Отпетые плутовки - Татьяна Полякова страница 8.

— Что ж, дело хозяйское. — Сашка разделся и завалился спать.

Я тоже легла. Сон не шел. Шевелиться я боялась. Хотя Сашка и спит как убитый, демонстрировать свое состояние все же не стоило. Я таращилась в потолок, усердно глотала слезы и думала, почему это в моей жизни все так по-дурацки? Размышления на эту тему меня очень увлекли, так что я не сразу сообразила, что Сашка вовсе не спит. Он вдруг поднялся и сел ко мне на кровать.

— Ну, что слезами-то давишься? — спросил он со вздохом, протянул ко мне руку, а я ее сбросила.

— Извини, что мешаю, — торопливо вытерев глаза, сказала я. — Думала, ты спишь, ты же быстро засыпаешь.

— Уснешь с тобой, как же.

— Извини.

— Ну что ты заладила, как попугай, извини, извини? Не за что мне тебя извинять. — Он вроде бы разозлился.

— Я знаю, что веду себя глупо, как в анекдоте про девицу, — хмыкнула я. — Ее парень на ночь подобрал, а она утром спрашивает, куда шифоньер поставим.

— Не про тебя анекдот. Я пожала плечами, вовсе не поверив Сашке. Поднялась:

— Что-то не спится мне. Пойду постою на балконе.

Я накинула халат и вышла. Глядя на огни ночного города, пыталась убедить себя, что жизнь прекрасна. Через минуту на балконе появился Сашка.

— Шел бы ты отсюда, — попросила я. Видеть его не хотелось.

— Машка… — вздохнул он.

— Помолчи, а? То, что я хочу услышать, ты не скажешь, а про то, какая я хорошая и какой ты плохой, мне слушать неинтересно. Иди спи. У тебя боевое задание.

— Не могу я спать, когда ты тут одна стоишь и забиваешь себе голову чепухой, — разозлился он.

— Голова моя, хочу забиваю, хочу нет. Было холодно, я поежилась, подумала об отце и о Сашке, конечно, тоже. Он спросил:

— Озябла? — И обнял меня. Рядом с ним было тепло и надежно, и плохого думать не хотелось. — Давай я тебя поцелую? — тихо сказал он и поцеловал. Не один раз, конечно. И все перестало иметь значение, я обняла его, а он подхватил меня на руки, как подхватывал в детстве отец, и пошел в комнату. Он был так нежен, что надобность в словах отпала, не нужны были слова, а когда я начинала что-то торопливо шептать, Сашка говорил “молчи” и зажимал мне рот. И я молчала.

Я открыла глаза, потянулась и взглянула на часы: почти пять. Сашки рядом не было. Приподняв голову с подушки, я покрутила ею немного и тут его увидела:

Сашка стоял в прихожей и разговаривал по телефону. Но поразило меня не то, что Сашка в пять утра с кем-то беседует, а он сам, точнее, его лицо. В нем не было и намека на обычную насмешку, дурашливость и дерзость, лицо было жестким, даже злым и очень неприятным. Я испугалась, но лишь на минуту, потом вспомнила, каким Сашка был этой ночью, зевнула, сладко потянулась и с головой нырнула под одеяло. Звонит кому-то, ну и что, у него боевое задание.

Он разбудил меня часов в девять. Лизнул в висок по-кошачьи и засмеялся, глаза я не открывала и улыбку прятала, но губы дрожали, и Сашка шепнул мне на ухо:

— Не прикидывайся. Что снилось?

— Ты снился, — засмеялась я.

— Хороший сон, — кивнул он и тоже засмеялся.

Я легла на спину, потянулась и стала его разглядывать. Он успел побриться, выглядел молодцом, а с кухни доносился запах кофе.

— Завтрак готов? — спросила я.

— В постель прикажете?

— Нет, встану, подай халат и тапочки.

— Со всем нашим удовольствием. Мы завтракали, хохоча и дурачась, Сашка убрал посуду, сел напротив меня и заговорил серьезно:

— Так. Первое. Можешь позвонить отцу.

— Правда? — обрадовалась я.

— Правда, — кивнул он. — Вижу, как ты мучаешься, а у меня от твоих мук просто сердце кровью обливается. Но и меня пойми, лишнее слово скажешь, и это может быть…

— Саш, да я только… — хватая его за руку, начала я.

— Короче, отец снимает трубку, ты говоришь: “Папа, со мной все в порядке”, — и трубку вешаешь. Понятно?

— Хорошо. — Я торопливо кивнула.

— Второе. Деньги нужны. Само собой, верну, когда все закончится.

Я метнулась в прихожую за кошельком, заглянула в него и сказала испуганно:

— Почти ничего не осталось.

— Плохо. Ладно, буду думать.

— Я занять могу, — предложила я, а Сашка разозлился:

— Опять? Ну нельзя тебе нигде появляться. Сколько раз говорить?

— У меня в банке есть, в банке мне появиться можно?

— А бумаги где?

— Бумаги дома.

— Вот видишь. — Он вздохнул.

— Но ведь я могу сходить домой. У нас телефон на углу, позвоню, если Димки, нет, быстренько сбегаю.

