Было слегка прохладно. Мистер Смит теперь окончательно проснулся и чувствовал себя бодрым и освеженным. Неудивительно, что охрана не заметила его присутствия: черная тень двери падала прямо на него.
Тишина была гнетущей. Ни снаружи, ни изнутри здания не доносилось ни звука.
Смит был наедине с мертвецами из мертвой цивилизации. Во всем зале не было ни одного предмета, начиная от сморщенного колоса пшеницы и кончая ящиком с красками, возраст которого не измерялся бы четырьмя тысячами лет. Здесь были собраны обломки, выброшенные на берег бескрайним океаном времени. Они были доставлены из величавых Фив[4], из роскошного Луксора[5], из больших храмов Гелиополиса[6], из сотен разграбленных гробниц. Ученый глядел на многочисленные молчаливые фигуры, смутно выделявшиеся из мрака, на этих людей, когда-то живых, а теперь безмолвных, неподвижных. Его охватило чувство благоговения и грусти. Он казался себе таким юным и незначительным. Облокотившись на спинку стула, мистер Смит задумчиво глядел на длинные анфилады зал, посеребренных лунным светом. Вдруг он заметил желтый свет далекой лампы.
Джон Ванситтарт Смит выпрямился на стуле. Нервы его были напряжены. Свет медленно приближался, время от времени останавливаясь, а затем снова рывками двигаясь вперед. Человек, несший лампу, шел совершенно бесшумно, не было слышно ничего похожего на шаги, кругом царила полнейшая тишина. У англичанина мелькнула мысль о взломщиках, и он глубже прижался в угол зала. Вот свет уже на расстоянии двух зал, теперь он уже в соседнем зале и все же не слышно ни звука. Трепет страха пробежал по телу мистера Смита, когда он наконец увидел лицо, как бы плывущее в воздухе за огнем лампы. Фигура человека была скрыта в темноте, свет падал на странное, возбужденное лицо. Глаза с металлическим блеском, мертвенная кожа… Ошибки не могло быть. Это служитель, с которым он разговаривал.
Первой мыслью Ванситтарта Смита было подойти к служителю и окликнуть его. Достаточно нескольких слов, чтобы объяснить создавшееся положение. Несомненно, его тут же выпустили бы на улицу через какую-нибудь боковую дверь, и он преспокойно отправился бы в свою гостиницу.
Но в движениях человека, вошедшего в зал, было так много таинственности, он передвигался так осторожно и крадучись, что англичанин изменил свое намерение. Ясно, что это не обычный обход помещения. На ногах служителя были туфли на войлочной подошве, грудь его высоко вздымалась, он озирался по сторонам, его прерывистое дыхание колебало пламя лампы. Ванситтарт Смит сжался в своем углу и напряженно разглядывал вошедшего. Он был уверен, что появление служителя связано с какой-то тайной и имеет зловещее значение.
В движениях вошедшего не было колебаний. Он быстро и бесшумно подошел к одной из больших витрин, вынул ключ из кармана и открыл ее. С верхней полки он снял мумию и с величайшей осторожностью и заботливостью положил ее на пол. Рядом с ней поставил лампу, а затем, опустившись на корточки на восточный манер, начал распеленывать мумию длинными дрожащими пальцами, снимая саван и бинты, которые ее опоясывали. По мере того как спадали хрустящие бинты, зал наполнялся сильным ароматом; куски ароматичного дерева и благовонных веществ сыпались на мраморный пол.
Джон Ванситтарт Смит видел, что эта мумия еще никогда не распеленывалась. Этот процесс чрезвычайно заинтересовал его. Он весь трепетал от любопытства, его птичья голова высовывалась из-за двери все дальше и дальше. Он с трудом сдержал возглас изумления, когда наконец был снят последний бинт с тела, которому было четыре тысячи лет. Сперва появился целый каскад длинных черных блестящих локонов. Они покрыли руки служителя. Второй виток обнажил низкий белый лоб с изящно изогнутыми бровями. Третий открыл глаза с густыми ресницами и красивый прямой нос, а после четвертого, последнего, витка показались прелестный нежный ротик и прекрасно очерченный подбородок. Лицо мумии отличалось чрезвычайной прелестью. Единственным недостатком было пятно в середине лба, кофейного цвета и неправильной формы.
Перед Ванситтартом Смитом предстало чудо бальзамирования. Глаза его расширились от восхищения.
Но впечатление, произведенное на египтолога, было ничтожным по сравнению с эмоциями странного служителя. Он вскинул кверху руки, забормотал какие-то непонятные слова, а потом, бросившись на пол около мумии, обхватил ее руками и стал целовать губы и все лицо.
