* * *
Океанографическая станция Финистер на полуострове Кейп-Йорк в Квинсленде - место тихое и уединённое. Судоходный путь из Сиднея в новогвинейский Порт-Морсби - не самый оживлённый коммерческий маршрут в здешних водах; корабли обходят Большой Барьерный риф стороной, и у берега царит покой.
По суше к станции Финистер дороги нет - вечнозелёный лес из жёстколистных деревьев и колючих кустарников надёжно отсекает станцию от слабо обжитой земли зоной в тридцать миль. И до ближайшего города семьдесят миль. Настоящая глушь.
Но те, кому довелось попасть на Финистер - а таких людей мало, - были очарованы опрятным, ухоженным посёлком. Спутниковая связь, причал для катеров, два гидроплана... легче перечислить, чего нет у жителей станции, чем то, что у них есть. Научная работа, быт и отдых - всё налажено.
Станция существует уже полсотни лет, и дружные семьи выходцев из Французской Полинезии, подрядившиеся её содержать и выполнять программы наблюдения за океаном, вложили в Финистер немало труда и собственных средств; правительство в Канберре всегда радо таким трудолюбивым иммигрантам.
Наверное, если бы не декабрьские муссоны, Финистер могла участвовать в конкурсе "Райский уголок Австралии".
Франсуа Гонсалес оставил "торпеду" помощникам (её надо поднять из воды, подзарядить аккумуляторы и осмотреть двигатель) и направился к рабочему корпусу № 2, на ходу снимая очки для подводного плавания и расстёгивая гидрокостюм. Лёгкая летняя сухость уже сменилась давящим зноем октября.
Филипп приветствовал его коротким взглядом и кивком; они виделись утром, и тогда Филипп обещал закончить работу над листком, что прибыл на катере с еженедельной почтой из Уэйпы. Горючее из цистерн катера уже перекачали в ёмкости на берегу, продукты разгружены, а листок всё ещё оставался проблемой - возможно, самой сложной проблемой, с которой жители станции столкнулись за последние годы.
- Какие результаты?
- Бумага ветхая, но химикатами для искусственного старения её не обрабатывали, - доложил Филипп. - Состав чернил соответствует технологии третьей четверти девятнадцатого века. Анализ почерков подтверждает: писали Моро и Монтгомери. Иными словами, это подлинник.
- Значит, молодой Прендик дозрел и понял, чем обладает. Но ведь кто-то подсказал ему, где нас найти, а?..
Филипп оттолкнулся ногой и отъехал в кресле на роликах от стола с нагромождением лабораторной техники. На плоском мониторе замерло изображение: в свете полной луны изжелта-серый солончак, поросший серебристыми волокнами и кое-где залитый застывшими тёмно-коричневыми потоками; так при большом увеличении выглядел лист из журнала Моро. Изменчивые цветные картины на экране Филипп мог наблюдать долгими часами без устали и тошнотворной рези в глазах; его глаза отличались от глаз всех операторов на планете одной маленькой, но очень существенной деталью. Впрочем, и глаза Франсуа тоже.
- Это мог сделать тот, кто проследил перемещения S, начиная с тысяча девятьсот тридцать первого года. S не скрывал, что уезжает на Таэнгу. Следующий этап - переезд в Квинсленд - тоже нетрудно отследить по документам, было бы желание и время. К тому же, в сорок девятом об этом сообщала пресса. Скорее всего, поисками занималось какое-нибудь частное лицо - некий любознательный корыстный человечек. Но никак не государственные службы. Аргентина - не та страна, чтобы заботиться о приоритете в фундаментальных исследованиях. Соединённое Королевство нажало бы на Канберру, и нам бы устроили обыск под видом ревизии. А Штаты высадили бы ночью с субмарины десант в чёрных масках.
- Да, пожалуй... - Франсуа в задумчивости подошёл к окну. - То, что случилось - наиболее предпочтительный вариант. Человек, изучавший следы S, близок к тому, чтобы открыть себя. Надо узнать, кто он, и взять под наблюдение...
На площадке мальчик и две девочки играли с большой кудлатой собакой. На вид детям было лет по двенадцать, но Франсуа знал, что старшей из девочек - всего семь лет с небольшим, знал потому, что это была его вторая дочь, Дезире.
Он без труда различал золотистый пушок на её загорелой коже. И она тоже, если бы захотела, смогла бы увидеть даже выражение его лица за оконным стеклом. Франсуа поднял фрамугу и позвал вполголоса:
- Дезире.
Её уши шевельнулись, ещё когда фрамуга пошла вверх. Дезире обернулась и, улыбаясь, помахала отцу рукой. Кар, с трудом угомонившись после игры, встал на задние лапы, передние положил передние девочке на плечи. Потом, разевая пасть, хрипло, отрывисто выговорил:
- Хай! Фррра, хай!