— А соседи?

— Утром все на работе.

— Не пойдет. Обязательно на какую-нибудь бабку нарвешься.

— Ну и что, Саша?

— Слушай, это не игры, все очень серьезно. Из деревни мы ушли вместе, дома ты не появилась, дурак поймет: где ты, там и я.

Сашкины слова особого впечатления не произвели, но спорить я не стала, в таких делах он смыслит больше меня.

— Поняла, Саша. Но если ни к кому нельзя, где же взять денег?

— Так, — потер он ладонью колено. — К тебе пойду я. Давай ключ и объясни, где бумаги.

— Господи, а если тебя поймают?

— Не поймают. Позвоню, войду в квартиру, дело двух минут.

— А если там ждут?

— Я не ты. Оторвусь. И “хвост” сюда не приведу. Ученый. А ты квартиру враз засветишь.

— А когда можно будет позвонить папе?

— Когда вернусь. Деньги в каком банке?

— В “Менатепе”.

— Значит, так. Я еду к тебе на квартиру, а ты в банк. Там рядышком скверик, уютный такой, в нем и подождешь. Только аккуратней, глаза людям не мозоль.

Ждала я его минут двадцать, сидела на скамейке, поглядывая по сторонам, тут Сашка меня окликнул, и я заспешила к нему.

— Все в порядке? — спросила испуганно, хотя по его физиономии было ясно: в порядке.

— А то… — Сашка протянул мне мой паспорт и банковский договор о вкладе.

— Сколько снимать? — задала я вопрос.

— Всё. Потом рассчитаемся. Сашка остался в сквере, а я отправилась в банк. Процедура заняла минут двадцать. Выйдя из банка, я потопала к скверу, тут меня снова окликнул Сашка. Он сидел в синих “Жигулях”.

— Откуда машина? — удивилась я, садясь с ним рядом.

— Позаимствовал, — хмыкнул он.

— Врешь, — вытаращила я глаза;

— Не вру.

Мы поехали, я его разглядывала, в голове — Бог знает что.

— Сашка, — не выдержала я. — Милиционеры машины не крадут.

— Ты, Машка, все понимаешь не правильно, — обиделся он. — Был бы я жулик, не стал бы угонять машину, срок себе зарабатывать, а на боевом задании мне этот грех спишут. Без машины нам сейчас нельзя.

— А если поймают?

— Не поймают. Слушай, что нам надо: парик темный, очки от солнца, большие, в пол-лица, одежду тебе: юбку короткую, сапоги высоченные такие…

— Ботфорты, что ли?

— Ага.

— Они мне не идут, ботфорты для высоких. У меня рост неподходящий.

— Ничего, один раз наденешь. Да, куртку еще, кожаную, с бляхами, короткую, на ремне.

— Зачем все это? — подивилась я.

— Много вопросов задаешь… Да, и еще бюстгальтер, четвертый номер.

— У меня же второй.

— Купишь четвертый.

— Да он мне на голову, — заподозрив, что Сашка издевается, разозлилась я.

— Ох, Машка, до чего ж ты баба вредная. — Он покачал головой и вроде бы обиделся.

— Я понять хочу, зачем?

— Придет время, объясню. Лучше подумай, где все это разом купить.

— Поезжай на проспект Ленина. Я записала все, что необходимо купить, чтобы не забыть чего, и через полчаса вышла из магазина, нагруженная и сердитая. Все представлялось мне необычайно глупым.

Мы поехали домой. Возле подъезда Сашка меня высадил, а сам уехал. Вернулся примерно через час и сразу сказал:

— Звони отцу.

— А если его нет, можно с Юлькой поговорить? — засуетилась я.

— Юлька — это кто? — насторожился Сашка.

— Подруга отца.

— Нет. Я ваши бабьи привычки знаю, начнете трещать, не остановишь.

Я набрала номер, трубку взяли сразу, точно ждали.

— Да, — сказал отец, а я выпалила:

— Папа, не беспокойся, у меня все в порядке.

— Машенька, — крикнул он, голос звучал странно, испуганный какой-то голос, не отцовский. — Маша… — И гудки пошли, это Сашкина рука легла на рычаг.

— Саша, — растерялась я. — Можно я перезвоню? Что-то не так, случилось что-то.

— Случилось то, что я и предсказывал: ты своим звонком отца еще больше напугала, говорил я тебе…

— Я перезвоню, я объясню, что с Димкой поссорилась, что живу у подруги.

— Валяй, объясняй, у какой подруги, где. Отец махом из тебя все вытрясет. Давай, давай, звони! — рявкнул Сашка.

— Ну чего ты злишься?

— Злюсь потому, что меня не слушаешь и делаешь только хуже.

— Хорошо, — кивнула я, чуть не плача. — Я вообще больше не подойду к телефону.

— А вот это правильно. Обещаю, дня через два будешь с отцом. Веришь мне? Я пожала плечами.

— Веришь? — повторил Сашка.

— Ты правда ничего не замышляешь против отца? — спросила я и, вздохнув, добавила:

— Подло это, Саша.

— Ведь клялся уже, мало? — разозлился он.