На пожелание пойти ужинать в общую залу Фаина ответила категорическим отказом. На следующий день Лядащев явился только к вечеру, был он весел, оживлен, всем доволен. В руках у него был огромный, как сундук, пакет в яркой обертковой бумаге.
— Распакуй, — сказал он Фаине. — Это платья для барышни. Фрейлина Их Императорского Величества с точки зрения немца должна быть великолепно одета, — он улыбнулся Мелитрисе, приглашая ее ознакомиться с обновами.
Платья были великолепны. Первое, бирюзового шелка с оборками а-ля полонез и юбкой из модного петинета, второе платье-колокол, затканное золотой нитью, подходило более для дамы, чем для девицы;
без всякой примерки было видно, что оно будет Мелитрисе великовато. К нарядам прилагались перчатки до локтя и два зонта — подсолнечника.
Фаина только ахнула от такой красоты, а Мелитриса скользнула по ним рассеянным взглядом, провела пальцем по золотой тесьме — жесткая, как наждак.
— Василий Федорович, я платья потом примерю. А сейчас я хотела бы прокатиться по городу в коляске или пешком пройтись… А?
— Со временем, моя дорогая, со временем, — весело отозвался Лядащев.
— Вы хотите сказать, что я здесь тоже пленница? — гневно воскликнула Мелитриса. — И что мне прикажете делать?
— Ждать, мой ангел Мелитриса Николаевна. Теперь только ждать.
Приказ императрицы
В то время, как наша героиня томилась в гостинице «Голубой осел», в город Кенигсберг из Петербурга были доставлены две весьма важные бумаги одинакового содержания. Первая бумага была вручена адмиралу Мишукову в тайном пакете. Ее привез курьер Ее Величества, расстояние от русской столицы до прусской он покрыл в три дня.
Вторая бумага — копия с первой — была привезена на почтовых бароном Блюмом и предназначалась для прусского резидента Сакромозо. Блюму стоило большого труда получить эту копию, он рисковал не только деньгами и будущей карьерой, но и самой жизнью.
Однако вернемся к сути бумаги. О той. сложной и напряженной работе, которая происходила в 1758 году в кабинетах, штабах, полевых палатках и дворцовых покоях и касалась дел военно-морской секретной службы, осталось всего несколько документов. Один из них — приказ государыни Елизаветы адмиралу Мишукову «О совместных действиях русского флота со шведами в целях воспрепятствования проходу английской эскадры в Балтийское море».
В Петербурге англичан боялись. При одной мысли, что их флот может явиться в балтийские воды, начнет распоряжаться здесь и прочее, Елизавете становилось дурно. Морские баталии вещь хоть и красивая, но зело дорогая. Кроме того, британец может и на Петербург двинуть.
Приказ адмиралу Мишукову был продуман настолько детально, что сама собой вставала мысль о его невыполнимости. Петербургу бы приказать попростому — не пропустить англичан, и баста! Но в Адмиралтейской коллегии тоже не даром хлеб ели. Вице-адмиралу Полянскому был расписан каждый шаг, каждый взмах весла и предполагаемое дуновение ветра, что надувает парус. Помянутый вице-адмирал должен был выйти со своей эскадрой (вскользь заметим, что эскадра еще находилась в Ревельской и Кронштадтской гаванях) к готландским берегам и там соединиться со шведской эскадрой под командой вицеадмирала Лагрба.
Далее в реляции очень подробно перечислялись как бы подводные камни, которые могли бы помешать адмиралу Мишукову выполнить приказ государыни:
положим, паша эскадра уже пришла «к вершине тойского и готлибского берега», а шведских кораблей там пока нет; или со шведами еще не успели встретиться, а уж получили известие, что британцы на подходе, и т. д. Во всех этих неординарных и неотложных случаях адмиралу рекомендовалось советоваться с Петербургом и только в крайнем случае «действовать по усмотрению».