Только когда тетя Валя, сестра отца, три вечера подряд, укладывая меня спать и проливая горькие слезы, шептала: «бедная моя девочка, при живой матери сирота», я сообразила, что-то у нас не так и загрустила. Вечером четвертого дня папа, выкроив время, сел рядом со мной на диван, обнял меня и сказал:
— Дочка, мама от нас уехала.
— Куда? — полюбопытствовала я.
— В Москву. У нее там будет другая семья. Возможно, мама возьмет тебя, но несколько позже.
— А тетю Валю? — насторожилась я.
— Что тетю Валю? — не понял отец.
— Тетю Валю она возьмет?
— Ну… видишь ли… с тетей Валей они никогда особенно не дружили.
— Тогда знаешь что… я, пожалуй, к ней не поеду.
— Отлично, — кивнул отец, — я очень рад.
Я тоже была рада, без мамы стало гораздо спокойнее, раньше тетя Валя тратила свободное время на то, чтобы ругаться с мамой, доказывая ей, что ребенка воспитывают не правильно, а теперь она проводила его со мной. Как я уже сказала, у папы свободного времени было мало, а тратил он его в основном на выпивку, то есть, если оно у него было, он ехал куда-нибудь и отчаянно напивался или в одиночестве сидел в своей комнате и пил, тихо, никому не мешая. Тетя Валя объясняла это тяжелой работой. Папа в то время заведывал вторсырьем и, думая о его работе, я непременно представляла отца перетаскивающим ржавые трубы, потому что как-то раз мы с тетей Валей заезжали к нему на работу и хоть папа никаких труб не таскал, но увиденное произвело на меня впечатление. «Мой папа работает на свалке», — решила я, очень ему сочувствуя, и потому тяга папы к горячительным напиткам была мне вполне понятной.
Потом времена сменились. Помню, папа вернулся вечером и заявил:
— Даст Бог, станет легче, устал я под статьей ходить. — После чего ушел в свою комнату коротать вечер с бутылкой.
— Теперь станет легче, — шепотом сообщила я тете Вале.
— Кому? — нахмурилась она.
— Папе.
— А-а… лишь бы власть не сменилась.
— А что это за статья, под которой ходит папа? — додумалась спросить я.
— Это он сказал? — еще больше нахмурилась тетка.
Я кивнула.
— Должно быть, конфискация имущества, — пожала она плечами, но тут же отмахнулась:
— Не забивай голову. Тебе все это ни к чему.
Вскоре папа сделался предпринимателем, а потом владельцем крупной фирмы. Об этом мне сообщила тетя Валя.
— В дом кого попало не води, — заявила она. — Жулья развелось…
Меня стали встречать из школы и вечером во двор не выпускали. Это было грустное время. Наконец теткина подозрительность в отношении моих друзей сменилась радушием, она оставила работу в библиотеке, всецело посвятив себя дому.
Жили мы вполне счастливо, я закончила школу, поступила в институт, влюбилась, решила выйти замуж, но тетя Валя пришла в ужас, а папа сказал:
— Ни за что.
Я рассердилась и даже сбежала из дома, правда, недалеко и ненадолго. Уже вечером папа обнаружил меня у Светки и вернул в родные пенаты. Он был напривычно трезв, говорил долго и убедительно, называя мой поступок безответственным, всколзь заметил, что Мишка мне не пара (так звали моего избранника) и посоветовал не спешить с замужеством, а чтоб я не переживала, подарил мне машину. Новенький «опель» произвел на меня впечатление и от мыслей о замужестве я отказалась, хотя еще некоторое время тайно встречалась с Мишкой. Но так как он позволил несколько злобных выпадов в адрес моего родителя, в частности, обозвав его жуликом и королем утиля, я решила, что папа был прав, Мишка мне действительно не подходит и порвала с ним раз и навсегда.
Через несколько дней после этого случилось несчастье: умерла моя любимая тетя Валя. Это было как гром среди ясного неба, на здоровье тетка никогда не жаловалась, а умерла от инфаркта. Мы с папой осиротели. Папа пил более обыкновенного, а я рыдала день и ночь напролет. Через два месяца, немного придя в себя, мы попытались наладить наш быт. Решив почистить рыбу, я едва не отрезала себе палец, пришлось вызывать «Скорую». На следующий день я забыла закрыть в кухне кран, когда чистила картошку, раковина забилась и я затопила соседей, потому что побежала в магазин за хлебом, а ключи оставила на тумбочке и в квартиру войти не могла. Папа решил готовить сам и едва не учинил пожар, забыв котлеты на плите. В общем, мы бились как рыба об лед, а питались в основном в кафе, пока папа не заявил:
— Надо что-то делать. — Взял бутылку коньяка, ушел в свою комнату, а появившись оттуда через час, сообщил:
— Придется жениться. Можно, конечно, нанять домработницу, но чужой человек в доме… я этого не переживу. Придется жениться, — с намеком на панику, повторил он.
