– Ой-ой, больно! – запричитала Таня, хотя ей не было ни капельки больно.
Ей нравилось в общении с отчимом порой изображать ребенка – и чувствовать себя соответственно. Все взрослые, реальные заботы куда-то отступали, и возникало чувство, словно она в далеком, давно прошедшем детстве… Будто бы она девочка, а отчим – взрослый, мудрый, сильный человек – снова ведет ее за ручку в зоопарк и, усадив на свои широченные плечи, показывает, как бултыхаются в искусственном пруду белые медведи…
…Обед действительно получился изысканным. Таня сама не заметила, как уплела и три кусочка языка, и цыплячью ножку, а потом и добавку – крылышко, да с гарнирчиком – цветной капустой в яйце и сухарях… В общем, «быть мне толстой коровой!». Но, с другой стороны, она навещает отчима не так уж часто, а сегодняшние лишние калории можно будет в спортзале сбросить…
После кофе Таня достала из сумочки сигару в тубусе и протянула ее Валерию Петровичу.
– Вот, держи. Купила тебе по дороге. Настоящая «гавана».
– Спасибо, Танюшка! – искренне обрадовался Ходасевич. И добавил с самоиронией: – А я все думаю, чего мне еще для сходства с Черчиллем не хватает!
Он аккуратно обрезал сигару серебряной карманной гильотинкой (которую тоже когда-то подарила Таня) и засунул ее в рот. При этом ловко изобразил из себя британского премьер-министра военной поры: насупленные брови, оттопыренная нижняя губа, брюзгливое выражение лица. Сходство получилось столь впечатляющим, что Таня расхохоталась:
– Да ты, Валерочка, артист!
Воистину: с отчимом, этим замечательным дядькой, напрочь забываешь о собственных проблемах. Никому на свете не удается смешить ее так, как ему.
Окно кухни было распахнуто в тихий московский дворик, оттуда струилось мягкое тепло июньского лета. Сизые клубы ароматного дыма окутывали мощный торс отчима. От раннего сытного обеда в теле разливалась приятная истома. Тане хотелось забыть обо всем, чтобы все на свете проблемы отлетели прочь… Но Валерий Петрович смахнул пепел с сигары и проговорил:
– Ну, выкладывай, что случилось.
Таня удивилась. Она ни словом, ни намеком не упомянула пока о своих проблемах.
– А откуда ты знаешь, что у меня что-то случилось?
– Я знаю тебя, – грустновато усмехнулся отчим. – Стала бы ты в будний день, да еще с утра, вместо работы, срываться ко мне, старику.
– Ну, во-первых, ты далеко не старик… – машинально возразила Таня. – А во-вторых… Во-вторых, у меня действительно неприятности.
– Рассказывай.
И Таня поведала о пропаже из своего сейфа, о том, как кража обнаружилась сегодня утром, и о беспрецедентной конфиденциальности исчезнувшего документа.
– Что ты сама обо всем этом думаешь? – спросил ее отчим, когда она изложила историю в общих чертах. Лицо его разительно переменилось с того момента, когда он наслаждался вкусным обедом, балагурил и изображал из себя Черчилля. Взгляд стал цепким, губы сжались, на широком лбу проявилась морщина.
– Представления не имею, – пожала плечами Татьяна.
– Кого может заинтересовать пропавший документ?
– Да кого угодно! Всех!
– А точнее?
Вопросы Валера задавал резко, отрывисто.
– Ну, я не знаю… Конкурентов депутата Брячихина… Его врагов… Прессу… Спецслужбу какую-нибудь…
– Что уж такого страшного написано в этой вашей «объективке»? – с делано невинным видом поднял брови отчим.
– Что? – Татьяна усмехнулась, на секунду сосредоточилась и процитировала на память: – «Субъект обладает гипертимным типом личности на грани психопатологии… Имеет склонность к экзальтированно-демонстративному поведению… В реакциях на внешние возбудители субъекта проявляются маниакально-истерические черты его характера …»
– Звучит как диагноз.
– Вот именно. И это только одна страница. А там таких – четырнадцать.
– Психологи – они такие. Умеют припечатать, хоть святых выноси, – ухмыльнулся Валерий Петрович.
– На деле-то ничего страшного нет, – развела руками Татьяна. – Брячихин просто активный болтун, товарищ Обещалкин… Только в «объективке» все это написано такими мудреными словами, что народ сразу решит: по нему дурдом плачет…
– И фамилия депутата в документе упоминается?
Таня, скривив недовольную гримасу, кивнула.
– Да, причем с полным титулом!
– Неразумно, – покачал головой отчим.
– Так это ж документ для внутреннего пользования!
– Был, Таня. Был.
