звучал довольно резко и никак не соответствовал сонному виду. — Он пытался вывести меня из себя, чтобы свести процесс в свою пользу. Но у него ничего не вышло.
— Вот видите? — обратился Корриган к Вульфу. — Еще вчера все было иначе. Пока не принесли коробки с орхидеями и записками от вашего Гудвина. А сегодня мы узнали, что происходило вчера вечером. И что происходило здесь, и что Гудвин сказал одной из наших сотрудниц, будто вы полагаете, что ниточка к убийству Джоан Уэлман тянется в нашу контору, и что вы так убеждены в этой идее, что ни вы, ни ваш клиент ни за что от нее не отступитесь. А мы достаточно наслышаны о вас и ваших методах, чтобы понять, чем это нам грозит. Пока вы одержимы идеей, вы ни перед чем не останавливаетесь. Полиция может от нас отстать, и слухи стихнут и даже сойдут на нет, но вы от нас не отстанете, и мне даже страшно подумать, как это скажется на персонале конторы. Они и так вчера чуть не передрались по вашей милости.