— Хорошо, — согласно кивнула я. И через два дня у нас в доме появилась Ритка.
Она была на двадцать лет моложе папы и к моменту водворения у нас уже трижды побывала замужем, но каждый раз неудачно. Мы с ней сразу же подружились. Ритка была настроена весьма критически ко всем особям женского пола и потому подруг у нее не было. Папа в первый же день предупредил нас, что волновать себя по пустякам не позволит и если мы начнем конфликтовать, он это быстро прекратит и при этом так взглянул на супругу, что стало совершенно ясно, что он имел ввиду.
Ритка и не думала конфликтовать со мной, потому что я с готовностью согласилась с тем, что она, во-первых, красавица, во-вторых, разбирается в жизни лучше, чем я, и потому мне стоит прислушиваться к ее советам. Прислушиваться я была готова к чему угодно, насчет красоты и жизненного опыта тоже никаких проблем, так что наша жизнь мгновенно наладилась.
Ритка нигде никогда не работала из принципиальных соображений и мне не советовала, поэтому раз по пять на день вопрошала:
— На кой черт тебе сдался этот институт? Лучше пошли в солярий.
Я и сама толком не знала, нужен мне институт или нет, но вознамерилась его закончить, в чем и преуспела. К тому моменту папа числился видным деятелем нашего города, а пить стал значительно больше, то есть это мы так предполагали, хотя видели его исключительно редко, в основном в начале месяца, когда он выдавал нам деньги на расходы, а также ценные указания как их потратить.
Иногда мы с удивлением узнавали, что папа на Канарах или Мадейре, но с вопросами не лезли, так как папа этого не любил. Однако, доходившие до нас слухи о том, что папу уже давно никто не видит трезвым, всерьез тревожили нас, потому что последнее время папа жаловался на здоровье.
— Твоему отцу не мешало бы поберечь себя, — выговаривала мне Ритка за неимением родителя, а я согласно кивала.
По окончании института возник вопрос о моем трудоустройстве и папа в начале месяца сказал:
— Я подумаю. — Но потом по обыкновению исчез, а когда я по телефону пыталась напомнить ему о его обещании, повторял:
— Я подумаю. А ты пока отдохни.
В результате я отдыхала целый год и уже всерьез не верила, что папа что-нибудь придумает и в конце концов устроилась на работу сама, решив, что папа, при его занятости, об этом даже не узнает. Но он узнал (подозреваю, настучала Ритка, потому что шататься по салонам и магазинам одной ей было скучно) и был в гневе.
— Что это за работа за две тысячи в месяц? — сердито выговаривал он мне. — Ты что, сирота? Горбиться за такие деньги…
Хотя я вовсе и не горбилась, но почувствовала себя предателем, в самом деле, что это я отца позорю? Папа в очередной раз обещал подумать, с прежней работы я ушла, чтобы сделать ему приятное, а на новую так и не устроилась, потому что папа внезапно свалился с инфарктом (должно быть в нашей семье эта болезнь занимала особое место). Мы с Риткой здорово перепугались, врачи в один голос твердили, что если папа немедленно и навсегда не бросит пить, они ни за что не отвечают, поверить же, что папа откажется от своих привычек, было нелегко, но я набралась смелости и поговорила с папой.
— Фигня, — отмахнулся он, тут к нему подскочил лечащий врач и заговорил о возможных последствиях (летальных), увлекаясь все больше и больше. Речь произвела на меня впечатление и я тут же, не сходя с места, поклялась никогда не брать в рот спиртного.
Через неделю папа выписался из больницы и начал вести свой привычный образ жизни.
— Любопытно, что из этого выйдет, — вздыхала Ритка, имея ввиду папину полемику с врачами.
К сожалению, победили врачи. Где-то в Карибском море папа в состоянии похмелья нырнул и не смог вынырнуть. Предположительно, не выдержало сердце. Так как папа последние три года дома появлялся редко и напоминал фантом, став личностью мифической, данное событие скорее взволновало, нежели огорчило. Мы с Риткой много говорили о папе, но увидеть его было практически невозможно, и то, что папа вдруг исчез, вовсе ничего не значило, ничто не мешало ему появиться вновь.
Однако, рассчитывали мы на это напрасно, через месяц нам предположительно доставили папу. Говорю предположительно, потому что сопровождающие его люди сами похоже были в этом не уверены, а проверить догадки не представлялось возможным.