– Ты думаешь, все так плохо? – прикусила губу Таня.
– Сама посуди. К некому «икс» попал в руки этот документ. Раз он оказался у него – значит, уже стал достоянием гласности.
– И что теперь делать?
– Есть здесь некая нелогичность… – раздумчиво проговорил Валерий Петрович. Сигара догорала в его толстых пальцах, окутывая всю его фигуру дымом.
– А именно?
– Вот смотри. Допустим, некто «икс» – человек или организация – работает против вашего депутата Брячихина. Он, этот «икс», естественно, заинтересован в секретных сведениях, характеризующих возможности, силы и слабости депутата. Эти сведения имеются в вашем документе… Пока – полная аналогия с секретным докладом о состоянии некой страны, которым интересуются шпионы другой страны… Правильно?
– Допустим.
– Но если шпиону попадает в руки подобный доклад, – продолжил свои рассуждения полковник Ходасевич, – что он обычно делает?
Он пристально посмотрел на Татьяну.
Та пожала плечами. Она не понимала, куда клонит отчим.
– Он снимает доклад на микропленку, – продолжал Валерий Петрович. – А затем кладет его на место… Почему? – Он нацелил на Татьяну сигару.
Она не ответила, только досадливо пробарабанила пальцами по столешнице.
– Во-первых, потому, – сказал полковник, – чтобы агента, работающего на противника, не разоблачили. А во-вторых, чтобы неприятель – в данном случае этот ваш Брячихин – не проведал, что противник на самом деле о нем все знает…
Отчим положил сигару дотлевать в пепельнице.
– В вашем же случае все наоборот, – заявил он. – Похищение произошло демонстративно. Документ просто выкрали.
– Может, – с легкой язвительностью возразила Таня, – наш шпион непрофессионал? И у него, совершенно случайно, не оказалось с собой микрофотокамеры?
– А ксерокс в вашем отделе есть? – прищурился отчим.
– Есть, – опустила Таня глаза.
– Вот тебе и ответ.
– А может… – заспорила она, понимая, впрочем, что спор уже проигран, однако природное упрямство не позволяло ей никогда уступать без борьбы, и она продолжала сражаться даже в самой безнадежной ситуации. – Может, наш шпион не знал, что у нас есть ксерокс? Или не умел им пользоваться?
– А может, он вообще слабоумный слепоглухонемой, – саркастически проговорил Ходасевич, и Татьяна смирилась.
– Но тогда что все это значит? – воскликнула она.
– Возможно, – протянул Валерий Петрович, – демонстративное исчезновение документа означает, что кого-то хотели подставить…
– Подставить? – вскинулась Татьяна. – Кого конкретно?
– Трудно сказать. Может, ваше агентство в целом. Может, твоего босса Теплицына. А может, лично тебя.
* * *Московский ресторан «Венеция» был совсем новым и располагался неудобно – на обочине третьего транспортного кольца, поэтому посетители его своим вниманием пока не баловали. В сени псевдоколонн скучали человек десять официантов в париках и камзолах, а гостей присутствовало только двое. Один лет пятидесяти, другой значительно моложе – годов, наверное, тридцати, оба безупречно одетые и постриженные. Они сидели за столиком в углу и тихо беседовали, запивая красным вином мясо по-неаполитански.
– Ну, я тебя поздравляю, – произнес тот, что помоложе. – Дело пошло.
Собеседник небрежно кивнул:
– Знаю. Уже видел.
– Ну, и как тебе? – вкрадчиво спросил молодой.
Пожилой скривился:
– Посмотрим, что будет дальше…
Молодой отодвинул тарелку, впился в собеседника внимательным взглядом и требовательно спросил:
– О чем ты?
Пожилой не смутился. Спокойно выдержал его взгляд и сказал:
– О том, что пока меня твоя затея не впечатляет. – И припечатал: – Мелко, банально, скучно.
– Ну, это же только начало, – пожал плечами молодой. – Как говорится, разгон. Первая передача. А дальше-то все веселей пойдет. Чем выше скорость, тем острей ощущения.
– Чем дальше, тем лучше, говоришь? – кисло откликнулся тот, что постарше. – А я думаю, что ударным должно быть именно начало. Зацепка. Лихой старт.
– Тут ты не прав, – твердо сказал молодой. – Нельзя же всех под одну гребенку причесывать! У нас подходы другие. И задача иная. Так что начало совершенно нормальное. Все по плану, как доктор прописал. А дальше все завертится так, что пальчики оближешь.
– Ты раньше времени-то не радуйся, – предостерег старший. – Ты, по-моему, не отдаешь себе отчета, с кем связался. Они люди умные, хитрые и с большими связями. Поэтому будь предельно осторожен. Понял? Предельно!