Бесконечные ряды муравьев-буксиров, нагруженных товарами, шныряли к берегу и обратно. Город лежал в одной миле, расстилаясь наподобие белой ленты между золотистым морским песком и желтоватой мшистой тундрой.
Он не был похож ни на один город в мире. На первый взгляд могло показаться, что он весь из чистой белой парусины.
Население его за одну неделю возросло с трех до тридцати тысяч. Он тянулся тонкой, извилистой чертой на расстоянии нескольких миль вдоль берега, так как только на берегу — единственном сухом месте — можно было разбить лагерь.
Человек, рискнувший подняться на пригорок за полосой берега, провалился по колено в мох и воду, а ступив дважды на одно и то же место, попадал как бы в болото, полное жидкой ледяной грязи.
Поэтому город, ежедневно увеличивавшийся вдвое, разрастался только в длину, и берег от Нома до реки Пенни представлял собою длинное белое пространство, светящееся в лучах полярного солнца, напоминающее белую пену валов, что омывают тропические острова.
— Вон там Энвил Крик, — сказал Гленистэр. — Там и «Мидас». Смотрите. — Он указал на ущелье в горном кряже, удаляющемся от города. — Это лучший «крик» на свете. Вы увидите целые караваны мулов, груженных золотом, вы увидите золотые горы. Как я рад, что вернулся. Вот где жизнь! Весь этот берег — сплошное золото; горы полны кварца; русло реки совсем желтое. Везде золото, золото, золото, в гораздо большем количестве, чем в копях старика Соломана, и, кроме того, всюду тайна, опасности, загадки…
— Идемте скорее, — сказала девушка. — Я сегодня же должна сделать одну вещь. Потом уж я как следует познакомлюсь со всеми этими чудесами.
Они сели в маленькую лодку и поехали к берегу. Компаньоны с живейшим интересом расспрашивали лодочника. Так как последний приехал за пять дней до них, то у него был большой запас новостей, и он, в качестве опытного человека, стал осыпать их советами, пока Дэкстри, наконец, не заявил ему, что они сами «старые волки» и владельцы «Мидаса». Тут мисс Честер пришлось подивиться уважению, выразившемуся на лице лодочника, и почтительным взглядам, которые он бросал на обоих компаньонов, не обращая на нее ни малейшего внимания.
— Батюшки мои! Поглядите, сколько груза! — воскликнул Дэкстри. — Если будет шторм, он раздавит весь поселок.
Берег был забит и завален баррикадами из товаров; каждая новоприбывшая лодка добавляла свою долю, выкладывая на каждое свободное место тюки, ящики, котлы и прочий багаж. Все это валялось в величайшем беспорядке на весьма ограниченном пространстве. Крючники с песнями скатывали груз с барж и наваливали его в кучу, а орущая, ругающаяся толпа дралась над этой кучей, ища, разбирая и наваливая отдельные тюки.
Казалось, уже больше не было места, а груз все прибывал.
Стоял адский шум, люди бранились, толкались и лихорадочно торопились. Неистовая спешка звучала в голосах толпы, сказывалась в несдержанности движений, в побагровевших лицах, насыщала воздух возбуждающей, магнетической энергией.
— На берегу сущий содом, — сказал лодочник. — Вот уже три дня и три ночи, что я не спал, — места нет для сна, да и слишком светло. Яичница с ветчиной стоит полтора доллара, а виски идет по четыре доллара стакан.
Последнее было произнесено с глубокой, несказанной печалью.
— Безобразия есть? — спросил старик.
— Ого! — ответил лодочник. — Прошлой ночью было убийство в «Северной».
— Картежники?
— Да. Убийца новичок по имени «Миссу».
— Вот как, — сказал Дэкстри. — Я знаю его. Он негодяй.
Трое мужчин кивнули, но дальнейшего объяснения не последовало.
Сойдя с лодки, они вступили в царство шума и толкотни. С трудом пробираясь сквозь сумятицу, они вышли к огражденным участкам, где палатки тесно стояли одна к другой и где каждый вершок земли был занят.