— Моя малютка, — горестно бормотал он по-французски, — моя бедная, бедная малютка!
Его голос прерывался от волнения, бесчисленные морщины дрожали и искажались. Ученый заметил при свете лампы, что глаза служителя оставались сухими, как два стальных шарика, в них не было ни слезинки. Несколько минут он лежал около мумии, лицо его судорожно подергивалось, он стонал и причитал над прекрасной головой женщины. Потом неожиданно улыбнулся, произнес несколько слов на неизвестном языке и вскочил на ноги с энергичным видом человека, принявшего твердое решение.
В центре зала стояла большая круглая витрина, в которой хранилась, как это не раз видел мистер Смит, великолепная коллекция колец и драгоценных камней эпохи раннего Египта. Служитель быстро подошел к ней, отпер ее и распахнул настежь. На край витрины он поставил лампу и небольшой глиняный сосуд, который вынул из кармана. Затем, взяв из витрины горсть колец, с очень серьезным и озабоченным лицом стал смазывать одно за другим какой-то жидкостью из глиняного сосуда, разглядывая их после этого на свету. Испробовав таким путем первую партию колец, разочарованно и нетерпеливо швырнул их обратно в витрину и вытащил другие кольца. Одно из них, массивное, с большим кристаллом, он схватил и с нетерпением стал пробовать на нем содержимое своего сосуда. Вдруг он испустил радостный крик и дико взмахнул руками. Сосуд опрокинулся, и жидкость потекла по полу к самым ногам англичанина. Служитель вытащил из-за пазухи красный платок и, вытирая подтеки, добрался до угла комнаты, очутившись внезапно лицом к лицу с мистером Смитом.
— Извините, — сказал Джон Ванситтарт Смит самым любезным тоном. — Я нечаянно заснул здесь за дверью.
— И вы следили за мной? — спросил служитель по-английски. Его лицо трупа было искажено злобой.
Ученый был прямым человеком.
— Сознаюсь, — сказал он, — что я видел ваши действия и что они в сильнейшей степени возбудили мое любопытство.
Служитель вытащил из-за пазухи длинный нож со сверкающим лезвием.
— Вы были на грани смерти, — сказал он. — Если бы я заметил вас десять минут назад, то пронзил бы этим ножом. А сейчас предупреждаю, что если вы попытаетесь помешать мне или хотя бы дотронетесь до меня, вы будете убиты.
— Я не собираюсь мешать вам, — сказал ученый. — Мое присутствие здесь совершенно случайно. Единственное, что мне нужно, это чтобы вы были любезны показать мне выход на улицу.
Мистер Смит говорил чрезвычайно вежливо, так как служитель все еще прижимал лезвие своего ножа к ладони левой руки, как бы желая убедиться, хорошо ли оно отточено. При этом его лицо продолжало сохранять злобное выражение.
— Если бы я подумал… — начал он. — Но, впрочем, может быть, это к лучшему… Как вас зовут?
Англичанин сказал свое имя.
— Ванситтарт Смит… — повторил служитель. — Не тот ли самый Ванситтарт Смит, который опубликовал в Лондоне статью об Эль-Кабе? Я читал ее. Ваша осведомленность в этом вопросе мизерна.
— Позвольте! — воскликнул англичанин.
— Правда, ваши знания, — продолжал служитель, — все-таки немного выше, чем у других, которые предъявляют еще большие претензии на знания. Самое главное в нашей прежней египетской жизни — это не надписи, не памятники, которым вы уделяете так много внимания в вашей статье, а наша герметическая философия и мистические познания, о которых вы либо говорите очень мало, либо вовсе ничего не упоминаете.
— Наша прежняя жизнь! — повторил ученый, широко раскрыв глаза. И вдруг воскликнул:
— Боже мой! Посмотрите на лицо мумии!
Необыкновенный служитель обернулся и направил луч света на мертвую женщину. Взглянув на нее, он скорбно застонал. Действие воздуха уничтожило чудесное произведение бальзамировщика. Кожа женщины опала, глаза глубоко провалились, обесцвеченные губы отпали от желтых зубов и только коричневый знак на лбу подтверждал, что это действительно то самое лицо, которое сияло молодостью и красотой всего лишь несколько минут назад.
Служитель застыл в ужасе и горе. Затем, огромным усилием воли овладев собой, снова обратил холодный взгляд на англичанина.
— Это ничего не значит, — сказал он дрожащим голосом. — Это ровно ничего не значит. Я пришел сюда с твердым намерением. Сейчас оно выполнено. Все остальное — ничто. Я обрел то, что искал, древнее заклятие снято, и я мог снова соединиться с ней. Какое значение имеет воздушная оболочка, если ее душа ждет меня по ту сторону завесы?!