Собаки не на многое способны, речь их плохо модулирована и бедна. Если старый Прендик не наврал в своих записках, Моро тоже заставлял животных говорить, и не только говорить, но и думать - естественно, на более высоком уровне, чем им дано от природы... Что это, сказки? Вымысел лондонского денди, от неудовлетворённости и скуки викторианского бытия сперва занявшегося наукой, а затем пустившегося в путешествия? Тогда Дезире, пёс Кар, и сам Франсуа - даже не сказка, а миф. Но станция и её жители реально существуют. И существует побуревший за сто двадцать лет лист из журнала Моро. Какие открытия может скрывать весь журнал?..
Амадис, странный даже для этих мест мальчуган-метис, чьим отцом был сын таитянки и индейца-гуарани, а матерью - дочь ирландца, с лёгкостью подхватил на руки Кара, весившего добрую сотню фунтов, потом вскинул его на плечо и пошёл к морю, немного отклонившись для равновесия, но не согнувшись. Умел ли Моро создавать такие композиты, как Дезире и Амадис? Такие, которые воспринимают от родителей привитые им свойства и затем передают потомству? Мускулатура шимпанзе, всемеро превосходящая по силе человеческую, упроченные кости и связки, многократно обострённый слух, зрительное пятно на сетчатке, увеличенное в три раза...
Франсуа на мгновение представил Моро - могучего седого старика в халате и фартуке, перепачканного кровью, среди визга, воя и звериных запахов вивария на Ноубле. Отверженный официальной наукой фанатик, который преодолел барьер тканевой несовместимости. Действительно ли он пытался создать новых людей, сшивая химерических тварей: голова волка, тело оцелота, лапы обезьяны?.. Должно быть, его не устраивал род людской, и Моро решил начать всё с нуля, со зверя. Начинать же следовало с человека. S понял это, и - вот он, народ станции Финистер.
Наука всегда зарождается в крови, в грязи и, как и пациенты Моро, проходит через Дом страдания, чтобы затем стать чистым Знанием.
Амадис, Дезире и Пеладжа, хохоча, сбросили с себя лишнее и, разметая ногами брызги, устремились в воду. Полаяв, пометавшись по берегу, бросился в море и Кар. Франсуа провожал их тревожным взглядом.
В случае опасности станцию можно эвакуировать за сутки. А потом долго обживаться на новом месте: тщательная, кропотливая легализация, покупка жилья, оборудования и транспорта... Совет станции обсуждал и такую возможность. Есть укромные места - скажем, берега и острова Калифорнийского залива, карибское побережье Никарагуа. Но это - стресс, вынужденная смена образа жизни, потерянные годы, разрушенные судьбы детей.
- Надо связаться с теми, кто прислал фрагмент журнала, - обернулся Франсуа к Филиппу. - Сообщить, что мы готовы с ними встретиться. Здесь, на станции. Пусть приезжают со следующим катером из Уэйпы. Совет Финистер меня поддержит.
Филипп кивнул и начал составлять письмо на адрес электронной почты, что лежал в конверте с листом рукописи.
* * *
Де Ларра и Прендик приняли все меры предосторожности. Архив Моро был упрятан в ячейку хранилища ценностей при отеле, где они остановились; известили ближайших знакомых, что отправляются на Финистер, и справились в береговой охране, безопасен ли путь до станции. Они были готовы ко всему; ничто не могло застать их врасплох. Всю дорогу (а путь занял пять с половиной часов) адвокат ждал подвоха и с подозрением присматривался к экипажу.
Прендику, напротив, понравились эти высокие, ладные парни и девушки. Определённо, к англосаксам эти люди не принадлежали - скорее, к средиземноморской расе: смуглые, черноволосые, даже, возможно, с примесью азиатской крови. Особенно хороши были девушки в льняных шортах и блузах с короткими рукавами; на их шеях, оттеняя кожу, матово играл розовый жемчуг. Обычно такие милашки - в купальниках или топлесс - украшают обложки журналов и рекламные буклеты полинезийских курортов. Попытка завязать с ними знакомство закончилась неудачей: то ли Прендик вёл себя не по-курортному чопорно, то ли девицы были к нему равнодушны. Тогда он принялся любоваться берегами, жёлтыми над синей гладью. За проливом, отделяющим остров Принца Уэльского от материка, начались воды Кораллового моря.
Каэтано тоже внимательно разглядывал симпатичных морячек - без вожделения, но с затаённым желанием увидеть где-нибудь на их телах послеоперационные рубцы. Ничего!..